– Вы знаете, вот сейчас кто-то из наших слушателей может сразу сказать: «Да писать-то начала недавно совсем», – ну, относительно, год так 1998-й, по-моему, первая книга… Но прежде всего скептиков интересует при знакомстве с тем или иным автором – «а фамилия-то откуда?». Ведь фамилия историческая, а историческая фамилия обычно важна для каждого. То есть – вот гордость это для Вас?
Мы шагнули в пропасть, но не ухнули вниз, а как-то вот воспарили. Сейчас под ногами твердая почва, но по ней к благополучию еще идти и идти
– Нет, ну гордость… Я уже много раз на эту тему говорила: гордиться чужими подвигами – дело зряшное. Я считаю, гордиться надо собой, если есть чем. Фамилия – это девичья фамилия моей бабушки, она в родстве с генералом Юденичем – я понимаю, речь-то о нем идет в основном? В родстве достаточно далеком, то есть ее отец был его двоюродным братом; кроме того, Юденич-генерал происходил из московских Юденичей, а мы – Юденичи питерские (бабушка).
Ну а что касается того момента, когда я решила взять эту фамилию, то здесь сошлось все воедино. И я не буду скрывать: был такой маркетинговый ход, потому что я решила начать писать. Совершенно случайно так произошло, это отдельная история, и шла речь о псевдониме. Псевдоним брать мне совсем не хотелось. Поэтому я решила взять фамилию бабушки. В общем, издатели со мной согласились: меня тогда издавал мой муж, он сказал, что это удачно.
И действительно было удачно, фамилия действительно сыграла. Но потом она сыграла со мной злую шутку, потому что все стали сравнивать, все стали относить каким-то образом к генералу, и мне приходилось отвечать за ошибки генерала, вплоть до того, что Петербург сдал.
– А сами-то в то время знали о Юденичах? Так, чтобы можно было действительно парировать?
– Ну, достаточно, конечно, нет. Потому что бабушка моя умерла в 1971 году, я была совсем еще маленькая тогда, да и не принято было в 1971 году разговаривать на такие темы в советских семьях. Поэтому знать я, конечно, знала очень мало, и пришлось вот добирать «на марше» информацию. Теперь знаю много, теперь могу парировать, но все равно не считаю себя вправе отвечать как за ошибки Николая Николаевича, так и за его подвиги. Это отдельная история, а я – другая совсем история.
– Марина Андреевна, ну вот в списке ваших профессий… «В «плей-листе» автора – юрист, психолог, политтехнолог, журналист, конечно же, писатель»… Встает вопрос, кем вы считаете в первую очередь саму себя?
– В первую очередь я, конечно, политтехнолог. Если говорить о том, сколько времени общего прожитого из сознательной жизни посвящено какой профессии, то больше всего я занималась политтехнологией. Вот так я недавно посчитала – лет 15, наверное.
– Но ведь и слова-то такого не было?!
– Не было, и родилось оно на моих глазах, в моем прямом эфире на радиостанции «Юность», на молодежном канале, когда ко мне пришел ныне известный политтехнолог Григорий Казанков и я спросила: «Чем же, собственно, вы занимаетесь?» А он ответил: «Политтехнологией». И я первый раз услыхала это слово. Это был 1991 год, ноябрь – еще Советский Союз существовал! А мы только-только провели первые выборы свои в Таджикистане. Неудачно, кстати.
То есть, во-первых, конечно, я политтехнолог. А во-вторых… Хотя гораздо меньше времени я посвятила журналистике в чистом виде – но, наверное, журналист.
– Журналистика была дорогой в политтехнологию?
– Безусловно. Я пришла сначала на радио, потом на телевидение, и оттуда меня позвали в политтехнологию сначала, и потом – в администрацию президента. Что касается юриста – ну, это просто образование. Я закончила Московскую юридическую академию, но ни дня не работала по профессии. Поэтому вот юрист – как-то оно не очень правомерно тут присутствует.
То же самое о психологии можно сказать. Я закончила Сорбонну, но психологией как таковой, вот непосредственно как психолог, – не занималась, хотя, в общем, я считаю, что любая политтехнология строится на знании психологии, социальной психологии в первую очередь. То есть можно сказать, что я занимаюсь и этим тоже.
Радио «Русская служба новостей» пригласило Марину Юденич к себе в эфир |
– Ну вот то, на чем еще строится политтехнология, – Вам есть о чем порассуждать. Тем более, наверное, что ваше писательство – это как одна из его составляющих.
– Ну, я очень надеюсь. Работая над последней книгой, я пришла к выводу, что литература незаслуженно отставлена политтехнологами на какой-то там десятый ряд. Был один пример – это Сергей Минаев с «Медиа-сапиенс», и это очень удачный пример литературной политтехнологии, но он пока единичный. Я считаю, что вообще литература может занять очень значительное место в общем политтехногическом процессе.
– За свою новую книгу «Нефть» Вы уже получили, наверное, таблоиды и все, что угодно, ярлыки: книга ли о политике, фантастический ли репортаж, послание к поколениям…
– Вы знаете, книга еще не вышла, а уже говорили очень много, обвиняли и в заказе, который мне кто-то сделал. Причем, знаете, я недавно проанализировала: самый часто задаваемый вопрос по поводу «Нефти» – это вопрос о страхе. То есть меня спрашивают: «А Вы не боитесь?» Причем страх люди понимают по-разному. Половина народа говорит: «А Вы не боитесь Кремля, Путина, спецслужб? Потому что Вы некоторым образом проходитесь по ним». А другие говорят: «А Вы не боитесь олигархов? Экс-олигархов? Потому что Вы и про них много чего рассказываете». Вот сразу говорю, пользуясь моментом, – я не боюсь. Это раз. А второе – я считаю, собственно говоря, что и тем и другим обижаться не на что. Потому что все, что я говорю, – это правда.
– Но книга о политике?
– Безусловно, в чистом виде.
– А насчет фантазий в самой книге?
– Очень мало. Нет, ну давайте все-таки исходить из того, чтобы избежать обвинений в каких-то там наездах на кого-то персонально, – давайте исходить из того, что это литературное произведение. То есть в нем есть домыслы автора. Но! Я бы так сказала: это не фотография эпохи. Это даже не полотно, которое написано в жанре реализма. Это такой витраж. Вот разбили зеркало, а потом его по-новой склеили. Каждый осколочек – он был, но в том порядке, в котором я его разложила, – это уже мой авторский умысел. Вот так.
– Ну, кстати, как критики определяют жанр Марины Юденич – как психологическую прозу с элементами мистики? Не случайно я заговорил сейчас о выдумках, и прочее…
– Ну, это было. И я призываю всех, и критиков, и читателей своих, и тех, кто нас слушает, – вот давайте все, что написано мной до этого (13 романов, кстати, мистическое тоже число), давайте мы это отодвинем в сторону. Не забудем, нет, не сожжем, не дай Бог! Но будем считать, что «Нефть» открывает некую новую страницу. То есть сравнивать «Нефть» с тем, что было написано до нее, неверно в принципе. Я допускаю, что какое-то количество читателей, своих прежних поклонников, я потеряю, потому что они не найдут ни мистики, ни каких-то там детективных линий…
– О, но что еще найдут! Прочитают, появятся другие заголовки: «Марина Юденич – политический человек». Кавычки у слова «политический» будут, кавычек не будет? Как Вы будете парировать?
– Я – абсолютно никак не буду. Марина Юденич – политический человек, без всяких кавычек. Я это признаю и горжусь даже этим. Потому что сегодня заниматься политикой интересно, как никогда. Вот когда я уходила из администрации президента в 1996 году, было скучно. Потому что все было уже заранее запрограмировано, было понятно, были ясны манипуляции и то, что из этих манипуляций выйдет. И я себя в этом процессе не видела – и ушла. Сегодня совсем другая политика, сегодня – как в 1991 году, кстати. Вот у меня было ощущение в 1991 году, самое главное ощущение –ощущение того, что ты политику делаешь собственными руками, кончиками пальцев. Вот сегодня у меня опять такое же ощущение.
– Раз вспомнили 1991-й… Вот по прошествии нескольких лет новой страны – все равно что-то откладывается, что-то забывается, есть то, о чем пожалеть, есть то, чем гордиться… Как вы распределяете свои воспоминания?
– Нет, ну жалеть – ни о чем не жалею. Гордиться – есть, наверное, чем гордиться. Я была в команде, которая расчищала завалы после развала Советского Союза. Мы сейчас не будем говорить, хорошо это было или плохо, что он рухнул, но он рухнул – это данность. И вот расчистить этот завал, который образовался после распада, надо было кому-то. И мы это делали.
– Это только настойчивым, просто упрямым таким, твердолобым – «Вперед»?
– Да, «Вперед!», и щепки летят. И иногда, может быть, это было сделано слишком твердолобо, слишком напрямую… Я понимаю, что были сделаны ошибки. Конечно, были. А как им не быть? Мы шли первыми. Но за что мне стыдно? Может быть, за ту часть пропаганды, которая была связана с освещением Чеченского конфликта. Мне не удавалось настоять на своем и доказать, что рассказывать надо больше и честнее, и в эфир попадала только информация с той стороны. А федеральная информация практически в эфир не попадала, вот такие были времена тогда!
Сейчас трудно в это поверить, сейчас, наоборот, говорят, что официальная информация захлестнула эфир, говорят, что это плохо. Ну, может быть, тоже не очень хорошо. Но тогда только неофициальная информация была в эфире. И репортажи, которые привозил лично (!) в Останкино Мовлади Удугов, был такой идеолог и пропагандист у Дудаева, шли в эфир незамедлительно. А те материалы, которые готовили мы, или те, которые просили сделать мы как администрация президента, не всегда попадали в эфир. Вот за это мне действительно стыдно. Я считаю, что это моя личная вот такая недоработка.
Марина Юденич раскрыла геополитические секреты последнего пятнадцатилетия |
– А гордитесь чем?
– Горжусь тем, что мы сделали то, что мы сделали. Подготовили почву для тех, кто пришел сегодня, в том числе и для Путина.
– А вот когда Вы наблюдали вблизи власть предержащих, того же Ельцина, – что вы о них думали? Что думаете теперь? Вот администрацию президента покинули…
– Вы знаете, я вообще-то, когда покинула администрацию президента… кстати, покинула ее совершенно добровольно, даже преодолевая некое сопротивление тогдашнего руководителя администрации Николая Дмитриевича Егорова, который не хотел меня отпускать…
Но, тем не менее, я себе дала слово, что я мемуаров писать не буду. Потому что я считаю, что написание мемуаров чиновниками моего уровня – дело не очень честное. Политика – это командная игра. Ты, когда в команде играл, – тебе, может быть, не нравился капитан, ты, может быть, центрфорварда считал дураком, а вратаря – слабаком, но ты этого не говорил, ты играл. А вот как только ты ушел за пределы команды, тут сразу оказывается – какая это была плохая команда! Не очень это все честно, поэтому я мемуаров не писала, не пишу и писать не буду.
Что касается фигуры Ельцина, я могу сказать только одно – что здесь у меня присутствует некое раздвоение личности. Потому что по-человечески сегодня я очень тепло отношусь к Борису Николаевичу, очень его люблю. Я считаю, что этот человек – одна из самых ярких, крупных фигур в российской истории. И то, что он сделал для российской истории, повторюсь, вот эти завалы раскидать, расшвырять, – мог только он.
Но эта фигура была не без определенных слабостей, причем я имею в виду не только его склонность к некоторым порокам. И на том этапе, который сейчас настал в России, он, конечно, вряд ли бы был уместен, тут надо вспомнить такое вот классическое: «мавр сделал свое дело, и мавр ушел».
– Я обещал, Марина, что мы обязательно вспомним о прототипах. Ведь каждый из читателей будет думать: а вот на кого похоже, а с кого образ списан? Конечно, у автора на страницах его произведений должны оживать плывущие в памяти герои и личности прошлого и настоящего.
– Ну, безусловно, поскольку речь идет о середине 90-х годов, то и самые заметные фигуры 90-х годов – они живут на страницах романа. Еще раз говорю: мне не хотелось портретного сходства. То есть если кто-то и присутствует, то это некий такой мой портрет, написанный в жанре достаточно свободном.
Если говорить о главном герое – меня сразу спрашивают, не Ходорковский ли это? Я говорю: нет, это не Ходорковский. Хотя очень многое – похоже, очень многое из того, что замысливал Михаил Борисович, и мой главный герой пытался произвести в стране, в частности – сменить государственный строй, убрать президента и так далее… Завладеть нефтяными промыслами и – что самое ужасное – передать их своим зарубежным партнерам… Это все было так.
И, тем не менее, это не Ходорковский. Это собирательный образ вот той самой «семибанкирщины», которая по сути управляла страной с 1995 по 1999 год.
– Но все равно, нажили себе врагов, наверное?
– Ну, не впервой. У меня уже были истории, когда я какие-то вещи рассказывала – и в эфире телевизионном, и в книгах, и обижались… Небезызвестный Владимир Александрович Гусинский (хотя, наверное, уже безызвестный, уже забыло поколение, кто это) кричал: «Я уничтожу эту женщину!» Но, как видите, жива-здорова. Поэтому и дальше будем.
– Размышляли, конечно, о больших людях? Вот сейчас вы сказали – одного забыли, второй уплывает, и так они постепенно многие отойдут. Размышляли, да? Что вот выпадают они из жизни нашей, уходят куда-то, а некоторые, кстати, и перестраиваются, становятся несогласными. Никогда не задумывались, вот почему так?
– Конечно, задумывалась. Это правильно. В стране не должна править горстка людей, внезапно, случайно, непонятно как разбогатевших. Я не против того, чтобы люди богатели. Я понимаю, что в период первоначального накопления капитала это обогащение происходит, скажем так, не всегда строго в рамках закона. Это нормально, это проходили все страны в своей истории.
Но! Ненормально, когда эти люди, которым дали, позволили вот так внезапно разбогатеть, приходят к политической власти. Начинают назначать премьеров, министров, чиновников… Вот это неправильно. А было именно так. И сегодня та политика равноудаления, которую определил Путин, мне кажется абсолютно верной. Более того. Ведь он что сделал? Он их не только равноудалил, он их обложил неким оброком, данью, но не в свою пользу, а в пользу государства. Вот тебе, пожалуйста, господин Абрамович, депрессивный регион, и будь добр его привести в божеский вид.
– Что, теперь не соскочить герою нашему?
– Нет, я думаю – не соскочить, какое-то время нет. То есть надо делиться. Да, позволили в свое время взять не совсем честно. Но теперь давайте поделимся. Сажать не будем, никаких репрессий применять не будем, давайте делиться. И в общем, посмотрите, большинство из них согласно. Я разговаривала со многими людьми, которые, например, коллекции возвращают, яйца Фаберже покупают, мультики возвращают, – они чувствуют себя прекрасно, и у них ощущение некоего такого очищения есть, прощения. Нормальный совершенно процесс.
– Но эти-то согласны! А те, кто не согласны? Так обиженными по жизни и будут?
– Ну а те, кто не согласны, так и будут сидеть в своих далях, лондонских или других каких, и оттуда злобствовать. Понимаете, эмигранты никогда не играли и не будут играть в России серьезной роли. Никогда. Ни тогда, когда это были действительно столпы русской истории (после 1917 года), – и те сломались, растворились и потерялись в мире эмиграции. Я вот приезжаю в Париж, хожу по кладбищу, такие фамилии вижу на гробницах! А ведь скажи эту фамилию кому сейчас в России – никто и не вспомнит. Но это были люди, это были личности. А те посредственности, которые случайно нахапали денег и растворились в лондонских туманах, – ну кто их через 10 лет вспомнит?
– Вы обиды не помните?
– Нет. А меня никто не обижал.
– Ну, уход из администрации президента. Это ведь целый этапище в жизни, после чего – раз – и подумаешь, а вот где я и что я?
– Во-первых, я ушла сама, а во-вторых – у меня не было обиды, я повторюсь, потому что меня не хотели отпускать, я уходила с боем, требовала! То есть я ушла, а трудовая книжка какое-то время лежала там. И мне звонили, говорили...
– Были какие-то сомнения?
– Нет, сомнений не было. Я была абсолютно уверенна, что надо уходить. Но, еще раз повторю, тогдашний глава администрации, Николай Егоров, считал, что мне не надо уходить, что я должна работать. Но это было его видение, мое было другим. Потом жизнь-то продолжалась, и еще более интересная. Я уехала в Париж учиться, я снова вышла замуж, я начала писать…
– Для женщины странно вот так слышать: учиться, замуж и писать. То есть учеба, жизнь и работа
– Ну да… И у меня не было времени сидеть и размышлять, как же плохо сложилась моя жизнь, как же я не востребована… Потому что я была востребована.
«Я считаю, гордиться надо собой, если есть чем» |
– Марина Андреевна, вот в наших новостях не сильно еще по выборам проходятся, хотя и дней до выборов еще осталось немало. Вы как человек, следящий пристально за событиями в нашей стране, в принципе, что от выборов ожидаете? Как гражданин на выборы пойдете, здесь уж безусловно?
– Нет, ну естественно, пойду. А чего ожидать? Тут, по-моему, уже совершенно понятно, чего ожидать. Ожидаю сокрушительной, ну, по крайней мере, значительной победы «Единой России» – других вариантов просто нет. Нравится мне это, не нравится, дело уже не в симпатиях каких-то политических, хотя они – на стороне «Единой России». Это объективный факт, и с ним надо мириться.
Кстати, я в романе прогнозировала 57% «Единой России», там на последних страницах романа Кондолиза Райс докладывает Джорджу Бушу, что вот, 57% набрала партия. Сейчас я думаю, что, может быть, будет и немного побольше, потому что, когда я писала, еще неизвестно было, что Владимир Путин возглавит список кандидатов «Единой России».
Ну и, наверное, еще пара-тройка партий войдет в парламент, что нормально и хорошо. Но той двухпартийной системы, о которой говорит Путин и к которой он стремится очень последовательно, надо отдать ему должное, – пока не сложилось. Не вижу я ее пока.
– Такой анализ – это как политтехнолога по профессии, или все-таки, общаясь со своими читателями, почитателями… не знаю, может быть, еще и противниками в своем «Живом журнале», получаете такие вот выводы?
– Нет. Это анализ абсолютно политтехнологический, а что касается общения с читателями ЖЖ, то тут 50 на 50. Потому что приходят ведь заинтересованные люди…
– Ты понимаешь, когда садишься за компьютер, что это не забава совершенно! Когда человек тебе как напишет!
– Нет, это, конечно, не забава. Это часть того же самого политтехнологического процесса. И, кстати, у меня в книгу много кусков из ЖЖ вошло. То есть я «обкатывала» какие-то свои мысли и получала реакцию, и в результате и эти фрагменты, и реакция аудитории – все это в книге отразилось. Но слишком «закладываться» на ЖЖ как на политтехнологическую площадку тоже нельзя, потому что это небольшой процент электората. Причем, как правило, в ЖЖ – люди, уже достаточно определившиеся с выбором. Они или за Путина – пять плюсов, или десять минусов против.
– Открытие для себя сделали, общаясь с юзерами?
– Главное открытие для меня было очень приятным. Потому что большое количество молодежи (в принципе – странно, удивительно!), которое выросло в стране, лишенной идеологии, вот в эти 90-е годы, когда идеология была вообще сведена до минимума… И выросло поколение очень патриотически настроенной молодежи. Вот это радует. Достаточно много людей. Это для меня открытием было. Ну а скептики – они всегда были и будут, без них скучно.
– Значит, молодежь пойдет на выборы?
– Я думаю, что пойдет.
– По крайней мере, те, кто Вас читает и кто Вам пишет.
– Ну, те, кто меня читает со знаком «+», – те пойдут. Те, кто со знаком «-», то есть те, кому я не нравлюсь, могут не пойти. Ну и не надо.
– Ставили себе задачу в ЖЖ «обкатать» какие-то идеи, посмотреть, как среагируют? То есть конкретно?
– Да, да. Это сейчас для меня ЖЖ иногда –площадка просто для общения какого-то душевного. А изначально я заводила ЖЖ как площадку, на которой можно «обкатать», посмотреть, как работают те или иные технологии, на какие болевые точки аудитории… Например, я знаю, что самая болевая точка аудитории – лузерство. Стоит кого-то назвать лузером или написать какой-то текст…
– Обидно.
– Да, обидное слово. И что мне не нравится – огромное количество людей принимают на свой счет, что печально на самом деле. Вот это, кстати, итог 90-х, когда одна группа маленькая поднялась наверх, а все остальные на фоне этой олигархической группы почувствовали себя лузерами. Это плохо. Это как раз задача для пропаганды на будущее.
– В «Нефти» обидели кого-нибудь таким образом?
– Лузерами? Нет. Нет, ну внешне, конечно, обидела. Обидела олигархов, «семибанкирщину» обидела, рассказала про некоторые их подвиги 1993–1994 годов, рассказала про так называемое «Движение». В Москве была такая туса, которая перемещалась и, перемещаясь, решала проблемы, делила страну. Вот я описала ее обыкновения, ее нравы, потому что одно время плотно с ними общалась. Наверное, кто-то обидится. Но что делать?..
– Тот, кто себя узнает.
– Опять же, та же самая история: кто-то в комнате говорит: «Как много дураков!», и кто-то обижается.
– Вот все вроде в жизни и хорошо, Марина Андреевна, книги выходят, жизнь течет, впереди светлое ощущение того, что все будет замечательно, уже и даты какие-то можно расставить в своем графике жизненном. И для будущего подготовиться, если вопрос зададут: «А какое событие было самое яркое, вспомните? А назовите…». А что, кстати, из прошлого было самое яркое?
– Самое яркое – это, конечно, рождение дочери. Безусловно. С большим отрывом. И по сей день яркое, и, слава Богу, не разочаровавшее меня событие, хотя она уже взрослый человек. Второе – это, конечно, август 1991 года. Не потому, что я считаю это событие очень уж позитивным; нет, сейчас я так не думаю, но то, что это событие перевернуло мою жизнь, и жизнь страны, и жизнь огромного количества людей, и, может быть, даже всей планеты, – это безусловно. Третье пока не берусь назвать. Посмотрим.
– А какой-то промежуток времени себе поставили? Когда я буду ждать ЭТОГО?
– Нет, ну как можно? Ведь это вот яркое, оно как звезда вспыхивает, загорается, и ты понимаешь – да, оно! Это нельзя запрограммировать.
– Как Вы восприняли решение Путина возглавить федеральный список «Единой России»? Кстати, где это Вас застало?
– Ой, застало меня это очень смешно, потому что накануне разговаривала с друзьями и речь шла о том, что он возглавит, было такое предположение. И вот я сижу возле телевизора дома, смотрю прямую трансляцию, и он говорит, что «я не должен быть членом партии».
Я в ярости выключаю телевизор, думаю: ну как же так? ну он же обещал?! Что же это такое?!! То есть я не дослушала его до конца. Я начинаю просто метаться по дому и говорить: «Ну это неправильно! Он общенациональный лидер, он должен!» Мне звонят, говорят, что, мол, все в порядке, поздравляем. Я говорю: «Да с чем поздравляем-то? Он отказался!». «Да как же отказался, он только что сказал, что вот возглавляет». То есть восприняла я, безусловно, позитивно, я считаю, что это правильно.
Что общенациональный лидер, неважно, как он называется: президент, премьер-министр, лидер правящей партии, – он общенациональный лидер. С этим не спорит никто, даже самая глубокая оппозиция. Они это признают. Что да, рейтинг 70%, да, народ влюблен в Путина. Ну вот влюблен – и надо жить с этой влюбленностью, пока она есть.
«Нефть-2» пишется просто на одном дыхании |
– Тогда какие мысли будут накануне президентских выборов? Сейчас же что-то уже должно складываться? Что будет?
– Ну понятно, что он не будет баллотироваться. Он сказал – и он человек слова, надо отдать ему должное. Что мне очень нравится в Путине, это его последовательность. Потому что на фоне ельцинской непоследовательности, от которой все очень страдали, жили просто на вулкане – потому что сегодня с утра мы демократы, в обед мы консерваторы, а к вечеру мы вообще не пойми кто… у Путина есть вот такая железная последовательность. Поэтому если он сказал, что не будет баллотироваться на третий срок, то, как бы мне лично этого ни хотелось, как бы я лично ни считала, что это правильно, – этого не будет. Он обозначил возможные свои вехи возможным премьер-министерством…
Что касается преемников – посмотрим, кто будет баллотироваться, сейчас настолько трудно говорить! Сейчас как-то все зациклились на двух людях… Вполне вероятно. Мне симпатичен, скажем, Иванов. Мне симпатичен и Медведев. Я считаю, что Россия на сегодняшнем этапе своего развития либерального правителя не потерпит, он не совладает с ней. Все-таки Медведев более либерал, он мягкий достаточно человек, и сегодня не пришло еще время. Может быть, через какое-то время, когда все будет совсем хорошо, когда экономика стабилизируется…
– Так, а сейчас мы на каком этапе развития? 1991 год – понятно. Там проблемы решали, куда-то летели…
– Действительно, мы летели над пропастью. Мы шагнули в эту самую пропасть, но не ухнули вниз, а как-то вот воспарили, полетели над пропастью. Сейчас мы эту пропасть миновали, и под ногами твердая почва. Но по этой почве к благополучию действительному еще идти, идти и идти. И этот путь требует достаточно сильного и авторитарного вожака, который бы за собой повел. Я думаю, что это пока не Медведев. Иванов – не знаю. В той или иной степени. Но я допускаю, что к тому моменту, когда будут объявлены реальные претенденты на президентский пост, появятся и другие фамилии; вот тогда уже будем говорить предметно.
– А вот смотрели раньше телевизор – было страшновато. Сейчас смотрите? Ну, радио понятно, слушаете…
– Слушаю, слушаю. Я радийный человек, и слушаю, и люблю. Спасибо, что позвали. А телевизор – ну, новости смотрю, некоторые аналитические программы, которые мне интересны, а так вообще мало.
– Меняются ли политические герои, я имею в виду, сами по себе? Вот они подстраиваются, вот он один, сейчас этап начался – вот он в эфир выходит…
– Конечно, меняются. Я чувствую и проигравших, и тех, кто пытается подстроиться на марше… То есть – был он таким активным, ярым антипутинцем, а сейчас смотришь – так он уже мягче, мягче, ближе, ближе, бочком, бочком, пытается подстроиться. Но тот тезис расхожий (я понимаю, к чему Вы ведете), что засилье на телевиденье пропутинских сил…
– Да нет, я могу подвести и под другое. Сказать, что Марина Юденич наблюдает сейчас за происходящим и, наверно, задумывает продолжение или новую книгу, – сейчас время такое, что можно материала нарыть как следует.
– Задумываю. Сейчас «Нефть-2» сама пишется. Если первую я как-то обдумывала, собирала по кусочкам, в ЖЖ что-то «обкатывала», то «Нефть-2» пишется просто на одном дыхании. Я думаю, я ее раньше даже напишу, чем планировала, потому что события – они вот, на глазах происходят.
– Какие кусочки, кстати, уже отметили для себя? Выставите в ЖЖ для обсуждения?
– Первое – это то, что в США появилось письмо инженеров, которые утверждают, что небоскребы-близнецы не были взорваны, они взорвались изнутри. Это говорит о чем? О серьезном расколе в элитах. То есть элиты, которые об этом знали заранее, помалкивали на эту тему, а сейчас заговорили? К чему этот раскол? Почему это происходит? Понятно, да? Что касается буквально вчерашнего «Тегеран-007», как я обозначила эту тему, – кому понадобилась эта провокация? Американцам, которые очень не хотят видеть Путина в Иране, или же нашим спецслужбам, которые тоже хотят отпиариться и которым не дают покоя лавры Лаврентия Павловича Берии? Не знаю.
– Послушаем звонки. Юрий Леонидович, здравствуйте.
(Радиослушатель)
– Здравствуйте, Сергей, здравствуйте, Марина. Как Вы можете охарактеризовать Козака? Я как-то видел одно его выступление, у него тоже авторитарный стиль управления присутствует. Ваше мнение по этой кандидатуре? Спасибо.
– Спасибо. Ну вот фамилия у нас сегодня не прозвучала, слушатель хочет узнать.
– К Дмитрию Николаевичу я отношусь с большой симпатией. Что касается авторитарности… Понимаете, тот регион, в который он был назначен, и тот момент, в который он был назначен, наверно, иного стиля просто не потерпел, и не принял, и не понял. Вообще я не считаю Козака авторитарным политиком по своей природе, условия этого требовали. На самом деле он достаточно гибок, он достаточно образован, он прекрасный юрист – поэтому в моем восприятии одни только плюсы.
– Ну что ж, пожелаем Вам успехов, заинтриговали уже второй историей про «Нефть-2»! И, кстати, очень точные наблюдения Ваши, которые лягут, наверное, в основу второй книги. Всем нашим радиослушателям желаем побывать в книжном магазине и почувствовать произведение Марины. Может быть, в следующий раз уже обсудим с теми слушателями, которые прочитали уже. Ну а те, кто прочитают, зайдут к Вам в ЖЖ, я думаю, выскажутся так, что и не скажешь в эфире, – что я наблюдал, кстати, сам читал… Отбиться Вам пожелаем, подискутировать, и – успехов, конечно.