Фигура Александра Солженицына давно стала и остается настоящим яблоком раздора для российской общественности. Факт этот легко объясним. Сегодняшнему молодому человеку сложно объяснить, что для многих советских людей, погружавшихся однажды в запрещенное творчество писателя, мир раскалывался на две части – до Солженицына и после.
Первой вещью, перевернувшей страну, стал «Один день Ивана Денисовича», рассказывавший о деталях лагерного быта. Эта вещь открыла миллионам людей глаза на существование страшной параллельной реальности, которую сам автор впоследствии назовет «Архипелагом ГУЛаг». Повести очень повезло, поскольку, по мнению Хрущева, которому главный редактор «Нового мира» Александр Твардовский передал ее экземпляр, она полностью отвечала целям развенчания культа личности Сталина. Кстати, любопытный момент: 12 октября 1962 года Хрущев выкрутил руки президиуму ЦК КПСС, заставив его одобрить публикацию «Одного дня».
Есть одна примечательная деталь. При обсуждении повести в редакции журнала партийные функционеры потребовали от писателя внести в нее имя Сталина, поскольку оно не было упомянуто ни разу. Солженицын согласился, и одна реплика про «батьку усатого» в тексте появилась. Вот здесь и проявилось существенное расхождение между задачами, которые решал Хрущев, и теми, которые видел Александр Исаевич.
Писатель не считал, что ад ГУЛага – это целиком и полностью сталинская заслуга. К моменту публикации «Одного дня Ивана Денисовича» его отношение к советской власти уже окончательно сформировалось. Он считал Сталина порождением той системы вещей, которая установилась на обломках Российской империи после революции. Системы беспощадной, совершенно безразличной к жизни отдельного человека, легко ломавшей судьбы миллионов.
Собственно, об этой системе и повествует, на мой взгляд, ключевое произведение Александра Солженицына – роман «Архипелаг ГУЛаг». Конечно, эта книга была нравственным приговором коммунистической идеологии, которую писатель считал развоплощающей, гибельной силой, угрожавшей основам русской жизни, русского сознания, русской веры, русской государственности. Его глубокая убежденность в этом и колоссальный массив фактов, собранных в романе, производили воистину магическое действие.
Вполне лояльные советские граждане после знакомства с подцензурным и распространявшимся подпольно «Архипелагом» превращались в отчаянных критиков режима.
В том, что советская власть в начале 1990-х годов прошлого века почти без боя сложилась как карточный домик, похоронив при этом и огромную страну, есть одновременно и заслуга, и вина Александра Исаевича.
Нарисованный им образ коммунистической державы, несмотря на строжайший запрет на книги писателя, тем не менее стал неотъемлемой частью коллективного бессознательного и изнутри системы разъедал саму ее суть, лишая идеологию веры в собственную непогрешимость.
С одной стороны, совершив невероятный прорыв к истокам, заявив невероятно мощно о необходимости возрождения русских ценностей в противовес чуждой атеистической идее, привнесенной извне, Солженицын совершенно точно увидел проблему. С другой, как мне кажется, он очень серьезно завысил объемы и качество того зла, которое он соотносил как с идеологией, так и с властью.
На самом деле вся история СССР – это упрямое прорастание национального, дробление и адаптация коммунистической доктрины, ее постепенное выравнивание под христианский идеал.
Коммунистическая метафизика вынуждена была множественно заимствовать элементы из христианства, формируя образ идеального человека на тех же опорах, что и отрицаемая ею система ценностных координат. Бескорыстие, жертвенность, забота о ближних, помощь слабым и неимущим, нестяжательство – все это было некритично перенесено и размещено в нравственном кодексе строителя коммунизма.
Понятно, что, лишившись религиозного императива и укорененности в трансцендентном, этот кодекс как бы являлся из ниоткуда с незаполненной графой «онтологические основы». Тем не менее назывные формы по мере того, как история вила свои спирали, наполнялись уже традиционным русским содержанием.
На примере современного Китая мы видим, что национальное может существовать в коммунистической упаковке, не изменяя своему содержанию. Был ли безусловным благом для России решительный разрыв с прошлым – именно о таком варианте развития событий мечтал Александр Исаевич.
Думаю, что мы живем честнее, чем наши китайские братья. От коммунизма в их жизни остались только красные флаги, партийные структуры, управляющие страной, и портреты Мао. Но это позволило им уберечь страну от тех потрясений, через которые пришлось пройти нам. Мы можем гордиться лишь тем, что призыв «жить не по лжи» мы реализовали полностью и даже с некоторым перехлестом.Истины, открытые и внедренные писателем, были и опустошительны, и спасительны.
Сегодняшняя Россия обретает веру в саму себя, возвращается к пониманию своего служения, собственной уникальной национальной миссии. Во всем этом видна грандиозная работа Александра Исаевича. Есть в этом пространстве место и его ошибкам, о которых я в день его юбилея писать не стану. Скажу лишь, что они соответствовали масштабу его личности.
Нет пророка в своем отечестве. Многочисленные критики Солженицына справа и слева – лучшее тому доказательство. Происходит это потому, что страна и по сей день не преодолела тот раскол, который произошел во время революции. Но рано или поздно он останется в прошлом, и тогда станет совершенно очевидно, что одним из краеугольных камней русской культуры, философской и политической мысли является страстная, не ведающая границ, опустошающая и возрождающая проповедь Александра Солженицына.