В Сети обсуждают предложение вывести театральные постановки, произведения изобразительного и киноискусства, экспозиции выставок и музеев из-под действия статьи Уголовного кодекса РФ «Об оскорблении религиозных чувств» (статья 148 УК РФ). Люди обмениваются мнениями (зачастую довольно резкими), и нам стоит рассмотреть само предложение подробнее.

Оно затрагивает сразу несколько проблем – проблему поддержания гражданского мира, проблему сословных привилегий и проблему сохранения культуры перед лицом разрушительных для нее тенденций. Начнем с проблемы гражданского мира.

Должно ли вообще государство пресекать оскорбления религиозных чувств? Некоторые считают, что в любом случае не должно. Они выдвигают два основных соображения. Во-первых, другие люди не могут нести ответственность за ваши чувства. Мало ли что приведет вас в глубокое огорчение – запрещать все, что вас огорчает, значило бы недопустимо стеснять свободу других. Во-вторых, государство не может заниматься защитой благочестия – особенно в ситуации, когда его гражданами являются лица самых разных вероисповеданий и неверующие.

Оба этих соображения верны, но они просто не относятся к делу. Формулировка «религиозные чувства» неудачна. Она наводит на мысль, что речь идет об эмоциях религиозных людей, и, конечно, никто не может отвечать за чужие эмоции. Но в реальности речь идет не об эмоциях. Если, скажем, юный художник артистично изобразил свастику на стене синагоги, его привлекут вовсе не за огорчение, которое он причинил прихожанам. Допустим, свастику успели смыть до того, как прихожане собрались, и, таким образом, огорчиться они не успели. Художника привлекут за общественно опасный характер его действий, направленных на нарушение гражданского мира. Дело не в эмоциональном отклике, который вызывают те или иные действия – дело в их объективно асоциальном характере.

Государство, конечно, не может ограждать благочестие и наказывать за непочтение к Богу – и действительно, у людей могут быть разные представления о том, что составляет такое непочтение. Но оно может и должно поддерживать гражданский мир и пресекать провокации, направленные на его нарушение. Намеренные тяжкие оскорбления больших групп граждан по признаку их этнической или религиозной принадлежности – это именно провоцирование гражданского конфликта, и это недопустимо высокая цена за нездоровую психологическую потребность некоторых «деятелей искусства» быть в центре скандала.

Конечно, пресечение таких провокаций может быть, в свою очередь, сопряжено со злоупотреблениями – чрезмерным усердием правоохранителей, которые могут преследовать недостойные их внимания мелочи, или буйством «активистов», которые только и ищут, на что бы еще оскорбиться. Но, как гласит еще римский принцип, «злоупотребление не отменяет употребления», правовые механизмы, сдерживающие опасные провокации, надо совершенствовать, а не убирать.

Вторая проблема, которая неизбежно возникает в связи с этим предложением, – это проблема притязаний определенной субкультуры на сословные привилегии, разговор об «особых правах художника».

В самом деле, почему нельзя оскорблять большие группы сограждан частным порядком, выходя в Сеть со своего личного телефона, но можно – в выставочном зале или на сцене? С точки зрения здравого смысла должно быть наоборот. Человек в Сети что-то ляпнул в минуту сильного раздражения – тут его можно и деликатно проигнорировать. Это в любом случае гораздо менее серьезное деяние, чем «произведение искусства», которое предполагает тщательно обдуманный замысел, последовательные усилия по воплощению этого замысла в жизнь, неизбежное вовлечение других лиц, затрату ресурсов (нередко предоставляемых государством) и публичную демонстрацию. 

Каким образом намного большие масштабы антисоциального поступка могут выводить его из-под ответственности? Какая логика может стоять за этим? Это логика «исключительных прав художника», по сути – сословных привилегий. «Деятелям искусства», то есть представителям определенной субкультуры, должно быть позволено, причем согласно новому предложению, позволено официально, на уровне закона, то, что не позволено рядовым гражданам.

В этой же логике лежит и сама потребность оскорблять, которая со стороны может показаться странной. Абсолютное большинство людей самых разных убеждений отлично обходятся без того, чтобы оскорблять почитаемые святыни своих соседей, и даже не испытывают в этом ни малейшей потребности. Требует ли оскорблений само художественное творчество? Едва ли. Много ли мы знаем великих произведений искусства, посвященных глумлению над святыней?

Как раз наоборот. Обычный мотив великого искусства – это религиозное благоговение. Священный трепет воздвиг Храм Покрова на Нерли и капеллу Сен-Шапель; глумление не взлетело выше «Шарли Эбдо». Настоящие художники – те, кто создают действительно значимые эстетические произведения своей кистью или резцом – и не требуют себе права унижать и оскорблять других людей. Им это и незачем – они рисовать умеют. Глумливый, издевательский дух эстетически совершенно бесплоден.

Стремление глумиться и оскорблять не имеет отношения к подлинному творчеству. Это выглядит проявлением той же сословной спеси – когда представители высших сословий демонстрируют свой статус, показательно оскорбляя и унижая представителей низших, иногда без всякой разумной цели – просто чтобы быдло знало свое место. Это проявляется не только в оскорблениях религии, но и в глумлении, например, над Победой. Достаточно вспомнить «художественную выставку» с обезьянами в военной форме и с медалями. 

Как должны реагировать рядовые налогоплательщики, которым будут плевать в лицо под сенью закона и – как правило – за их же, налогоплательщиков, деньги? Люди будут испытывать сильное раздражение не только против «деятелей искусства», но и против государства, в котором будут чувствовать себя чужими. Стоит ли эта цена того, чтобы ее платить? И ради чего? Ради того, чтобы очень узкий круг лиц удовлетворял свою потребность в скандале?

Третья проблема – это проблема сохранения культуры в целом. Некоторые вещи подобны воздуху, которым мы дышим – их трудно ухватить, но они необходимы, без них общество обрушится. Одна из необходимых вещей для сохранения цивилизации – это способность испытывать определенный спектр переживаний. Признание, уважение, почтение, благоговение – чувства, которые могут лежать в диапазоне от «признавать законные права и интересы других людей» до «восхищаться великими произведениями искусства». Собственно, миссия настоящих деятелей искусства – воспитывать в людях способность к таким переживаниям, особенно в эстетической части спектра. Способность видеть, ценить и почитать красоту.

Так называемое современное искусство, которое не может жить без оскорблений и провокаций, работает над разрушением культуры, над последовательным осквернением всего, над разрушением в людях способности почитать что бы то ни было. Это искусство трудного подростка, который, хихикая, пририсовывает непристойности к картинам великих мастеров. Оно принципиально аморально и антиэстетично. Наделять деятелей морального и культурного разрушения особым статусом просто потому, что они претендуют на то, что их деятельность – это «искусство», было бы нелепо. Надо не бояться сказать, что король голый и что деятели, для которых необходима свобода глумления и издевательств, просто не имеют отношения к искусству или культуре.

Французский суд, например, как мы имели возможность убедиться, холодно отнесся к притязаниям Павленского на то, что его деятельность имеет художественную ценность. Они сочли его просто хулиганом, каковым он, собственно, и является. 

Беда в том, что скандал может быть коммерчески успешен, он хорошо привлекает внимание к явлениям, которые чисто эстетически никакого внимания привлечь бы не могли. А это приводит к тому, что скандалисты успешно вытесняют людей собственно творческих. У нас в стране есть талантливые художники, но общее внимание (и, увы, нередко государственная поддержка) достается тем, кто принадлежит к скандальной субкультуре «современного искусства».

Конечно, бывает и необоснованное и чрезмерно суровое преследование – и тут дискуссия возможна и необходима. Как раз к частным лицам, ругающимся в Сети, можно было бы проявлять больше снисхождения. Но вот фиксировать за определенной привилегированной субкультурой «право» публично издеваться над согражданами было бы неверно.