Трудно даже представить, что Россия и США могут сейчас договориться о чем-то конкретном, кроме абстрактных конструкций «за все хорошее». Например, и Москва, и Вашингтон заявляют, что за мир на Украине, но слишком по-разному видят его реализацию на практике.
Вот и теперь: на встрече глав внешнеполитических ведомств государств G20 (то есть России, США, Евросоюза и еще 17 крупнейших экономик мира) они подтвердили свою «приверженность борьбе с изменением климата», но даже не смогли согласовать совместное итоговое заявление.
Если конкретно, не сошлись по двум пунктам: с прямым и косвенным осуждением российских действий на Украине, против чего выступила не только Россия, но и Китай (однако, заметим, не Индия – хозяйка саммита, честно пытавшаяся добиться от гостей единства хоть в чем-нибудь).
Но и имеется значимое исключение: в G20 все-таки договорились о приеме еще одного полноценного члена клуба – это Африканский союз. В поддержку выступили все – и США, и Россия, хотя с точки зрения русского языка жизнь журналистов теперь усложнится (G21 против «большой двадцать однушки», есть и более похабные варианты).
Казалось бы, это тоже не новость в эпоху, когда под лозунгом BLM («Жизни черных важны») громят города, а целые государства помешались на «диверсити». Чего-то такого и нужно было ожидать, хотя дело тут вообще не BLM и не в политической корректности. Дело в том, что Африка «уже не та», хотя это тоже не новость.
Точнее, Африка по-прежнему очень разнообразна, и Афросоюз включает в себя мало похожие друг на друга государства, включая страдающие и бесперспективные. Однако у континента, и прежде располагавшего залежами полезных и сверхполезных ископаемых, с некоторых пор появились деньги, кое-какой средний класс и интерес к развитию.
Частично Африка превращается в важный рынок, перспективное пространство для инвестиций, кладовую новых возможностей. В условиях передела мира за нее развернулась настоящая борьба, и у России весьма сильные позиции, тогда как акции западных стран резко падают.
Наглядный пример – «двойное турне» Сергея Лаврова по Черному континенту. Параллельно в большой африканский вояж отправился президент Франции, имевшей прежде огромное влияние на свои бывшие колонии.
Разница в том, что Лавров готовит уже второй по счету саммит Россия – Африка с участием всех стран континента (в Москве африканцы видят важного партнера). А путешествие Эммануэля Макрона происходило на фоне обвала прежних геополитических конструкций: французским военным указали на дверь в Буркина-Фасо, где они находились более полувека, и готовятся сделать то же в Нигере, где у Парижа крупнейшая на континенте военная база.
«Эпоха Французской Африки закончилась», – признает Макрон, делая вид, будто для него это хорошая новость, поскольку на смену неформальной опеке над бывшими колониями приходит «новое сбалансированное партнерство». Понятно, что это попытка сделать хорошую мину при плохой игре, способ сохранить влияние под новой вывеской. Главное, что это часть всё тех же процессов – борьбы за расположение африканских стран.
Однако принятие Афросоюза в G20 есть нечто большее. Не исключено, что это ключевой шаг на пути к строительству нового миропорядка – точнее, новой организации, которая будет за миропорядком следить.
Сейчас эта задача возложена на ООН и Совбез ООН, созданные по итогам Второй мировой войны.
Со своей задачей ООН не справляется – это признают все, но лучше ничего пока не придумали, что тоже практически все признают.
Россия заинтересована в сохранении ООН еще и в силу того, что обладает в Совбезе правом вето. Однако появление как минимум еще одной организации подобного типа в будущем весьма вероятна – в силу того, что действующая не отображает реального баланса сил, а ее «родовая травма» лечению не поддается.
Это больше из области футуристики, чем реального политического планирования, но заметная часть экспертов и у нас, и на Западе считают, что новый «международный ареопаг» будет скроен по принципу блоков – если не военно-политических, то как минимум экономических (в которых без политики тоже никак).
Принятие Афросоюза в G20 в качестве полноправного члена, но именно блоком – шаг именно в этом направлении. И это не первый шаг. В «Большой двадцатке» только 19 членов – страны, а 20-й – это Евросоюз.
Дальнейшие шаги предугадать нетрудно: почему в организации представлены только союзы европейцев и африканцев? Похожие блоки есть в Юго-Восточной Азии (ASEAN; 10 стран), у арабов (Лига арабских государств; 22 страны), а в Латинской Америке их несколько: для социалистов – Боливарианский альянс (10 стран), для глубокой интеграции – МЕРКОСУР (четыре страны), для всех вообще – CELAC, Сообщество государств Латинской Америки и Карибского бассейна.
Со стороны России в этой связи можно вспомнить про Евразийский экономический союз и про Шанхайскую организацию сотрудничества.
Пересечения смущать не должны, как не смущало прежде то, что Германия, Италия и Франция представлены в G20 и «лично», и в составе ЕС. ЮАР тоже состоит и там, и в Афросоюзе, от Юго-Восточной Азии в «Двадцатке» Индонезия, а от арабов – Саудовская Аравия.
Смущает только то, что строительству нового мира предшествует разрушение старого. Сейчас процесс идет – и никто не знает, чем он может закончиться. Поиск баланса интересов через представительство экономических блоков с индивидуальным членством наиболее богатых и влиятельных государств – это только одна из многих обсуждаемых идей: возможно, плохая, возможно, наоборот, отличная, если сравнивать с тем, что получится построить в итоге.
Но начало положено, причем при горячей поддержке враждующих между собой держав. И это в принципе доказывает, что новое можно строить и на фундаменте старого. Необязательно на развалинах, образовавшихся в ходе ожесточенной борьбы за мир во всем мире.