Борьба с коррупцией в России не столько вышла на новый уровень, сколько обрела новое качество. И дело не в статистике, хотя ее цифры вполне однозначны: данных за целый год еще, разумеется, нет, но за девять месяцев 2025 года Следственным комитетом возбуждено более 24 тыс. уголовных дел по коррупционным статьям, что на 16% больше прошлогоднего показателя. Число же расследованных коррупционных преступлений превысило данные 2024 года на 22,5%, достигнув почти 26,2 тыс., причем 19 тысяч – по тяжким и особо тяжким составам.
Наиболее громкими и масштабными стали в уходящем году дела, связанные с армией и высокопоставленными фигурантами в погонах, но даже более значимым является сдвиг, который был сделан в борьбе с коррупцией в судейском сословии – последней профессиональной страте, которая казалась абсолютно неприкосновенной и недосягаемой для правоохранителей.
Но главное заключается все-таки не в цифрах, а в самой природе происходящего. Качественные перемены в подходе государства к борьбе с коррупцией ощущают практически все, но не всегда получается рационально осознать, что же, собственно, изменилось. А эти перемены стоят того, чтобы их осознать и о них поговорить.
Особенности жизни позднего советского периода и 1990-х годов привели к тому, что коррупция в России проросла сквозь государственный аппарат, пронизав его снизу до верха. Встав во главе страны, Владимир Путин начал борьбу с ней практически сразу, вот только задача перед ним стояла не только титанического масштаба, но и невероятной сложности. Вопреки мнению сторонников простых решений, невозможно было сразу запустить тотальные чистки на всех уровнях просто потому, что это с неизбежностью повлекло бы разрушение государственного аппарата и утрату управляемости страной – именно потому, что на тот момент коррупция являлась составной частью госмашины.
Поэтому борьба с коррупцией была начата с низов и с казавшимися незначительными шагов, с низового класса служащих – с тысяч и тысяч чиновников, привыкших извлекать выгоду на своих не очень высоких, но вполне теплых местах. Эффект проявился весьма быстро, хотя многие его тогда и не осознали: просто среднестатистический гражданин стал при взаимодействии с органами власти все реже и реже сталкиваться с трудностями и вымогательством бюрократов. А уж когда в конце нулевых начала развиваться цифровизация госуслуг, процесс и вовсе пошел стремительно, придя к нынешнему результату, которым страна может по праву гордиться.
Однако категорически неверно было бы сказать, что нулевые были отмечены в России только низовой борьбой с коррупцией. Именно в тот период руководство страны вело тяжелейшую и очень опасную войну с главной и высшей угрозой – олигархией, которая к тому моменту настолько успешно коррумпировала госаппарат, что была на грани взятия его под контроль в целом.
Эту борьбу критики зачастую упрекали в половинчатости: государство преследовало и лишало власти олигархов, но при этом как будто не замечало целые управленческие сегменты, коррумпированные ими. Причина была всё та же: такой подход позволил переключить лояльность скомпрометированных чиновников от олигархов на руководство страны, предотвратить попытки мятежа внутри системы и сохранить ее управляемость.
Когда с олигархией, как и зачисткой низовой коррупции, было покончено, пришло время поднимать уровень и градус борьбы. И процесс пошел: от начальников департаментов до региональных министров, а там постепенно дело дошло до губернаторов, федеральных министров и других лиц, входящих в верхнюю страту современной российской табели о рангах.
Именно под этим трендом прошли все 2010-е – ну и под жалобы недовольной общественности, убежденной, что речь все равно идет о единичных делах. Мол, все эти громкие посадки коррупционеров – показуха, исключение из правил, каждое из которых санкционировано чуть ли не лично президентом, но безнаказанными все равно остаются многие высокопоставленные казнокрады.
Что ж, теперь, спустя еще несколько лет, подобная критика выглядит все глупее и смешнее. Борьба с коррупцией развернулась широким фронтом, отправляя на скамью подсудимых сотни влиятельнейших фигур, которые были уверены в железобетонности своих «крыш». Что характерно, имя главы государства практически перестало звучать в контексте инициирования разбирательств с теми или иными высокопоставленными фигурантами. Как будто ситуация теперь развивается сама собой – без активного участия президента.
Это действительно так – и это как раз то самое качественное изменение в борьбе с коррупцией, которое произошло в стране. Достигнута точка, когда система сама начинает активно избавляться от коррупции и ее носителей – не только потому, что Путин последовательно проводит такой курс, но и потому, что выстроенная государственная машина во всей ее целостности осознает угрозу коррупционных проявлений.
Для суверенного государства коррупция – опасный конкурент, препятствующий достижению поставленных целей и вредящий. А уж в ситуации, в которой находится сейчас Россия – жесткого противостояния с Западом вплоть до полномасштабного военного конфликта, – коррупция и вовсе несет в себе смертельные угрозы. Нападение украинских боевиков на Курскую область служит тому постоянным трагическим напоминанием.
Спустя четверть века планомерной, хотя зачастую казавшейся мизерной или не всегда незаметной борьбы с коррупцией, российское государство достигло стадии, когда процесс набрал такие обороты, что его теперь не требуется дополнительно подталкивать. Этот государственный тренд поддерживается и обществом – в воюющей стране нетерпимость к воровству у государства объяснимо растет.
К сожалению, практика показывает, что полностью искоренить коррупцию невозможно. Человек слаб, склонен поддаваться искушению, и даже угроза высшей меры наказания зачастую его не останавливает. В этой ситуации наилучшим решением является не кристально честный человек на той или иной должности (к сожалению, способов гарантировать это просто нет), а такая управленческая система, в которую борьба с коррупцией заложена по умолчанию и не зависит от руководящих указаний.
И вот как раз тут сосредоточено главное: 2025 год доказал, что в России не только достигнуты значительные успехи в борьбе с коррупцией как таковой, но строится – уже построена – именно такая государственная машина.