Если вы пустили в дом человека, изобразившего искренний к вам интерес, кормили, поили, по душам с ним говорили, а он, переварив откушанное и услышанное, из лоскутов сметал и обнародовал откровенный пасквиль, по заранее задуманному сюжету, то человек этот прежде всего плохой профессионал и бить его следует по класcическому образцу: «аккуратно, но сильно».
Скажите, люди добрые, вон оно как вам живется-то, вон она где у вас сидит, эта нынешняя власть!
Этот случай я настоятельно рекомендую одновременно в обязательную программу на факультеты журналистики, для идеально наглядного примера «как не надо топорно работать», а также в оргкомитеты по подготовке современной российской оппозиции, для равно наглядного примера «как надо топорно работать, чтобы успешно диcкредитировать самих себя».
Когда пару недель назад, из мало известного, но много любимого города Новоржева (это в Псковской области), от хорошего друга-художника пришло на первый взгляд приятное известие «к нам едет журналист», я традиционно порадовалась: пусть еще больше народу узнает, какие чудные есть в российской глубинке местечки, с какими славными и неожиданными людьми.
В самом деле, ну кого в наше время еще можно удивить вечными реалиями российской глубинки: с перестроечных времен распадающимися на кирпичи заводиками, покосившимися домишечками, с треснутыми стеклами, сыплющейся отовсюду штукатуркой, печным отоплением, веселыми беззубыми дедками на завалинках, хрупкими старушками, везущими подобранные по дороге дрова, пустыми прилавками на зимнем рынке и рощей покосившихся крестов и оградок на деревенском кладбище, с дрожащими на ветру пластиковыми цветами? Знакомо, грустимо и щемяще любимо... Правда, не всеми.
Куда как интереснее лишний раз узнать, какие люди во всем этом смеют и умеют жить, имея наглость не тужить. По нынешним-то временам.
Когда друг-художник выразил первое сомнение в профпригодности едущих репортеров, я взгрустнула. B предварительном телефонном разговоре он сдуру процитировал спешащей к нему на съемку журналистке: «В уездном городе N было так много парикмахерских заведений и бюро похоронных процессий...», а та с восторгом вопросила: «Это вы написали?!»
Узнав об авторстве («Ильфo-Петров ?..»,) собравшаяся на штурм новоржевской действительности журналистка записала имена и немедленно решила весь репортаж строить по так наивно, но удачно поданной теме: «Это именно то, что нам надо!»
С того момента дурные предчувствия уже не отпускали друга-художника и его терпеливую жену, липкими и цепкими пальчиками держа обоих за горло.
Понаехавшие телевизионщики, отшныряв по дому, саду и окрестностям, в поисках самых неживописных элементов деревeнского быта этой счастливой четы, остались очевидно не удовлетворены увиденным, но угоститься не отказались, откушали с размахом прямо по классике «сыто отдуваясь и цыкая зубом» (дом хлебосольный, гости не переводятся).
Заглатывали с аппетитом и удивлением: как же это вы, в самый кризис – полная чаша?! И все-то у вас есть? И всем-то вы довольны? И ничего больше не желаете?..
Что, совсем?! Не то, не то... Тут, понимаете, кризис, народ страдает, недоволен, а у вас – куда ни ткнись – сплошной деликатес, а не простая деревенская жизнь.
И печь топит, и дров полон двор. И сад, и огород. И жратвы – целый погреб. И все сыты, и кошки, и собаки. Размножаются и не горюют. Так не пойдет. Нам бы кризису, кризису крупным планом...
Чуя нехороший подвох, друг-художник с супругой попытался все же вклинить предупреждение: вы, ребята, ежли вам наше хозяйство в тематику не укладывается, дуйте лучше до горы – область большая, недовольные найдутся, свет не без злобных людей, но здесь мы вам не помощники, это уже без нас…
Oткушaвшие от пуза телевизионщики, сытые и благодушные, заверили всех в своих благородных намерениях: правду, только правду, ничего кроме правды – и выкорчeвав свои журналистские телеса из натопленного домишки, полезли в город, искать счастья для заказанного сюжета.
А так как закон «кто ищет, тот всегда найдет» так же непреложен, как и тот, что гласит «кому свинья нужна – у того в ушах все время хрюканье», шитый-крытый ослепительно белыми лентами репортажик получился хоть куда.
Самого художника, его супруги и их хозяйства там, правда, не оказалось. Их решили не вставлять: они, бессовестные, всю картину портили «критическому материалу о тяжелых временах» (в ответ на возмущенный запрос замершего в сердечном приступе от увиденного художника журналистка в личку ему отписала извиненьице: «руководство в последний момент запретило позитив: кризис в стране!». Не трэба позитива.
Зато что трэба, то есть: там вам и «разрушка», и старушка, торгующая жухлыми яблоками на совершенно пустом базаре, но не унывающая и поющая частушки (правда, не достаточно остро политического характера, острее из нее выжать не удалось).
Там вам и кладбище: «умирают втрое больше, чем рождаются», и «одна воспитывает троих детей – дом сгорел – квартиру дали, но какую!..», все, как полагается: печка топится – штукатурка сыпется – одно стекло разбито, второе – треснуто, а все окна – прямо на администрацию, перед которой сам Ильич суровым видом карикатурит всю Россию, в одном флаконе...
Правда, нарезка из нужных реплик запредельно страдающего населения не совсем удалась: как-то вяло страдали, инертно говорили, не особо жаловались. Уж их и так и этак раскручивали на нужную тональность, вся съемочная группа подводила к простой мысли: скажите, люди добрые, вон оно как вам живется-то, вон она где у вас сидит, эта нынешняя власть!..
А все одно, толково-показательного запустения и уныния не получилось. Ощутимая осечка вышла. Как-то вяло жители отнеслись, все больше с вежливым недоумением. Cпокойно и без злобы, как выразилась вся областная администрация с женским грустным лицом: «Мы живем в том, что есть. Уклад у нас, конечно, деревенский...».
Есть распадающиеся на волокна заводы и вода из колодца. Есть даже самая традиционная из обязательных старушек, от которой удалось-таки добиться долгожданного «люди живут с трудом, кто как выкарабкивается», но как-то походя, в записи едва прослушивается.
Oтловили старушку в вечернее время (долго дожидались, смерзлись совсем, что твой Маугли в январе на Псковщине), везла два полена на велосипеде, одно уронила, на радость всей телегруппе; журналистка радостно бросилась всем мeссивом: «Дайте, бабушка, я вам помогу!», но микрофона из честных рук не выпустила, помогла одной рукой, так сказать, с барского плеча, подняла старушке полешку. И душещипательная музыка вслед…
Но самая большая находка: храм! Храм восполнил все пробелы и недостачи. Пусть не удалось состегать из лоскутов идеально обличительный матерьяльчик со множеством недовольных (бестолковые они все там, в Псковской области: все талдычат, как заведенныe, в один голос, переживем-де мы этот ваш кризис, и похуже видали, взять с них нечего, разве что осрамить всех разом перед светлолицым «мозгом нации», который понимает, как оно на самом-то деле должно быть...)
Зато удалось пробить главную и-де-ю: людям жить плохо, вода из колодца, отопление не центральное, на кладбище народу больше, чем в городе, a администрация не жилье, заметьте, и не водопровод строит, а новый храм! Всмотритесь, вдумайтесь и похихикайте, люди добрые!
Денег нет, администрация деньги ухнула на постройку нового храма. На вопрос журналистки: дорого? – говорят: «мы этих денег не считаем». Говорят: «когда возводили купол и крест, люди плакали». А почему они плакали? – спрашивает журналистка. От счастья, наверное... – отвечают.
Многозначительная пауза, густо наполненная горьким смыслом: живут, как эти... а храмы строят... И гармонь... Кадры запустения на заброшенной фабрике – и баян... Тщательно проговоренная цитата из первооткрывателей, Ильфа и Петрова, про парикмахерские и похоронные конторы – и лейся песня: «У маво о-окна, ой, да старенького...».И пустырь в камеру, на кладбище ветер свищет... И опять гармонь... Вот вам, батенько, и художник, и репортаж. И все равно – осечка вышла, с какого боку ни посмотри...
Пришедший в себя после просмотра и сердечного приступа художник высказался смачно и публично. Все остальные поучаствовавшие и честно ответившие на оказавшиеся ненужными вопросы тоже поcмотрели «нарезку» и теперь дружно (как буря) мглою небо кроют... Желают творческой встречи со всей телегруппой, в присутствии правоохранительных органов и травматолога.
А я вот считаю, что во всей истории имеется все же значительный позитив: еще одна отечественная журналистка познакомилась с заслуженными классиками русской литературы, и это радует. До Гаврилы, правда, она еще не дочитала. «Служил Гаврила репортером. Гаврила делал репортаж...».
Но дайте срок, дайте срок – еще много успеет накроить разумного, доброго, вечного. Мастер-классы давать будет.