В серии «Абсолютное оружие» издательства «Эксмо» вышел роман Владимира Михайлова «Может быть, найдется там десять?» – произведение из цикла, начатого ровно 30 лет назад романом «Сторож брату моему».
Все будет хорошо! (Владимир Михайлов)
В серии «Абсолютное оружие» издательства «Эксмо» вышел роман Владимира Михайлова «Может быть, найдется там десять?» |
Согласно стержневой фабуле мир будущего (технически развитый, но лишенный пассионарности) нуждается в героях: только их, готовых в нужный момент проявить жесткость, можно послать к далекой звезде. Та вот-вот может превратиться в Сверхновую и спалить все живое, в том числе и на Земле.
Чтобы загасить чужое солнце, набирается команда из жителей предшествующих эпох: капитан Ульдемир жил в советской Латвии, Уве-Йорган был асом люфтваффе, Никодим – средневековым иеромонахом, Георгий – воином из Спарты, Гибкая Рука – американским индейцем, а Питек – первобытным человеком. Всех их «выдергивают» из своего времени за секунду до их насильственной смерти и, предварительно обучив, предлагают поработать на благо цивилизации. Тем более что от них требуются решительные действия и минимум рефлексии. Потому-то, кстати говоря, нашим героям в финале «Сторожа...» лишь чудом удается не наломать дров и не совершить непоправимого. Урок пошел героям впрок.
В романе 1983 года «Тогда придите, и рассудим» экипаж Ульдемира вновь реанимирован и отправлен с новым заданием – предотвратить глобальную войну цивилизаций. После значительного перерыва цикл был продолжен романами «Властелин» и «Наследники Ассарта», где герои вновь спасают мир от хаоса и энтропии.
Новый роман «Может быть, найдется там десять?» – это история пятой миссии уже слаженного миротворческого коллектива. Название пятого романа, как и в первых двух случаях, отсылает читателя к Библии. Когда Бог задумал истребить Содом и Гоморру, Авраам стал умолять Господа пощадить эти города, если там найдется некоторое число праведников. Сперва речь шла о пятидесяти, под конец хитрый Авраам все уменьшал ставки, пока не дошел до десяти. «Да не прогневается Владыка, что я скажу еще однажды: может быть, найдется там десять праведников?» Бог сказал: «Не истреблю и ради десяти». Но и десятка праведных не нашлось, и города были разрушены. Теперь эта участь может ожидать планету Альмезот.
Российские беды начала третьего тысячелетия на Альмезоте доведены до предела. В душах аборигенов торжествует Холод; людей, не озабоченных одной грубой наживой и способных вести духовную жизнь, осталась горсточка – и те вот-вот будут уничтожены. В этом случае планета обречена. Экипаж Ульдемира послан на выручку. Прибыв на место, герои убеждаются в гнусности местной жизни: все матчи – договорные, все экзамены в вузах – купленные, все судьи подмазаны, все банкиры продажны, а граждане в массе своей жадны и бездуховны. Кажется, просвета нет. Но посланцы заранее предупреждены о том, что десяток праведников на планете есть. Стоит их собрать вместе – и мрак рассеется, а мир будет спасен. Но у местного властителя, человеконенавистника Омниарха совсем иные планы...
К сожалению, пятый роман далеко не лучший в цикле. В первых книгах было достаточно и рассуждений с описаниями, и действий; в нынешнем – явный крен в сторону первых, а драйва минимум. Из пятисот страниц едва ли не половина отведена на авторские пространные философствования. Хорошо, что Михайлов моралист, но плохо, что он морализирует сверх меры, отчего текст переполнен обволакивающей риторикой. Саспенса нет, драйва минимум, победа Добра предсказуема, а то, что недостающим десятым человеком станет местная домовладелица Вирга, делается ясно уже всем читателям, только не Ульдемиру... Впрочем, тем из читателей, кто собирает всю серию книг о капитане У. и его команде, следует купить и эту книгу, чтобы поставить ее на полку. Михайлов – профессиональный писатель и прежних навыков не утратил. По крайней мере десяток хороших страниц в книге найдется. Возможно, это основание для того, чтобы не зачеркивать роман целиком. Надо учиться гуманности у Творца.
Нас всех тошнит (Илья Новак)
Недаром, например, в послесловии к роману Ильи Новака «Демосфера» говорится вполне откровенно, даже с неким восхищением: «Автору, по сути, плевать на читательские массы» |
По мысли составителей серии «Другая сторона» издательства «Форум», должна существовать альтернатива массовидным фантастическим «стрелялкам» и «бродилкам». Идея правильная, но порою воплощается в произведения, для чтения не предназначенные. Недаром, например, в послесловии к роману Ильи Новака «Демосфера» говорится вполне откровенно, даже с неким восхищением: «Автору, по сути, плевать на читательские массы». Впрочем, и на читателя грамотного, морально готового ко всяким авторским кунштюкам Илье Новаку тоже в значительной мере плевать.
Писатель делает все возможное, чтобы превратить сам процесс чтения в физический труд вроде перемещения вручную каменных глыб. О месте и времени действия (планета Земля, не очень близкое будущее) автор сообщает брезгливой и невнятной скороговоркой. «Государств никаких не осталось, лишь Сотрудничество автономных областей». Власть принадлежит крупным корпорациям, которые играют друг с другом в непонятные игры (в силу сложности этих игр непонятны они уже давно и самим игрокам). «Вторая природа» бурно развивается (грань между механизмом и живым существом почти стерлась), а о том, что сталось с бывшей «окружающей средой», автор высокомерно умалчивает (ясно, что ничего хорошего).
Столь же бегло и брезгливо обрисованы и три главных героя этого квеста. Данислав Серба, агент корпораций, послан для сбора информации. Тринадцатилетний террорист-экстремист Шунды Одома, возглавляющий движение дерекламистов (борются, надо полагать, с агрессивной наружной рекламой), желает отомстить за брата и сестру. Профессиональный киллер Жиль Фнад получает задание мочить всех, чем периодически и занимается... Впрочем, главные персонажи, которых автор время от времени передвигает по шахматной доске, Илье Новаку малоинтересны. Главный кайф сам романист получает от описания примочек, приколов и прибамбасов техносферы, и тут-то его мрачная фантазия набирает обороты. Взяв за отправную точку известное изречение Сартра: «Ад – это Другие», писатель творит свой маленький ад, на десятках страниц описывая бесконечных и смертоносных Других. Мелькают люди с колесами вместо ног и аквариумами вместо голов, киберсадисты-экспериментаторы (в поисках истины они занимаются пытками), убойные киборги-аяксы, роботы-платформы, кибернетические рыбы и кибервомбаты.
Герои продираются сквозь эти жужжащие, визжащие, шелестящие, хлюпающие, булькающие, разлагающиеся и пожирающие друг друга босховские кошмары, и все лишь для того, чтобы в финале сам автор смахнул фигуры с доски, а доску наподдал ногой. Будь писатель литературно одарен, из его картинок, впрочем, могло бы сложиться нечто вроде мозаичного панно. Беда, однако, в том, что на литературную составляющую Илье Новаку так же плевать, как и на составляющую коммерческую. Фабула то и дело провисает, психологические мотивировки крайне приблизительны, язык мусорный («финт ушами расположит реципиента», «Турби, которой через взгляд передалось томительное волнение» и т. п.). Да, читатель готов поверить, что будущее темно, омерзительно и тошнотворно, однако для этого хватает и десятка страниц. Но в книге их без малого три сотни, и найти для трехтысячного тиража три тысячи мазохистов – непростая задачка для книгопродавцев.
Что-то странное грядет (Сергей Жарковский)
Роман Сергея Жарковского «Я, Хобо: Времена смерти» |
За пределами Москвы и Санкт-Петербурга фантастику в нынешней России издают редко. Волгоградское издательство «ПринТерра-Дизайн» продемонстрировало благородное безумие, основав серию «Фантастический проект». Игра, однако, стоила свеч: именно в этой серии увидело свет одно из самых необычных НФ-произведений последнего десятилетия – роман Сергея Жарковского «Я, Хобо: Времена смерти». К этому тексту можно (и нужно) предъявлять претензии, но очевидны два важных момента.
Первый – автор безусловно талантлив. Второй – текст его с той же безусловностью выламывается из всех мыслимых фантастических форматов. Такого, признаться, ваш обозреватель давно не читал. А может, и не читал вовсе.
Действие происходит в весьма отдаленном будущем. Космическая Империя, руководимая Землей, посылает к звездам армады космических кораблей – не только для того, чтобы расширить обитаемые пределы Империи, но и с более конкретной (и, естественно, тайной) целью. О цели будет сказано ближе к концу романа, когда и начнется самый action – с высадкой десанта, захватом заложников, обретением Тайного Знания и пр. и пр. Но, пожалуй, дело не только в хитросплетениях сюжета. Дело в необычайной плотности, осязаемости мира, описанного Сергеем Жарковским.
Как известно, будущее легко воображать в самом общем смысле – на уровне концепций, но чрезвычайно трудно воссоздавать на уровне конкретики: во что люди будут одеты, как будут разговаривать, как будут себя вести и (что немаловажно для читателя) насколько они окажутся похожи – или непохожи – на наших современников. У Жарковского в романе немало писательских просчетов. Тут и невнятный вязкий пролог, и преамбула, дорастающая до середины книги, и обилие однообразных сносок, чья ценность рецензенту кажется сомнительной... Несомненно другое: автор знает описанный им мир до винтика, до последнего клапана на скафандре. Уже через полсотни страниц у читателя возникает поразительное чувство – как будто он, читатель, случайно подсматривает за абсолютно самодостаточным миром. Читающий может не понимать до четверти слов, но, странное дело, осознавать, что для обитателей этого мира все слова стоят на своих местах; просто для наблюдателя никаких скидок никто не сделает.
В мир «Хобо» наблюдателю врасти непросто, к тому же Сергей Жарковский не форсирует процесс узнавания, а тормозит его. Но внимательный и терпеливый будет вознагражден стократ. Ближе к финалу пазлы начинают складываться в общую картину. Неважное вдруг становится важным, второстепенное – главным, «ружья» начинают стрелять, и читатель поймет: все, рассказанное ранее, было не зря. Все было сделано с умом, со смыслом, с фантазией. Автор обещает сиквел, где расставит недостающие точки над «i», но, возможно, это и ни к чему.
В данном случае недосказанность манит сильнее, чем определенность. Реальность, похожая на нашу и в то же время дразняще непохожая, – это лучшее, что сделано Жарковским. То панно, которое не удалось сложить Новаку, получилось у автора «Я, Хобо». По прочтении возникает даже странное чувство, будто мы и вправду прикоснулись к будущему, которое нас обидело. Правда, автор романа в этом как будто и не виноват: он-де прибор, фиксирующий реальность, а не ее конструктор...