Какое-то удивительное дело произошло в моем Отечестве с гомеопатией. То есть, в существовании гомеопатии ничего удивительного нет – в истории медицины было много разного. Да и сама доказательная медицина сформировалась не так давно.
Успокоился, почувствовал заботу, ласку врачебную, попил шариков – и хорошо. Это отчасти объединяет детей и взрослых, которые по сути – тоже испуганные дети
Алхимики лечили сифилис ртутными примочками оттого, что Меркурий побивает Венеру, и произвели много других чудес. В гомеопатии же было два принципа – «подобное лечи подобным» и потенцирование, то есть уменьшение дозы препарата.
Предмет веселья арифметически настроенных людей – это школьные расчеты о том, что при степени потенцирования больше, к примеру, 12 в растворе не остается молекул лекарства... А во всякой аптеке ныне можно найти препарат со степенью разведения-потенцирования С200.
Но все эти вопросы давно и хорошо освещены во множестве популярных текстов, и мои оценочные суждения вовсе не об этом.
У меня вопроса «Гомеопатия – хорошо или плохо?» нет, мне интересно понять, как работают головы у людей. Ведь все говорят, что она помогает. Основной аргумент в спорах о гомеопатии – «а вот ему помогло» или даже «а вот мне помогло». Это хороший аргумент (хотя в споры я бы не стал ввязываться), но все разговоры об излечении нужно разделить на группы.
Первый разговор – это разговор о медицинской статистике, когда говорят, сколько вылечилось. Но за все время существования мировой гомеопатии не вышло при контрольных экспериментах никакой утешительной статистики – не лечит. Ну, мощи Матрены Московской тоже лечат, дай Бог всем здоровья и денег побольше.
Что лечит? Рассказывают, что, во-первых, удивительно хорошо лечатся неправильно поставленные диагнозы. Пациент думал, что у него рак, попил шариков, проверился – рака нет.
Во-вторых, хорошо лечатся психосоматические дела. Успокоился, почувствовал заботу, ласку врачебную, попил шариков – и хорошо. Это отчасти объединяет детей и взрослых, которые по сути – тоже испуганные дети.
В-третьих, болезни, что проходят сами – вернее, организм их все равно победил бы и без шариков, а тут победил с шариками.
В-четвертых, существует ревизионистская гомеопатия – то есть лекарства с С3 или смесь обычного лекарства с С12 добавкой. Например, вот у вас таблетка из аспирина – 99,9% – и гомеопатической добавки С200 – 0,01%. Поможет она вам? Отчего нет? Аспирин-то? Как не помочь?!
Ну и, наконец, любые комбинации этих четырех пунктов.
Я не против и Матрены Московской – если помогает. Но спорить тут нечего – мои суждения частные, оценочные, никому не навязываются. Спорить с людьми веры нельзя, а вот радоваться их выздоровлению всяко можно.
Мне интересно другое – при всем внешнем и очень навязчивом материализме советской науки в ней постоянно присутствовала какая-то мистика. История опытов Лепешинской известна, печальные идеи Трофима Лысенко о наследовании признаков – тоже. Но это были идеи, так сказать, временные и административные: как только кончался административный ресурс, идеи следовали за ресурсом.
А гомеопатия – вечна. При в общем-то хорошем развитии медицинской науки в СССР была сеть гомеопатических аптек, совершенно государственных – с производственными планами, социалистическим соревнованием, первичными парторганизациями и всеми атрибутами медицинских учреждений.
Что-то засбоило только в 1969-м, у гомеопатов начались неприятности. Однако ж никуда они не делись – я помню в своем детстве эти картонные коробочки с крохотными сладкими шариками. Ныне, то есть в 1995 году, вышел новый приказ Минздрава, и гомеопатия стала официально регламентированной, то есть попросту – частью обычной медицины.
Чтобы пояснить мое недоумение, нужно сказать: общество всегда идет на компромисс – какой-нибудь доктор рекламирует неведомую припарку, советует пить мочу или что там еще. Мы понимаем, что доктору тоже жить охота, и он тут конвертирует в еду даже не свою фамилию, а приписку «д. м. н.».
Мы также понимаем, что есть массив платной колдовской медицины. Но это серая зона, о которой все знают, что она – серая. А вот гомеопатия, которой двести лет и в которой многое построено на непознанном чуде, умудрилась выжить в государственных структурах СССР от Ленина до Сталина, от Хрущева до Брежнева и жива сейчас – в зоне совершенно белой.
По-моему, это жутко круто – как если бы в Физическом институте Академии наук всю дорогу был отдел по конструированию вечных двигателей. В свое время там бы были веселые барды в ковбойках, что пели бы Галича и яростно спорили у костров: лучше двигатель первого рода или второго, второго или первого?
В восьмидесятые двигателисты ходили бы на митинги с портретами Сахарова и транспарантами «Долой шестую статью!», а потом бы жаловались на развал Академии наук.
Некоторые (владеющие английским языком) уехали бы на Запад. А тут жизнь бы продолжалась, защищались бы диссертации, которые придирчиво проверялись на плагиат, крутилась бы научная машина...
Все оттого, что вера крепка – и предмет веры неуничтожим.