Но и тут не обошлось без некоторой «лакировки». Пока сериал не тянет на энциклопедию избранной темы – а жаль, ведь любой второй или, не дай бог, третий сериал о том же круге проблем будет смотреться уже чуточку несерьезно. Как эпигонство. Как дань жанровой условности. Слишком уж тема экстремальная и эпатирующая.
Эстетично и стерильно
Кадр из сериала «9 месяцев» |
Бытовая и физиологическая достоверность в «9 месяцах» на последнем месте. Это в данном случае не придирка. Будь в центре фильма какая-нибудь другая проблема, менее прочно связанная с человеческим нутром в самом прямом смысле слова, такая достоверность была бы не столь актуальна.
А тут – немного теряешь доверие к происходящему, как только показывают женщину, сразу же после родов запросто напялившую собственные брюки. В то время как реальная физиология (и учитывающая ее медицина) требует на первые дни отказаться даже от трусиков.
Возможно, в силу жизненной удаленности авторов от демократической прозы быта, в качестве места основного действия выбран очень хороший роддом. Вернее, целая клиника, с качественно покрашенными стенами, новым бельем, вполне презентабельными кабинетами и палатами.
Кажется, что в таком антураже страдать – психологически и физически – как-то приятнее. И сам физиологический процесс беременности и произведения на свет новой жизни кажется ничем не отличающимся от переживания психологического кризиса или последствий автокатастрофы с дальнейшей реабилитацией в каком-нибудь дорогом санатории. Это очень западный, очень новый для России подход к пониманию эстетики и атмосферы роддома.
Большой массе российских женщин приходится рожать в родильных домах советского типа. Там, где сама медицина, быть может, на вполне достойном уровне. Но сам антураж и общая аура среды напоминают нечто среднее между адом, тюрьмой и моргом. С холодными скользкими полами, которые очень удобно мыть и по которым удобно толкать каталки, но по которым неудобно ходить, особенно после наложения швов. И по которым железные тележки, нагруженные едой или медикаментами, катятся с особенно оглушительным лязгом. Слава богу, слух у новорожденных развит слабо.
Сами же новоявленные матери – заведомо второстепенны и важны лишь как функция продления рода человеческого. Они, сообразно старой концепции роддома, уже как бы «умерли», ничего не слышат и не чувствуют. И ощущение, что такая установка буквально витает в воздухе, не помогает в трудный момент так называемой «родовой деятельности», схваток и заживления ран.
Начиная с переодевания в уродскую ночнушку, разъезжающуюся на тебе и продуваемую насквозь всевозможными сквозняками, чувствуешь себя как приготовляемая к медленной казни. Да простят за кощунственное сравнение, но наиболее похожую на советский роддом атмосферу передал эпизод из фильма «В круге первом» – тот, где Володину (Дмитрию Певцову) в первые часы ареста надлежало принимать душ и облачаться во что-то казенное.
Я не к тому, что надо изображать именно кондовые сумрачные роддома. Но абсолютное игнорирование их наличия в данном случае похоже на любовь нашего кино 30-х – 50-х годов к изображению просторных гостиных и столовых в больших светлых квартирах. В то время как подавляющее большинство населения проживало в бараках и коммуналках.
Впрочем, внешняя эстетизация лишь акцентирует брутальность разворачивающихся ситуаций.
Это вам не «Скорая помощь»
Кадр из сериала «9 месяцев» |
Разнообразие и острота драматических коллизий, непременно наличествующих у всех беременных героинь, подтверждает крепкую ремесленность всей творческой команды «9 месяцев». К тому же один из продюсеров – Елена Яцура, закончившая в свое время театроведческий факультет ГИТИСа и навсегда усвоившая необходимость конфликта в любой разыгрываемой истории.
Однако жесткое сочетание экстраординарной темы с консервативным (в добром смысле) методом построения сюжетных линий косвенно усиливает ощущение монструозности человеческой натуры.
Один, неврастеник (Федор Бондарчук), орет по телефону на свою беременную подругу так, словно удушил бы ее, если бы они случайно оказались в ту минуту в одной комнате. Другой, тюфяк, позволяет стерве-жене (Вера Воронкова) манипулировать собой и убеждать в необходимости сдать обратно в детский дом усыновленного ребенка.
Третий, восточный тиран, готов толкнуть юную жену на верную смерть, лишь бы она родила ему сына. Женщины либо терпят чудовищных мужчин и их мерзейших матерей, либо сами ведут себя хуже любой сказочной злой ведьмы или мачехи.
Создается впечатление, что быть женщиной – это либо невыносимое испытание, либо зло. А быть мужчиной – либо потенциальное зло, либо конкретное преступление. А быть человеком, соответственно, это в любом случае большое горе. Иного не дано.
В удручающем восприятии полов и земной доли сериал невольно реализует глубинные основы русской ментальности, сложившиеся задолго до христианизации.
В то же время сгущение красок в сериале кажется иногда столь чрезмерным, что условность начинает слишком агрессивно лезть в глаза. И тогда к происходящему теряешь серьезное отношение – очень уж здорово видно, как зрителя старались «прослезить» или напугать покачественнее.
Всеми подобными перехлестами «9 месяцев» радикально отличаются от «Скорой помощи», ассоциации с которой возникают хотя бы в силу тематической близости.
В американском хите, во-первых, жесточайше выдержана полная серьезность стиля. Актеры играют, никогда не пережимая. А сценарий и режиссура то и дело принципиально жертвуют внешней увлекательностью во имя чувства достоверности. Но главное, «Скорая помощь» основывается на уважении к жизни как к основной ценности и на вере в высокое предназначение человека. Что бы в разных частных случаях с человеком не происходило. И что бы сам человек не творил. Вот этой-то веры и уважения к человеку как таковому не достает нам. Сериалы лишь отражают состояние общественного сознания, будучи сами его частью.
На фоне мало интересных мелодрам из жизни пациенток выигрышно смотрятся линии медицинских работников. В особенности захватывает конфликт двух врачей в исполнении Сергея Гармаша и Алексея Серебрякова, поехавших подработать в Азию, где жизнь женщины не представляет ценности даже для ее мужа. Чьи интересы соблюдать? Интересы беременной, которая может умереть? Или интересы работодателя, требующего рождения сына любой ценой?
Коллизия «Рожать нельзя помиловать» разворачивается как бы вне цивилизации западного типа, к которой Россия вроде уже принадлежит. Но на самом деле это не история по типу «Восток-Запад», а социально-этическая коллизия, касающаяся всех нас. Она связана с формированием в России коммерческой медицины, которая вносит неминуемые коррективы и в профессиональную этику.
Судя по тому, как развивается наша социальная политика, чем дальше в XXI век, тем сильнее мы будем зависеть именно от коммерческой медицины. «9 месяцев» стоит посмотреть хотя бы для того, чтобы знать, как наше коллективное бессознательное относится к этому сравнительно новому для России явлению.