Византийская спасительность

Момент крещения Руси стал стартом для складывания русской государственности как инструмента достижения высшей цели, высшей идеи. Такой идеей стала идея спасения, заложенная в православии.

Внутренние конфликты в нашем государстве-империи в течение столетий во многом исключены, потому что все движутся к одной цели

Само православие было принято князем Владимиром из священной Византийской империи, которая представляла собой всю полноту спасительной иерархии, то есть все уровни – как духовной, божественной реальности, так и реальности человеческой, материальной, политической. Это была структура продвижения каждого отдельного человека к личному спасению, которому содействовала сама православная империя.

Империя в этом смысле есть инструмент укрощения материального хаоса, беспорядка, хаотических турбулентных движений, перемещений народов, культур. Она стабилизирует, балансирует и восстанавливает гармонию, дает возможность, открывает дорогу упорядоченной уже личности к более высоким, сверхиндивидуальным целям, в сверхиндивидуальные сферы.

Православная империя, таким образом – это инструмент спасения. Византийская империя – православное царство – являлась вершиной продвижения в Царствие Божие. Собственно, это и являлось в Византийской империи главной целью существования.

И именно эту модель перенял князь Владимир для того разрозненного на тот момент в культурном, этническом и религиозном смысле пространства, которое представляла собой складывающаяся еще только на тот момент российская государственность. До того момента, собственно, оно государством еще не являлось, а представляло собой разрозненные племена.

Сам Владимир по этой причине шел в поход на вятичей, отбивался от представителей других, языческих по своему преимуществу восточнославянских племен. Собирание этих племен в единую государственную модель и началось в момент крещения Руси. То есть сама Русь была именно тогда постулирована. Крещение – это и есть старт российской государственности.

В чем ее уникальность и почему эта власть дала возможность совместного сожительства такому разнородному пространству в едином стратегическом государственном образовании? Ведь не всякое государство способно примирить такое многообразие идентичностей. И не везде, да вообще мало где так гармонично уживаются между собой народы и представители различных конфессий.

Монгольская вертикаль

Суть гармоничности нашего большого пространства как раз и кроется в том, что на него наложилась еще и государственность тюркская – монгольская по своей сути, привнесенная вместе с продвижением на запад империи Чингисхана.

Вместе с жесткой вертикалью власти и моделью авторитарной государственности от нее мы обрели еще и прописанное в ясе Чингисхана предельное уважение ко всему многообразию культур, традиций и идентичностей. Империя Чингисхана интегрировала в себя племена и народы, новые земли, территории, города, целые царства.

Но никогда при этом она не вмешивалась во внутренний уклад, в быт, не ломала идентичность, не пыталась унифицировать какую-либо, даже самую малую, идентичность под свой стандарт. В отличие от империй западных, которые, двигаясь навстречу, с Запада на Восток, всякий раз, захватывая те или иные пространства и народы, пытались их унифицировать под свой цивилизационный стандарт.

Вот в этом главная особенность нашего государства, которое сложилось из этих двух основных составляющих: Византийская священная империя как инструмент спасения для каждого в отдельности и для всех входящих в нее народов в целом и Восточная империя Чингисхана как строгое, иерархичное, жесткое единство многообразия народов, культур и идентичностей. Именно в этом наложении и кроется секрет российской государственности, которая до сих пор сохраняет свои изначальные базовые архетипы.

Гражданское общество – удар по России

Но чем наша страна отличается от других государств, особенно от западных, европейских? Тем, что она представляет собой вообще иной тип государства, отличный от модели государства-нации, сложившейся в Европе после заключения Вестфальского договора в 1648 году, когда и начался закат Европы империй, вступившей в Новое время.

Европейское государство-нация – это то государство, которое оперирует с унифицированным, раздробленным обществом атомизированных людей, лишенных идентичности. Оно унифицирует, дробя органичные общности с единой идентичностью на дискретные разрозненные массы, и только после этого складывает их в искусственную государственность «множеств».

Для России, если попытаться применить эту модель государства-нации в полном соответствии с нормативом, это будет иметь совершенно чудовищные последствия, которые и предусматривает размалывание всего того этнического и культурного многообразия коллективных идентичностей, соприсутствующее вместе с нами по сей день в нашем нынешнем российском государстве, в безликую гражданскую биомассу.

Попытку создать единую политическую нацию в формате плавильного котла осуществили советские идеологи, провозгласив создание новой социальной формации, новой общности – советского народа.

Эта попытка как раз и заключалась в перемешивании, в отказе в причастности к любой традиционной идентичности, в прямом запрете, по сути, на любую идентичность, на религиозность, на конфессиональное развитие. И, в итоге, в дроблении и перемешивании всего этого органического многообразия в новое, искусственно созданное советское общество.

Все помнят, как лучший студент с Кавказа отправлялся учиться в московский вуз, откуда по распределению его направляли работать куда-нибудь за Урал, в Сибирь, где он обзаводился семьей и оседал, окончательно отрываясь от корней. И наоборот, житель Дальнего Востока служить и работать отправлялся на Кавказ или в Калининград, где часто и оставался, обретая новые связи, новые корни.

Так принудительно происходило искусственное перемешивание, дробление общества, размывание идентичностей. Но как только этот пресс марксистской идеологии спал, тут же начался процесс самовосстановления всего организма нашей государственности, состоящего из цельных органичных сообществ, этносов, народов, общин, конфессиональных образований и других форм автономий, из которых, собственно, она и сложена.

Но здесь случилась другая напасть – либеральный эксперимент создания «гражданского общества», сменивший собой эксперимент марксистский, но уже без единой общности, вместо нее предложив абсолютную дробность.

Государство-империя

Сам концепт национального государства, некритично принятый с Запада и положенный на нашу почву, в конечном итоге имеет своей целью исчезновение всего того этнического, культурного, языкового и конфессионального многообразия, которое и является главной ценностью России, скрепляющей ее цельность столетиями.

По сути создание единой гражданской политической нации есть не что иное, как этноцид, то есть размалывание этносов и народов в едином гражданском плавильном котле политической нации. Это путь, который разрушает уникальность и гармоничность российского государства.

На другом конце, как альтернатива государству-нации, лежит государство-империя. Но империя, понятая вне исторического контекста, вне ярлыков, которые навешаны на нее в основном идеологами Запада.

Вне тех обвинений, которые постоянно выдвигаются в адрес России и сопоставимы с попытками обвинять медведя в том, что он медведь, поэтому общество зайцев, при поддержке сообщества косуль, этим крайне недовольно.

Именно тем, что он – медведь, а не косуля. В ответ он постоянно вынужден каяться за это, извиняться и говорить – да, я медведь, извините меня, что не заяц, но я попытаюсь исправиться.

То же самое происходит с Россией на протяжении столетий. Она постоянно под давлением жесткой критики и непрекращающегося давления со стороны Запада вынуждена извиняться за то, что она являет собой, по сути, большое государство-империю, а не множество маленьких государств-наций, чего хотели бы от нас на Западе.

Империя является в этом случае, как определял ее европейский социолог Карл Шмитт, техническим термином, то есть представляет собой не что иное, как стратегическое единство многообразия коллективных идентичностей. И это многообразие существует по факту в нынешней России.

Как только город начинает наступать на традицию и идентичность, он тут же получает отпор, заканчивающийся сначала запиранием в «национальные республики», а затем – распадом государства.

Новая империя: цельность и бесконфликтность

Внутренние конфликты в нашем государстве-империи в течение столетий во многом исключены по той причине, что народы, населяющие наше государство, как и столетия назад, несмотря на светские, прогрессистские и атеистические эксперименты, движутся к единой цели: к спасению. Как традиционные мусульмане, которые своей жизнью доказывают право постичь Царство Божие и оказаться в раю, так и православные христиане – живут, чтобы своей жизнью доказать право оказаться одесную Бога Отца, то есть обрести шанс на спасение.

Это высшая цель, она настолько высоко стоит над всеми другими мотивациями, над бытовыми и житейскими конфликтами, что просто выносит их за скобки, оставляя далеко за пределами этой высшей миссии, высшей цели каждого традиционного народа, этноса и государства.

Государство-империя создает возможность для такого спасения как православным христианам, так и мусульманам. Таким образом, князь Владимир, взяв византийскую модель за основу и осуществив крещение Руси, создал абсолютно бесконфликтную, гармоничную среду для личного спасения всех тех традиционных народов, из которых и сложена цветущая сложность Евразии.

Ведь суть евразийства – это и есть модель существования большого континентального, сложного, цветущего пространства традиционных народов, движущихся к спасению. И в этом как раз и заключается наша сильная сторона, позволившая пронести континентальную государственность от Руси через советское государство до нынешней России, сохранив целостность, традиционные ценности и гармонию сосуществования.

Единственное, что нам нужно для сохранения государственности, созданной князем Владимиром тысячу лет назад, – преодолеть ту косность и те искусственные, порой ошибочные суждения, которые на протяжении всей истории существования нашего государства нас преследуют.

А именно – отказаться от попыток постоянно откликаться на критику Запада и принять нашу имперскую сущность – складывающуюся как стратегическое единство многообразия, как благо – как данность. Как то, что нужно развивать, аккуратно расставляя правильные акценты и давая точные определения.