«Как в любой ситуации, когда применяются вооруженные силы, конечно же, все закончится договором, но параметры этого договора будут определяться той стадией военных действий, на которой этот договор станет реальностью». Именно так министр иностранных дел России Сергей Лавров описал итог специальной операции России на Украине – и описал абсолютно верно. Причем его слова касаются не только параметров договора, прописанных в нем и касающихся обеих сторон конфликта (Россию и Украину), но также и нигде не прописанных правил поведения для внешних игроков.
Дело в том, что конфликт на Украине не происходит в безвоздушном пространстве. Целый ряд великих держав – или держав, считающих себя таковыми – имеют свое видение будущего украинского пространства. Будущего, которое соответствует их национальным интересам, внутри- и внешнеполитическим задачам. К таким державам относятся прежде всего США, Германия, Польша, Белоруссия и Турция.
Интерес Соединенных Штатов очень прост. Изначально американцы хотели превратить Украину в некий маяк стабильности и развития на постсоветском пространстве. Привести к власти ориентированные на Вашингтон силы, провести либеральные реформы, добиться экономического развития страны – и сделать из нее образец, которому хотело бы подражать российское общество. Которое, в свою очередь, должно было пойти по украинскому майданному пути, превращая в итоге Россию в полностью подконтрольное Америке государственное образование.
Когда этот сценарий не сработал (во многом из-за сопротивления местных элит, запредельного уровня коррупции и агрессивного характера украинской государственности), Украину стали превращать в самое настоящее пространство нестабильности. Холерный барак, находящийся между Россией и Евросоюзом, который должен был не только заражать радикализмом обоих игроков, но и служить источником раздора между ними. Проще говоря, разногласия вокруг украинского пространства стали одной из главных причин неспособности Москвы и Брюсселя договориться о правилах игры на европейском пространстве.
Германия прекрасно понимала американскую игру, однако берлинские элиты палец о палец не ударили для того, чтобы помешать планам США. Вместо этого немцы решили под них подстроиться и воспользоваться ситуацией для того, чтобы поднять свой статус в Европе. Сначала Ангела Меркель в 2014 году добровольно возглавила «антироссийский» лагерь в ЕС, намереваясь добыть Германии статус политического лидера в Евросоюзе (который на тот момент занимала Франция). А сейчас новый канцлер ФРГ Олаф Шольц пытается использовать российскую спецоперацию на Украине для того, чтобы превратить политическое лидерство в военно-политическое лидерство. Под шумок боевых действий и страхов Евросоюза перед расправившей плечи Россией герр Шольц объявил о фактически ремилитаризации Германии – о резком увеличении военного бюджета, создании специального фонда для закупки вооружений, а также о планах по размещению немецких войск и оружия в Восточной Европе. Наконец, российская спецоперация позволила консолидировать Евросоюз.
Интересы других стран
Для Польши Украина – прямая сфера влияния, которую Варшава много лет стремилась превратить в подмандатную территорию. Поляки понимали, что контроль над ресурсами (человеческими, экономическими и т. п.) украинского пространства мог бы превратить Польшу в ведущую державу Восточной Европы с претензией на роль одного из лидеров Евросоюза. Ну и, конечно же, резко повысить ценность Польши в глазах американцев. Именно поэтому Польша все это время вкладывала деньги в украинские элиты и в контроль над интеллектуально-культурной сферой страны, в чем (несмотря на неприятные эксцессы в виде бандеризации Украины) достаточно преуспела. Именно поэтому Польша, видящая, как российские войска уничтожают все ее достижения, не только призывает к жестким антироссийским санкциям, но и готова к серьезным шагам по минимизации ущерба. В частности, оккупации Западной Украины.
Для Турции Украина – это пространство больших и разных возможностей. С экономической точки зрения Анкара рассматривает Украину как большой рынок для турецких товаров и инвестиций. С технологической точки зрения Киев (а точнее те оборонные заводы, которые остались на украинской территории с советских времен) должен был стать большим подспорьем для развития турецкого ВПК, особенно авиации. С идеологической – как часть турецкой сферы влияния (по крайней мере, Южная Украина). С внутриполитической – как инструмент укрепления имиджа Эрдогана как собирателя тюркского мира, а также защитника интересов и прав тюрков (крымские татары считаются частью этого мира). Наконец, с геополитической точки зрения Украина является хорошим инструментом давления на Россию. Турки надеются разменивать свое влияние на украинском пространстве (первостепенном для Москвы) на уступки Кремля в Сирии, а также на Южном Кавказе (являющимися первостепенными для Анкары).
Наконец, Белоруссии нужно стабильное, спокойное, не распространяющее майданную заразу украинское пространство. Чтобы это пространство не превращалось в место обучения и подготовки белорусских террористов и радикальных оппозиционеров (чем оно стало в последние годы, особенно после 2020-го). Если же смотреть с точки зрения белорусско-российских отношений и перспектив Союзного государства, то, конечно же, Минск рассчитывает, что в случае углубления интеграции украинских территорий они станут хоть каким-то противовесом влияния Москвы и позволят не превратить интеграцию в поглощение Белоруссии.
Варианты компромисса
Понятно, что совместить все эти интересы не получится – слишком уж они разные. Поэтому чьи интересы и в какой степени будет учитывать Россия как страна, которая одержит победу «на земле» – пока неясно. В принципе, Москва эгоизмом никогда не страдала и (как показывает сирийский пример) всегда выступала за сохранение баланса интересов, считая это лучшим способом добиться надежного мира. И не стеснялась ради этого даже соглашаться на вхождение побежденного игрока в стан победителей – как она сделала с той же Турцией, проигравшей битву за Сирию. Однако Украина – это все-таки не Сирия, а территория, находящаяся возле российских границ и населенная русскими людьми. Поэтому степень российской щедрости будет четко соответствовать российским национальным интересам, а также тому, насколько масштабной и безусловной будет эта победа.
Больше всего, конечно, пострадают интересы Соединенных Штатов – как наиболее противоречащие российским. Никакого пространства нестабильности на Украине не будет, либо оно ограничится территорией Западной Украины (которую РФ, возможно, освобождать и не будет, ограничившись лишь пророссийскими регионами Восточной и Южной Украины, а также центральной ее частью). И тут американцы могут либо возмущаться – либо сказать Кремлю спасибо за то, что Россия поддержала американские интересы лучше, чем это делают американские власти. Да, Штаты потеряют свое присутствие на Украине и постсоветском пространстве – но зато снимут 90% противоречий с Россией и смогут сосредоточить все свои ресурсы на борьбе с ростом китайского влияния в Восточной Азии.
А вот с немцами можно будет договориться. Планы по ремилитаризации Германии не угрожают России, как и в целом повышение субъектности ФРГ и ее роли в Евросоюзе. К тому же нужно помнить, что (вопреки сказкам либералов и экошизы) мощь немецкой экономики более чем сильно зависит от доступности российских энергоносителей. Поэтому, если ФРГ прекратит претендовать на украинское пространство и учить Москву ценностям, российско-немецкое партнерство можно будет восстановить и развивать в интересах обеих стран.
Как ни странно, договориться можно будет и с поляками. Да, Варшава (в отличие от Берлина) занимает враждебную России позицию и при этом гораздо более уперта в отстаивании этой позиции. Однако польские амбиции в чем-то соответствуют интересам Москвы. Во-первых, Кремлю выгодно, чтобы Польша была противовесом Германии в Евросоюзе (тем более, что у этих двух стран разные взгляды на будущее ЕС). Во-вторых, Западную Украину можно не оставлять бандеровским заповедником, а сплавить ее полякам. Пусть там развлекаются и занимаются дебандеризацией этой территории своими силами. Поэтому не исключено, что на финальном этапе операции Кремль может позволить польским войскам войти на территорию Украины.
Готова Москва удовлетворить и интересы Турции – но лишь экономические. Если Анкара хочет заработать на восстановлении украинских городов (того же Мариуполя), то Россия всегда приветствует турецкие инвестиции. Если Турция хочет насытить своими товарами украинские прилавки и при этом не станет выдавливать российских производителей – всегда пожалуйста. Однако о каких-то военно-технических, геополитических и идеологических хотелках Анкаре придется забыть. Как и о стремлении позиционировать себя главными защитниками крымских татар – ФСБ уже зачистила Крымский полуостров от протурецких террористических организаций, и успешно повторит подход к снаряду на всех освобожденных украинских территориях.
Что же касается Белоруссии, то с ее интересами российские максимально сочетаются. Осталось только вместе интегрировать освобожденные украинские территории в единое пространство. Российское, восточно-славянское, союзное – называть его можно как угодно. Главное, что оно будет единым и взаимовыгодным.