Решение Басманного суда о депортации журналиста «Новой газеты» Худоберди Нурматова, известного также как Али Феруз, отменено. Мосгорсуд постановил, что до рассмотрения жалобы Нурматова в ЕСПЧ Феруз будет содержаться в центре временного содержания по Москве.
При этом сам Феруз заявил, что подал заявление о получении статуса беженца. Причем уже в третий раз.
Либеральная общественность, сочувствующая Ферузу, празднует тактическую победу. Но было бы серьезной ошибкой думать, что только они и ЕСПЧ защищают журналиста от депортации на родину – в Узбекистан.
Ранее Совет при президенте России по развитию гражданского общества и правам человека распространил заявление, в котором подчеркивалось, что члены семьи журналиста являются гражданами РФ. Следовательно, его выдворение из страны будет противоречить требованиям статьи 38 Конституции и статьи 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Отметим, что любое нарушение Конституции государственными органами является основанием для рассмотрения соответствующего дела Конституционным судом. Если защищающие Нурматова-Феруза юристы еще не обратились в эту высокую инстанцию, это их явная недоработка.
Дело о депортации в Узбекистан, где к журналисту проявляют интерес местные правоохранительные органы, неизбежно заставляет вспомнить о депортациях и украинских политических беженцев. На деле проблема еще шире: депортации уже давно превратились в политический инструмент.
Британия уже третье столетие подряд принимает тех, кому угрожают проблемы уголовного свойства в России, и из Лондона до сих пор «выдачи нет». В том, что власти «независимой Ичкерии» для достижения своих целей не брезговали терроризмом, не было сомнений ни у кого (в Грозном это особо и не скрывали). Однако и «бригадный генерал» Ахмед Закаев, и множество других подозреваемых в поддержке терроризма до сих пор отлично себя чувствуют в Великобритании.
Когда в 2013 году британцы вдруг расщедрились и выдали России Максима Винцкевича, обвиняемого в убийстве по неосторожности, в новостях на эту тему особо подчеркивалось, что это первая состоявшаяся экстрадиция подозреваемого из Британии в Россию со времен Российской империи. Видимо, найти политические мотивы у Винцкевича, который до смерти избил человека в уличной драке, не смогло даже британское правосудие.
Испания, напротив, охотно выдавала России уголовных преступников, и многие мафиози 90-х, надеявшиеся провести остаток дней на теплом средиземноморском побережье, в итоге оказались в российских колониях.
Постсоветские страны не сформировали какой-то ясной системы в этой сфере. И Украина, и Грузия то предоставляли политическое убежище террористам, то, наоборот, выдавали их в РФ. Очевидно, что разница объясняется особенностями политического режима на данный момент и тем, «откуда ветер дул». При этом с явными уголовниками, как правило, проблем не было.
Достаточно громким скандалом обернулась выдача Белоруссией Азербайджану российского и израильского гражданина Александра Лапшина, обвиненного в незаконном посещении Нагорного Карабаха. Об его экстрадиции демонстративно распорядился лично Александр Лукашенко, невзирая на явное пожелание российского МИДа этого не делать.
При этом на запросы Киргизии об экстрадиции экс-президента этой страны Курманбека Бакиева Минск не отвечает. Никаких видимых проблем по итогам выдачи Лапшина Белоруссия не получила – ни от России, ни от другого партнера по ОДКБ Армении.
Теперь Лапшин приговорен к трем годам заключения и, похоже, имеет все шансы отсидеть их полностью. Новостей о том, что российский или израильский МИД ведет с Азербайджаном переговоры об его освобождении, нет.
Примеры того, как разные страны по-разному толкуют собственное и международное законодательство в вопросе выдачи подозреваемых или предоставления им статуса беженца, можно приводить долго. Но главное понятно – универсального принципа не существует. Россия не выдала США Эдварда Сноудена, но выдала хакера Джошуа Аарона. Последний, кстати, тоже обращался за статусом политического беженца, но, как и Нурматов-Феруз, получил отказ, штраф 5000 рублей и решение о депортации.
США, в свою очередь, регулярно подают в разные страны мира запросы на выдачу российских граждан, и эти запросы, как правило, удовлетворяются. Что вызывает недовольство российского МИДа, но к каким-либо последствиям для выдающих стран не приводит.
Таким образом, выдача, экстрадиция или депортация не может объясняться лишь формальным соответствием или несоответствием действий человека законодательству страны пребывания или страны, требующей его выдачи. Зачастую это именно политическое решение, принимаемое на уровне МИД, других ведомств или даже высшего руководства страны.
Как правило, выдача – это демонстрация расположения к стране, затребовавшей человека по тому или иному обвинению. Также выдача может быть расценена как слабость и готовность уступить давлению.
Поэтому Россия вовсе не обязана выдавать людей по первому требованию из боязни кого-нибудь «обидеть». Наоборот, понимание того, что Британия неохотно выдает кого-либо, кроме явных уголовников, привлекло в Лондон множество богатых людей, которые инвестируют в экономику этой страны.
Россия тоже могла бы стать «тихой гаванью» для тех, кто по какой-либо причине не желает оставаться жить в стране рождения. При этом явных уголовников, разумеется, привечать совершенно незачем.
В любом случае, и дело Нурматова-Феруза, и вообще каждый случай обращения за статусом беженца требует внимательного рассмотрения с учетом всех параметров, включая риски для заявителя на родине и ту возможную пользу (или вред), которую он может принести России. Не должна исключаться и возможность отправиться в третью страну, если та будет готова принять этого человека.
И, разумеется, категорически недопустимы случаи, когда Россия выдает Украине пророссийски настроенных граждан последней. Это уже не бюрократия, это обыкновенное предательство.