– Анзор Шалвович, сколько в вашем институте пострадавших в результате теракта?
– Сейчас – 10 человек. Сначала к нам привезли восьмерых, потом довезли еще. К сожалению, как вы знаете, одного молодого человека спасти не удалось. У него была травма, несовместимая с жизнью, и к нам его привезли в состоянии клинической смерти.
Хотя состояние больных тяжелое, я считаю, что угроза для их жизни миновала
Шесть человек мы тут же прооперировали. Пять из них находятся в реанимации, одного мы сегодня переведем в травматологическое отделение. Состояние остальных четверых, которые находятся в реанимации, мы оцениваем как тяжелое. У них сочетанные травмы, очень тяжелые. Еще два человека, пострадавших в теракте, к нам поступили позже, один из них – вчера. Двое из наших 10 больных находятся в ожоговом отделении с ожогами лица и рук. Это больные средней тяжести.
– Какого рода операции были сделаны в экстренном порядке?
– Одним словом или термином и не опишешь. В первую очередь, конечно, останавливали кровотечения, было и ушивание внутренних органов. У нас ведь люди с ранениями печени, селезенки, толстой кишки, с разрывами сосудистого пучка, открытыми переломами ног. Но хотя состояние больных тяжелое, я считаю, что угроза для их жизни миновала. Мы надеемся, что из этого тяжелого состояния мы сможем их вывести.
Анзор Хубутия считает, что москвичи очень отзывчивые, а в случаях ЧП – особенно (фото: doverie-tv.ru) |
– К вам привезли самых тяжелых?
– Вы знаете, это уже традиционно: самых тяжелых больных везут в Институт Склифосовского. Конечно, и другим больницам достались тяжелейшие травмы, о чем говорить! Но так получилось, что все восемь доставленных к нам оказались в крайне тяжелом состоянии и немедленно после экстренной подготовки оказались в операционных.
– Сколько времени потребуется на лечение ваших тяжелых больных?
– Трудно ответить на этот вопрос, потому что травмы самые разные. Есть больные, которые, может, больше месяца будут находиться здесь, особенно те, у кого черепно-мозговые травмы. Но в среднем, я думаю, через 3–4 недели основная масса смогут уйти домой.
– Нужна ли институту и этим больным какая-либо дополнительная помощь?
– Что касается лечения их в стационаре, естественно, они на 100% обеспечены медикаментами и всем необходимым. Когда мы их будем выписывать, они, безусловно, будут уже на своих ногах. А как дальше будет происходить реабилитационный период… Я слышал в интервью Юрия Михайловича Лужкова, что город все расходы берет на себя.
Но вы знаете, очень хочу отметить отзывчивость нашего народа. Когда случается трагедия, это всегда становится очень заметно. И я благодарен людям, гражданам, жителям Москвы, которые буквально в очереди выстроились, для того чтобы сдать кровь и обеспечить переливание крови, плазмы и всего, что могло бы потребоваться.
– Как часто вам приходится иметь дело с такого рода травмами – взрывного характера, по сути, военными ранениями?
– Практически всегда, когда вы слышите, что где-то в России что-то случается, мы волей-неволей оказываемся «на передовой». Потому что всех этих тяжелых больных, где бы оно ни случалось, везут к нам. И из Дагестана, и из Чечни. Мы лечим и после пожаров и всех не совсем ординарных случаев. Ранения взрывного характера, к счастью, случаются в нашей практике не так часто. Но с боевых действий – ведь, к сожалению, то и дело вспыхивают в стране такие проблемы – очень часто раненых привозят в наш институт.
– В понедельник вашим докторам пришлось работать в усиленном режиме?
– Да, в общем-то, мы, по сути, всегда как на войне и круглосуточно готовы к сложнейшим операциям. Помимо взрывов, в Москве хватает и огнестрельных ранений, и ножевых. К сожалению.
– Почти как военный госпиталь…
– Да в военном госпитале, пожалуй, меньше таких проблем. Потому что там все-таки это происходит от случая к случаю, когда бывают вспышки в горячих точках. А у нас все время что-то происходит, и мы все время на боевом посту.
– Говорят, врачи, особенно хирурги, быстро становятся циниками.
– Не верьте этому. Каждый врач – я имею в виду настоящих врачей – умирает вместе со своим больным. Фигурально, конечно. Когда врач лечит больного, пытается его спасти, но что-то вдруг идет не так – это огромное испытание и для нервной системы, и для душевного состояния… Не может психически нормальный человек привыкнуть к горю. Даже чужому. Никогда.