Сказать, что внимание всего мира приковано к гонениям властей на Украинскую православную церковь, вряд ли возможно. Хотя, казалось бы, ситуация просто вопиющая – в европейском государстве, которое считается демократическим, разворачиваются неслыханные со времен большевиков гонения на крупнейшую религиозную общину страны.
Под ударом со стороны властей находятся, в частности, два крупнейших украинских монастыря: Киево-Печерская лавра (в столице страны) и Почаевская лавра (в городе Почаеве на западе Украины). Оба монастыря принадлежат Украинской православной церкви; власти хотят передать их ПЦУ – «Православной церкви Украины», структуре, которая была создана государством в правление президента Порошенко с помощью патриарха Константинопольского Варфоломея.
Тот и другой монастырь являются важнейшими для страны духовными центрами. И это не только места молитвы и монашеского подвига – они очень важны в духовной жизни огромного числа верующих украинцев. Это те места, где они находят молитву и таинства, наставление и утешение в скорбях. Эти монастыри всегда полны как постоянных прихожан, так и паломников со всех уголков страны – и из-за ее пределов. Поэтому отдать их ПЦУ – это значит не просто передать недвижимое имущество от одного владельца к другому. Это значит разорить духовные очаги, которые занимают огромное место в жизни страны в целом и множества конкретных людей.
Это было бы разорением, даже если бы у ПЦУ было бы достаточно монахов, чтобы поддержать жизнь в переданных обителях. Монастырь – не фабрика, и тут нужно не просто какое-то число работников подходящей квалификации. Тут нужны те отношения доверия и духовной близости, которые выстраиваются годами и десятилетиями, нужна, говоря мирским языком, репутация. Но сколько-нибудь заметного числа монашествующих у ПЦУ нет; у нее и с прихожанами-то не очень хорошо. Церковные здания, переданные ПЦУ, нередко стоят полупустыми или вовсе закрытыми на замок.
Вариант, на котором настаивают власти – монахи могут остаться и продолжать свое служение, если перейдут из УПЦ в ПЦУ, – отвергается по каноническим причинам. Каноны – это внутренние законы жизни Церкви, и в случае с ПЦУ они были нарушены. Дело в том, что в православном богословии большое значение имеет понятие апостольского преемства. Апостолы передали власть пасти Церковь и совершать таинства своим преемникам – епископам – через таинство рукоположения. Непосредственные преемники апостолов – следующему поколению пастырей и так далее. Непрерывная цепочка рукоположений связывает каждого православного епископа и священника с апостолами.
Причем речь идет не только и не столько об административной власти. Через рукоположение передаются особые дары Святого Духа, необходимые для пастырского служения. Беда в том, что ПЦУ была организована на базе так называемого Киевского патриархата – структуры, в начале 1990-х созданной Филаретом Денисенко, который решил, проиграв борьбу за престол патриарха Московского, создать себе собственный патриархат, объявив себя, при поддержке светских властей, «патриархом Киевским».
Это не только не было признано никем в православном мире – Денисенко был предан анафеме, отлучению от Церкви, что на тот момент признали все, включая патриарха Константинопольского Варфоломея. Часть «епископов» ПЦУ, включая ее главу Сергея Думенко – это люди как «постриженные в монахи», так и «рукоположенные в сан» Филаретом, когда он уже был под анафемой и никаких таинств совершать не мог. То есть ПЦУ – это структура, в которой апостольское преемство утрачено. Разумеется, для мирских политиков все это непонятно и неинтересно. Какое еще апостольское преемство? Нации нужна национальная Церковь, обслуживающая национальные интересы так, как этого требуют национальные вожди. Такая Церковь есть – это ПЦУ. Если вам так надо по воскресеньям ходить в церковь – вот в нее и ходите. Не хотите? Ну значит, вы агенты Москвы.
В политике конфликтующие стороны играют на одном поле, по понятным обеим сторонам правилам. Есть интересы, которые преследует та и другая сторона. Есть ресурсы, которыми она располагает: деньги, оружие, пропагандистские мощности, союзники, которые, в свою очередь, преследуют их собственные интересы. Есть вполне понятная мотивация – приверженность тем или иным центрам силы, расчет на их покровительство. Есть племенные страсти толпы, которые ее вожди едва ли разделяют – зато умело используют. Влияет ли все это на поведение людей Церкви? Да, они тоже могут гнуться под ветрами этого мира и поддаваться его соблазнам.
Но вместе со всем этим в Церкви присутствует и совсем другая мотивация, которую политики мира сего не видят в упор – люди действительно верят в Бога, желают угодить Ему и обрести вечное спасение. Церковь существует именно благодаря людям, которые относятся к Богу всерьез – более серьезно, чем к нации, мировым центрам силы и чему-либо еще. Поэтому усилия загнать всех православных Украины в ПЦУ и буксуют – верующие не хотят, чтобы их веру и церковную жизнь определяли политики, презрительно-безразличные к тому, что для них является величайшей святыней и определяет смысл их жизни.
Это не конфликт между сторонниками Украины и Российской Федерации. Это конфликт между государством, функционеры которого вообще не верят в существование такой вещи, как религиозная совесть, и верующими людьми, для которых Церковь – это дом Божий, а не инструмент тех или иных центров силы, располагаются ли они в Киеве, Москве или Вашингтоне. Но для, собственно, центров силы, заметных игроков на политическом поле, происходящее с Украинской церковью это испытание – в смысле «проверка». Ситуация, в которой проясняется, насколько люди действительно привержены принципам, хранителями которых себя объявляют.
Митрополит Киевский Онуфрий (а вслед за ним и патриарх Московский Кирилл) обращались в различные международные организации с призывом обратить внимание на то, что права украинских верующих попираются. Нельзя сказать, что это не принесло никаких плодов. В защиту лавр, хотя и довольно сдержанно, высказался папа Римский, председатель Всемирного совета церквей, ряд христианских сообществ. Но реакция на преследование самой многочисленной религиозной общины в одной из европейских стран оказалась гораздо более сдержанной, чем можно было бы ожидать.
Госдеп, который в религии прав человека играет ту же роль, что папа в католицизме – или, по крайней мере, претендует на это – хранит величественное молчание. Впрочем, это трудно назвать шокирующей неожиданностью – ПЦУ и было создано при живейшем участии американской дипломатии, если не по ее инициативе. Помалкивает и архиепископ Кентерберийский, которого, впрочем, можно понять. Он слишком поглощен продвижением повесточки в своей общине и преодолением сопротивления тех, кто все еще верит в Библию. А вот патрирах Константинопольский прямо поддерживает изгнание УПЦ из Киево-Печерской лавры – хотя некоторые греческие иерархи и выступают против.
- ООН опубликовала доклад о дискриминации УПЦ
- Тысячи верующих пришли на воскресную молитву в Киево-Печерскую лавру
- Католических церквей уже давно как минимум две
Реакция (или, вернее, слабость этой реакции) показывает на разрушение того, что называется «символическим капиталом», причем как у светских, так и у религиозных его носителей. Поясню, что я имею в виду. Мы живем в мире конкуренции, где люди, корпорации, государства и их союзы преследуют свои интересы. Однако это нельзя назвать «законом джунглей» в чистом виде – кроме грубой силы большое значение имеет и сила мягкая. Доверие людей к тому, что у вас есть принципы и вы их будете придерживаться.
Репутация человека честного и принципиального – отнюдь не бесполезное украшение. Это важный ресурс. Для политиков (и особенно международных организаций) важна репутация людей, которые всерьез привержены принципам права и морали – например, принципу свободы вероисповедания. И тут возникает неизбежное напряжение между приверженностью определенной стороне конфликта (какой ни есть, а это наш сукин сын, в наших интересах его поддерживать) и желанием сохранить репутацию людей принципиальных. Принципиальность проявляется как раз тогда, когда люди готовы отодвинуть свои интересы ради принципов
Но, увы, гораздо чаще мы видим забвение принципов ради интересов. Это понятно – но символический капитал это разрушает, и разрушает быстро. Вопрос – а на чем, собственно, основаны притязания патриарха Варфоломея или Госдепа США пасти народы? – тут возникает неизбежно. И убедительного ответа на него нет.
