Когда все плохо, и пандемия коронавируса шагает по планете, вгоняя в депрессию одно государство за другим, самое время помечтать о хорошем. А что еще остается делать, чтобы разогнать мрачные мысли, если не мечтать. Например, о том, как Россия могла бы выйти из пандемии мощной державой, реализовав мобилизационные меры, собравшись и совершив рывок в развитии.
Например, представим, что, насмотревшись на все «блага» открытого мира, в котором разносчики всякой заразы – от коронавируса до либеральных идей – беспрепятственно носятся из страны в страну, не обращая внимания на границы, заражая всех вокруг, Россия, как и многие другие страны, решила закрыться.
Особенно глядя на то, как закрываются друг от друга страны «благословенного» Запада. Как изолируется от своих бывших «союзников» Америка на своем острове, пытаясь украсть у Германии секрет вакцины от коронавируса. Как изолируются друг от друга страны некогда казавшегося «единым» Евросоюза, где, впрочем, как и всегда, включился принцип «каждый сам за себя». Как стонет Италия, не получив помощи от еврокомиссаров Брюсселя. На все это мы насмотрелись, ужаснулись – и тоже решили закрыться, отгородиться в первую очередь от того самого «благого» Запада.
Закрывшись, мы огляделись и поняли, что, несмотря на все потери от распада советского блока, мы все еще самая большая страна в мире, и способны выжить самостоятельно, обеспечив себя всем необходимым. И не только себя, а и тех, кто столетиями жил с нами в одном государстве, и шире – в одном цивилизационном пространстве. И если уж мы беремся, сугубо из христианской любви, помогать ближнему, то и начать надо с действительно ближних – со стран постсоветского пространства. Нет, начали мы, конечно, с дальних, возможно с самых дальних, с США, но теперь вот неплохо было бы вспомнить и о ближних.
Но в первую очередь помочь надо бы самым ближним, то есть совсем своим – славянам, русским (великороссам, малороссам, белоросам), народам и этносам большой России – всему их множеству во всем многообразии. А для этого необходимо решить как минимум три основных вопроса: продовольственная безопасность, промышленная безопасность и финансовая безопасность. Это помимо глобальной безопасности, обеспеченной русской армией, флотом и военно-космическими силами – что, само собой разумеется, как высший приоритет и выносится за скобки. Все остальное, из разряда бытовых нужд – вполне реализуется в рамках автаркийной модели развития, раз уж мы закрылись (как нам представляется).
Закрытая экономика – это совсем не плохо. И даже наоборот. Конечно, на этом моменте можно себе представить вопли апологетов глобального рынка и либеральной экономики, кричащих о том, что «такое просто нельзя произносить вслух», что «глобальная открытая экономика всесильна, потому что она истинна», и никаких других вариантов быть не может.
Да мы и сами в какой-то момент поверили, что это так. Поверили просто потому, что альтернативы были под запретом, со всей либеральной жестокостью и тоталитарным единомыслием. Есть только открытый глобальный рынок и все, точка. Кто вякнет – пеняйте на себя: вся мощь НАТО, глобалистского Запада и гуманитарные бомбардировки во имя «прав человека» готовы были стереть вас с лица земли. Но сейчас-то можно.
Сейчас-то видно, как ничтожна, неэффективна и слаба западная управленческая, а с ней и экономическая модель. Как расползаются по своим щелям борцы за глобализацию, скуля и вопрошая о помощи, забыв о своих глобальных обязательствах перед человечеством.
Сейчас-то видно, что глобализация – это фикция, фиговый листок, глобальная разводка мировых эксплуататоров, в которую надо было просто верить. И ведь верили. Пока все было тучно, пышно и хорошо. Сейчас не так, поэтому можно говорить об альтернативе. А именно – о закрытой, автаркийной, самодостаточной и суверенной экономике, без диктатуры и окриков со стороны западных болванов, проваливших все на свете.
Итак, автаркия, как определял ее немецкий экономист Фридрих Лист, или инсуляция (от латинского insula – остров) в терминах Кейнса – это закрытость (до поры) от более сильных экономик, открытость к близким по уровню развития и опора на собственные силы. С возможностью суверенного принятия решений относительно развития собственной экономики.
Сюда же относится протекционизм и любые меры государственного регулирования, без учета мнения тех западных выскочек, которые высокомерно указывают всем, как им развивать свою экономику на основе их, западного – «универсального» исторического опыта. Пока они сидят по щелям, мы сами будем решать, как нам развивать свою экономику. Для этого у нас есть все ресурсы, есть большое пространство и есть емкий внутренний рынок в 140 миллионов человек. Конечно, полная автаркийность в идеале обеспечивается при внутреннем рынке в 300 млн – но это достигается за счет объединения в единое экономическое пространство бывших стран СССР. Но и 140 млн уже неплохо для начала – довольно большой остров для самостоятельного выживания и развития.
В первую очередь в условиях глобального кризиса необходимо решить вопрос продовольственной безопасности. Россия и так на сегодня поставщик зерновых номер один в мире. Можно и дальше экспортировать сельхозпродукцию, продавая излишки под строгим надзором государства. Но именно излишки, а не исходя из рыночной целесообразности. То есть необходимый объем продовольствия оставляется внутри, остальное на экспорт.
Недостаточные отрасли производства продовольственных товаров необходимо мобилизационно восстановить, отталкиваясь от самоограничения, что импорта нет (хотя он может и быть). Конечно, не все можно производить внутри страны исходя из климатических условий, но это и не является продуктами выживания.
Второй вопрос – производственная безопасность. В кратчайшие сроки под строгим контролем государства необходимо полностью восстановить все производственные циклы, от болтиков до сверхточной электроники. Чтобы не было больше таких эксцессов, что произошел с КамАЗом, вынужденным приостановить производство, так как часть комплектующих поставлялась из Китая, а Китай закрыт.
Полная производственная цепочка, какой она была во времена СССР – вот императив суверенного, автаркийного производства. И здесь вполне можно начать подключать страны постсоветского пространства. Если есть страны, в которых наличествуют необходимые технологические компоненты, но которые временно оказались под влиянием наших геополитических оппонентов – эти проблемы надо решить в срочном порядке, в рамках вопросов глобальной безопасности.
Если, например, без двигателей, производимых в какой-то из постсоветских стран, нам не обойтись – значит, надо вернуть эту страну (страны) в сферу нашего стратегического влияния. Жестко и бескомпромиссно, ибо это вопрос выживания – для нас, для народов постсоветского пространства, для славян, для ближних, для всех, кто живет на закрытом от чужеродного, подыхающего в своей немощи западного мира, острове.
Достаточно лишь представить, как будет жить Россия, в частности российская экономика, а также наши ближние – если вдруг (а мы мечтаем об этом) перекрыть поток средств, ежегодно, ежемесячно, ежечасно, ежесекундно утекающих из России в офшоры, на Запад, за пределы, в течение более двадцати лет.
Просто представьте, что бы было, если бы все эти деньги, заработанные российской экономикой, в основном за счет продажи ресурсов, остались бы здесь, внутри, в нашей экономике. Сложно представить, ибо постсоветская, оккупационная финансовая система была выстроена именно так, чтобы эти деньги из нашей экономики выкачивать.
Автаркийная, мобилизационная модель – это единственный способ все это остановить и направить на развитие. И нынешний развал глобалистской модели под ударом коронавируса – хороший повод все это реализовать. Ведь неплохая получилась картина. Прямо не хочется просыпаться...