Кирилл Бенедиктов: Хороша страна Олбания

Сначала я подумал, что это шутка.

Из всего потока первокурсников на одну страницу текста сделали восемь или меньше ошибок только 40 студентов. Остальные 190 первокурсников, включая 15 человек, получивших за ЕГЭ 100 баллов (а это, по идее, абсолютная грамотность), сделали в среднем по 25 ошибок на страницу. «Практически в каждом слове по 3–4 ошибки, искажающие его смысл до неузнаваемости. Понять многие слова просто невозможно. Фактически это и не слова, а их условное воспроизведение».

Практически в каждом слове по 3–4 ошибки, искажающие его смысл до неузнаваемости. Понять многие слова просто невозможно. Фактически это и не слова, а их условное воспроизведение

Цитата взята из интервью доцента кафедры журфака МГУ Анастасии Николаевой газете «Московский комсомолец». Интервью, которое было перепечатано многими сайтами и активно обсуждалось в других СМИ. На радио «Эхо Москвы» сначала тоже усомнились, правду ли говорит доцент, не мистификация ли все это.

Сложно же поверить, что лучшие из лучших, прошедшие огонь, воду и медные трубы ЕГЭ плюс обязательный на журфаке творческий конкурс, пишут такие странные слова, как «рыца» (рыться), «поциэнт» (пациент), «врочи» (врачи), «нез наю» (не знаю), «через-чюр» (чересчур), «оррестовать» (арестовать). Пишут с полной уверенностью в своей правоте. И очень удивляются, когда им говорят, что они неграмотны.

Конечно, это мистификация, ответила Анастасия Николаева недоверчивым журналистам «Эха Москвы». Просто студенты в этом году так прекрасно написали диктант – просто ни единой ошибки, что преподаватели даже не могли объяснить, зачем же им, собственно, нужно заниматься орфографией. Тогда она, Николаева, взяла все диктанты и вставила в них сколько могла ошибок, а поскольку она профессиональный филолог, то ошибки вышли, видимо, чрезмерно показательные.

В эту версию ведущие «Эха», сами оканчивавшие журфак, по понятным причинам не поверили. Естественно, ошибки в диктантах делали всегда. И иногда даже много. Например, Лев Антонович Чешко, автор учебников по русскому языку, говорил про своих студентов: «Это очень хороший студент, он сделал всего девять или 10 ошибок в диктанте». Но Чешко давал своим студентам диктанты дореволюционных гимназий, а они были составлены так, что даже самый грамотный человек без ошибок их не напишет. Сейчас диктанты попроще, чтобы сделать в них 25 ошибок, нужно очень постараться.

Студенты очень постарались.

Обратите внимание – это факультет журналистики. То есть место, где к русскому языку предъявляют требования априори более высокие, чем, например, на мехмате или на факультете почвоведения.

Как пишут, например, слово «сверхъестественный» первокурсники-почвоведы, я даже боюсь себе представить.

Конечно, современный журналист пишет тексты не от руки. К его услугам всегда есть компьютер, а в компьютере есть программа Microsoft Word со встроенной проверкой правописания. Иногда, правда, человека, хорошо знающего русский язык, советы этой программы выводят из себя, но для невзыскательного пользователя это вполне нормальный «костыль». Опираясь на него, можно писать гладкие тексты, в которых не будет «врочей» и «гениралов».

Но тогда получается, что знание языка вообще никому не нужно. Ну, может быть, горстке филологов, которая будет консультировать программистов, создающих новые версии словаря для Microsoft Word. А прочие специалисты, работающие в гуманитарной сфере, могут спокойно полагаться на свои компьютеры.

В самом деле, что мы сейчас пишем ручкой на бумаге? Записки домашним: «Ушел по делам, буду после восьми»? Списки того, что нужно купить в «Ашане»? Ну так для этого грамотности особой не требуется.

Вероятно, остаются еще поэты, которые по старинке пишут стихи карандашом на обрывках оберточной бумаги, но они, в любом случае, погоды не делают.

А электронная почта и текстовые сервисы мобильных телефонов, к счастью для пользователей, не отягощены проверками орфографии и пунктуации. Помню, как одна девушка, хихикая, показывала мне SMS-сообщения от нескольких знакомых парней. Смысл, в общем, был понятен, но в каждом слове было по две или три ошибки. «Слушай, – спросил я ее тогда, – а они вообще русские? Не иностранцы?» Она даже обиделась.

Ну и, конечно, огромная Свободная Территория Интернета. Всевозможные icq и qip, форумы, чаты, «Живой журнал» и прочие площадки, где можно высказать свое мнение, не задумываясь о правилах орфографии и пунктуации. Территория, с которой пришел и распространился по всему русскому сегменту Всемирной сети знаменитый «олбанский язык».

История возникновения «олбанского языка» еще ждет своего исследователя. Все началось в 2003 году, когда некий американец, не разобрав русские подписи к интересующим его фотографиям, потребовал писать в публичных дневниках одного сетевого ресурса на понятном ему английском языке. («Please speak English. I know you that you are bi-lingual. After all, aren’t ALL foreigners?.. Because? It’s LIVEJOURNAL. An American website. Not an albanian site. Plus, being an American means that the rest of the world should have to cater to me. But that’s just mypointofview»). Кстати, если мы внимательно присмотримся к этому «крику души», то увидим, что он тоже написан не на языке Шекспира. Оскорбленные этим требованием обитатели Рунета развернули сетевую кампанию «Учи албанский!». В результате несчастный англосакс получил тысячи комментариев с этой фразой, а русская сетевая культура обогатилась термином «олбанский язык».

Но сама интернет-традиция коверкать русские слова возникла гораздо раньше. Специалисты выводят ее корни из языка так называемых «кащенитов», объединенных еще в легендарную эру ФИДО эхоконференцией SU.KASCHENKO.LOCAL. Можно долго размышлять о том, имеет ли отношение к языку «кащенитов» бред душевнобольных из психиатрической лечебницы им. Кащенко или же они являются наследниками футуристов Серебряного века с их «заумью» (стиль, которым писал поэт Алексей Крученых), дыр-бур-щилами и убещурами. Важно, однако, другое – одна из версий «кащенитского» языка попала в Сеть уже устоявшейся и была подхвачена завсегдатаями сайта udaff.com, организованного Дмитрием Соколовским. Оттуда уже как «язык падонкафф» она распространилась по всему Рунету. А впоследствии и за его пределами, как можно видеть на примере удивительного диктанта на журфаке.

Причем, говоря откровенно, «падонкаффский язык», или «олбанский» – это еще далеко не предел. Существуют такие филологические феномены, как, например, язык «Упячки», который изначально сконструирован как комплекс медиавирусов и мемов* и почти непонятен непосвященному. Тем не менее, некоторые слова «Упячки» активно используются людьми, даже не имеющими представления о том, что это такое. Например, я довольно долго называл своего кота «Котэ», не подозревая о том, что это один из мемов «Упячки».

Сказать, что «олбанский язык» – однозначно негативное явление, нельзя. Там, конечно, много мусора, много и просто обсценной лексики, но есть и смешные и интересные находки. Другое дело, что, как правильно отметил в своем блоге писатель Олег Дивов, «падонкаффская феня, как любые языковые игры, – для грамотных. Когда на олбанском пишет реально малограмотный персонаж, это нечитабельно».

А в случае с первокурсниками журфака получилось, боюсь, именно так.

Ситуация, с которой столкнулись преподаватели МГУ, стала возможной благодаря проникновению интернет-традиции «олбанского языка» в сознание школьников, не отягощенных знаниями о языке русском. А вот почему выпускники, сдававшие пресловутый ЕГЭ (в том числе на 100 баллов), ничего о русском языке не знают, вопрос отдельный.

Первое, что приходит на ум, – результаты ЕГЭ банально куплены. И, в общем-то, эта версия имеет право на существование. Более того, она подтверждается на самом высоком уровне: так, еще летом глава Рособрнадзора (а это организация, непосредственно курирующая ЕГЭ) Любовь Глебова была вынуждена признать, что, например, в республике Адыгея была проведена перепроверка результатов ЕГЭ по истории и биологии, по итогам которой половина высоких оценок не подтвердилась. Половина.

Интересно, что чем дальше от Москвы и Санкт-Петербурга, тем больше среди выпускников «стобалльников». Аномально высокие результаты ЕГЭ по математике зафиксированы, например, в Карачаево-Черкесии. А в столицах, судя по результатам ЕГЭ, ситуация с образованием куда хуже, чем в глубинке, – так, Санкт-Петербург находится на последнем месте в Северо-Западном федеральном округе, что же касается Москвы, то она всего лишь 11-я по России.

Но даже если 50% результатов ЕГЭ куплены, то это не объясняет, почему неграмотных студентов на журфаке оказалось 82%. Значит, должен быть какой-то дополнительный фактор.

И этот фактор – сам ЕГЭ.

Когда доцент журфака Николаева задавала опозорившимся на диктанте первокурсникам вопрос, как же они получили свои 100 баллов, те отвечали: «Вы знаете, Анастасия Владимировна, мы два года вставляем буквы, и мы научились это делать на автомате, но мы не держали буквально ручку в руках, нам тяжело». Сторонники ЕГЭ могут, разумеется, возразить, что в экзамене есть и часть «С», предусматривающая написание самостоятельного сочинения. Но, во-первых, это сочинение по условиям экзамена должно состоять «минимум из 150 слов». А во-вторых, по словам одной из тех, кто писал злосчастный диктант, «часть С, в общем-то, представляет из себя «рыбу», и у нас очень активно использовалась в классе среди старшеклассников эта «рыба», чисто схема, в которую буквально надо было вставлять пару слов».

К тому же выяснилось, что старшеклассникам говорили – нельзя использовать никакие художественные приемы, ни метафор, ни сравнений в сочинении не должно быть. Только разработанная кем-то «чисто схема», в которую нужно вставить несколько слов «от себя».

Системе не нужны люди, которые могут думать самостоятельно. Системе нужны люди, предсказуемо реагирующие на стимулы и команды. Не образованные, а натасканные.

ЕГЭ, о необходимости которого так долго говорил министр образования Фурсенко и его многочисленные подчиненные, включая главу Рособрнадзора Глебову, принесло свои первые плоды. Впрочем, может быть, это еще цветочки, а появления ягодок следует ждать лет через пять–семь, когда нынешние первокурсники окончат институты и активно включатся в экономическую, политическую и культурную жизнь страны.

Это, собственно, те самые «молодые профессионалы», которым предстоит заниматься модернизацией (интересно, как написали бы это слово студенты первого курса журфака?). Перспективы такой модернизации выглядят довольно печально.

СССР был страной с лучшей в мире системой среднего образования. Система школьного обучения была скопирована с дореволюционных гимназий, которые, в свою очередь, брали за основу методики преподавания в прусских гимназиях XVIII века.

Сейчас от этой системы, к сожалению, осталось немного. Но стремление либералов, взявшихся за реформирование отечественного образования, во что бы то ни стало сделать нашу школьную систему похожей на американскую с ее «тестами для дебилов» не может не поражать. Да, при Екатерине Второй, пригласившей для проведения образовательной реформы серба Федора Янковича де Мириево, тоже брали за эталон западную (прусскую) систему обучения. Но Пруссия в то время считалась центром педагогической теории и практики, и, видимо, не зря: спустя 100 лет, как известно, «прусский школьный учитель выиграл битву при Садовой». Являются ли таким центром педагогики США? Очень сомнительно. Да, достижения американских ученых в фундаментальных науках высоки, но они никак не связаны с системой школьного образования (щедрое финансирование плюс «скупка мозгов» со всего света).

Образование – это то, с чего надо начинать модернизацию.

Русский язык – это краеугольный камень отечественного образования.

«Это скорее наскальные знаки, чем письмо, – сказала в своем интервью Анастасия Николаева. – По сути дела, в этом году мы набрали инопланетян».

Модернизированная инопланетянами Россия будет называться Виликое Олбание.

* СМИ, включенное в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента