Дефолт по государственным ценным бумагам и переход к плавающему курсу рубля были объявлены 17 августа 1998 года – власти больше не могли выплачивать проценты по государственным казначейским обязательствам (ГКО-ОФЗ), продажа которых к тому времени стала едва ли не основным источником пополнения бюджета. Их годовая доходность еще в июле того года достигла почти 50%, а накануне самого дефолта дошла уже до 140%.
Финансовый кризис, разгоревшийся осенью 1997 года в Юго-Восточной Азии, был лишь одним из поводов для российского дефолта – главной его причиной была вся финансово-экономическая политика российской власти после развала СССР: с несправедливой приватизацией, займами от МФВ, деиндустриализацией и слепой верой в монетаризм и «невидимую руку рынка».
В результате рубль начал стремительное падение – уже через шесть недель он стоил 16 рублей вместо 6. На жировавшую часть московской публики дефолт произвел крайне тяжелое впечатление – еще бы, эта небольшая часть столичного населения жила очень даже неплохо, зарплаты в долларовом эквиваленте были едва ли не европейские. Но все это – на фоне развалившейся национальной экономики и неплатежей в регионах, что, впрочем, не особо интересовало обслугу олигархов из той же прессы. Именно олигархи правили тогда страной, опираясь как на подконтрольные им СМИ (а у них в руках были практически все ключевые телеканалы и газеты), так и на коррумпированных чиновников. Но 17 августа 1998 года все рухнуло –
и, как теперь уже ясно, в первую очередь рухнула власть олигархов.
Потому что власть стремительно утекала из их рук – президент Ельцин, до этого в той или иной степени находившийся под впечатлением от их «выдающихся экономических способностей», осознал приближающуюся катастрофу. Регионы с возмущением смотрели на Москву, доведшую страну до дефолта, – и региональные руководители, и до этого возмущавшиеся как приватизацией, экспансией олигархов, так и политикой безудержного экономического либерализма, принялись самостоятельно пытаться спасать свои регионы. В стране практически отсутствовала вертикаль власти, а тут обострилась и угроза сначала экономического, а потом и политического сепаратизма. Если федеральный центр не просто не справляется со своими обязанностями, но и губит страну, значит, каждый должен спасаться как может?
В этот момент Кремль даже не мог сформировать новое правительство – Ельцин назначил и. о. премьера Виктора Черномырдина, уволенного им же в апреле. Но Госдума, в которой у Кремля не было большинства, дважды не утвердила его кандидатуру, потому что вместе с ним вернулись бы и люди Чубайса, то есть курс остался бы прежним. Тогдашний глава президентской администрации и зять Ельцина Валентин Юмашев беспомощно ходил по Думе – никто не доверял дискредитировавшим себя реформаторам.
В этих обстоятельствах Ельцину пришлось предложить в премьеры государственника Евгения Примакова, тогдашнего главу МИДа, как бы ни интриговали против него олигархи и часть президентского окружения. Но даже так называемая «семья», находившаяся под влиянием «либеральных реформаторов», была вынуждена на время смириться с приходом Примакова, понимая, что альтернативой может стать импичмент президента и полная потеря ими власти.
Правительство Примакова, в которое вошли и коммунисты, в частности последний глава советского Госплана Маслюков, предприняло жесткие меры в попытках вывести страну из кризиса. Но Ельцина продолжали науськивать против Примакова – и уже весной следующего года он уволил его, заменив на Сергея Степашина. Олигархи и «семья» боялись Примакова, поскольку опасались, что он может стать преемником Ельцина. Новый премьер-министр Степашин не был ставленником олигархата, но казался более удобной фигурой. Кроме того для окружения первого президента было важно заменить чуждого им Примакова.
Однако Ельцин, пусть и физически больной, сохранял последнее слово за собой – вероятно, расценив, что Степашин может попасть под чужое влияние, он не стал выдвигать его в политические преемники. В поиске будущего президента России Ельцин стал все внимательнее присматриваться к шефу ФСБ Путину, которого весной 1999-го он сделал еще и секретарем Совбеза.
Более чем символично, что Путин был утвержден премьером практически ровно через год после дефолта – 16 августа 1999 года. В стране началась новая эпоха – эпоха возрождения России, но предыдущая – эпоха развала – закончилась ровно 20 лет назад.