Для обозначения писателя, что анонимно вкалывает на значительное лицо, русская словесность в свое время позаимствовала ехидный французский фразеологизм «negre litttraire», пренебрегнув мистическим английским «ghost writer». То есть, по совести если, переводить название нового (и дай Бог не последнего) фильма пана Полански следовало как «Литературный негр», благо двусмысленность первоисточника – романа Роберта Харриса – в экранизацию все равно не перекочевала: призраков в ней нет.
В приглашении на роль Ким «Саманты» Кэтролл есть что-то от развратного старикашки
Негров, впрочем, тоже. Сплошные британцы.
Безымянного, но признанного в издательских кругах автора (Эван Макгрегор) приглашают доработать мемуары отставного премьер-министра Великобритании от партии лейбористов Адама Лэнга, так как труп предыдущего «негра» буквально на днях нашли на пустынном пляже. Прибыв на крошечный остров, где квартирует политик, писатель обнаруживает там тот самый пляж, того самого Лэнга и тех самых бесов человеческой натуры, по которым Полански большой специалист.
В частности, экс-премьер носит спортивные штаны со штрипками, спит с секретаршей и врет о своем прошлом. Его супруга, в свою очередь, регулярно истерит, пьет горькую и смотрит на писателя так, будто хочет через него отомстить неверному мужу. Наконец, добрые островитяне прозрачно намекают, что это «жжжж» неспроста, что труп сам собой не выплывет, а где один труп – там и два.
Тем временем Международный уголовный суд (МУС) в Гааге обвиняет Лэнга в выдаче ЦРУ подозреваемых в терроризме, некоторых из которых запытали до смерти. Остров моментально переходит на осадное положение ввиду массовой высадки журналистов и правозащитников, а писателю ничего не остается, как начать собственное расследование – военных преступлений Лэнга, смерти предшественника и обстоятельств мирового заговора одновременно.
#{image=421935}Политические триллеры принято делать несколько отстраненными от действительности, однако толстый, толще некуда намек на Тони Блэра был очевиден еще по книжке, далеко не лучшем материале и по меркам Харриса, и по меркам Полански. Будь режиссер англичанином, в его интересе к очернению уважаемого семейства можно было бы заподозрить тоску по прежней, величественной Британии, которую Блэр окончательно превратил в приложение к бывшей колонии. Однако в случае Полански очевидно, что экс-премьер просто под руку попался, а конечной целью были именно США, что до сих пор пытаются засадить живого гения за сексуальную невоздержанность тридцатилетней давности.
«Призрак» – настолько явная вендетта постановщика, что даже и не смешно. К примеру, дело Лэнга явно не в компетенции МУС, но есть подозрение, что это не косяк сценария, а просто Полански не отказал себе в удовольствии перечислить США в одном ряду с Ираном, КНДР, Сирией и прочими, кто не признает юрисдикции данного суда. С видом несправедливо обиженного он тычет пальцем не столько в отставного премьера («пуделю Буша» еще польстили, пригласив на роль красавца Пирса Броснана), сколько в его беспринципных покровителей, намекает на некие горы трупов, подсовывает микрофон родителям убитых в Ираке солдатиков, криком кричит о двуличности правосудия, которое все призывает режиссера к себе, хотя жертва (дебелая дама, бывшая когда-то 13-летней Лолитой – опоенной и совращенной Полански) давно уже не в претензии.
Мол, «и эти люди запрещают мне ковыряться в носу».
#{image=421938}Конечно, у великих свои причуды, но, смеем надеяться, и обиды – великие. Вот и встает вопрос – не мелко ли мыслит автор, если весь многоэтажный огород «Призрака» городили лишь для того, чтобы в конце сообщить, что «убил садовник». Былое безразличие к глобальным заговорам (в отличие от заговора бытового – среди друзей, соседей, любовников) в Полански чувствуется даже тогда, когда этот самый заговор составляет основную фабулу фильма.
Вообще, давно замечено, что интерес к политике у многих мужчин просыпается с возрастом, вытесняя интерес к женщинам и зарабатыванию денег. В этом смысле Полански тот еще огурец, раз уж первый свой фильм о беспринципности власть имущих снял в середине седьмого десятка. Снял, уподобившись тому советскому инженеру из анекдота, который что бы ни начал собирать, а всё равно автомат получался: несмотря на явную политизированность «Призрака», он вполне в духе мэтра – по части композиции режиссер не изменил себе, всё донес, не расплескал. В нутре его героинь по-прежнему копошится дьявол, его мужчины всё так же страдают от чуждой среды и обывательских страхов, его планы, как и ранее, закольцованы, декорации замкнуты и потакают агорафобам.
И всё-таки – годы сказываются. Неспешная манера характерна для всех стариковских рассказов про судьбинушку – и «Призрак» тут не исключение: фильм очевидно затянут, сомлевшие от московской жары зрители на втором часу могут и задремать (для триллера это почти приговор). Как и всякий ветеран, Полански возненавидел громкий звук и лишние движения, обзавелся шваброй, чтобы постучать по потолку – полу разгулявшихся соседей. Как и всякий пенсионер, заразился фобией непогоды и – одновременно – любовью к уединенности, камину, креслу-качалке: чуть ли не впервые в его «нехорошей квартире» обнаружился всамделишный, убаюкивающий, а не подчеркнуто фальшивый, как в «Ребенке Розмари», уют.
#{movie}Иные режиссеры всю жизнь так снимают (только гораздо хуже), ибо старперами рождаются. Но Полански мы ценили именно за пружину нерва, за молодецкий блеск глаз на циничном, наигранно-флегматичном лице европейского интеллектуала из 60-х. Тогда пан чудил, рокенрольствовал, хулиганил на фестивалях, то есть был типичным полнокровным парижанином (по праву рождения, кстати, тоже), а не чахоточной британской немощью. Даже непомерная плата за любовь ко всему нонконформистскому (нонконформистская банда нонконформиста Мэнсона искромсала ножами жену – Шарон Тейт – на 9-м месяце беременности) не состарила его. И тем обиднее сейчас наблюдать за седовласым гением, скатившимся банально к кляузе – совершенной технически, масштабной по замаху, но крайне мелочной по содержанию.
Разумеется, Полански слишком мудр, чтобы и в пылу обиды вешать всех собак на одни лишь власти, снимая ответственность т.н. «народа» (так, на вопрос, голосовал ли он за Лэнга, негр-Макгрегор отвечает, что за него все голосовали – «тогда это было модно»). Но все его накопленные знания (о том, что кухонный нож куда опасней атомной бомбы, о том, что дорога в ад вымощена благими намерениями, о том, что порочная кокотка непременно окажется крысой) в «Призраке» не более чем костыль, потребный возрасту.
Даже в приглашении на роль секретарши Лэнга самой слабой на передок подруги Кэрри Брэдшоу Ким «Саманты» Кэтролл есть что-то от развратного старикашки. Дьявол, с которым Полански боролся всю жизнь, регулярно искушаясь для пользы общего дела, всё-таки победил, замаскировавшись под агента ЦРУ и чернокожую даму – госсекретаря.