Бедные женщины не смели возражать. Да и как возразишь, если кругом одни феодалы? Уж лучше помалкивать. Как говорится, нет души – лежи тихо.
Зато мужчины разглагольствовали вовсю. Вернется, бывало, сам из крестового похода или от инквизиторского костра, кровь и гарь смоет и смотрит на супругу с нежностью: «Ах ты моя бездуховная серость! Примитивное существо. Инфузория, извиняюсь, туфелька».
Ох, длинны у ветел ветки, с веткой ели наравне. Так и мы равны с мужчиной в нашей радостной стране
Вот такие у них в то время комплименты были. Главной женской добродетелью считалось полное отсутствие индивидуальности. Чтоб была не человеком с собственной волей, характером и желаниями, а так.… Аграрно-сырьевым придатком.
В начале двадцатого века картина особо не изменилась. Словоохотливый философ Отто Вайнингер сообщил миру, что душа у женщин по-прежнему не обнаружена. Сообщил – и сразу застрелился. Очень, наверное, впечатлительным был. А зря. Надо было отнестись к этому философски. Подумаешь – души нет! У мужчин, например, нет совести. А у дельфинов почему-то отсутствуют жабры. Что ж теперь, стреляться из-за этого?..
Вот наш Лев Толстой о самоубийстве даже не думал. Некогда было. Он с утра до вечера жену тренировал. Беззаветную преданность в ней воспитывал. Рассуждал о «разумном, добром, вечном» и приводил в пример чеховскую Душечку как идеал женщины. Так и вижу графа, подсовывающего своей измученной очередным токсикозом Софье книжку с заблаговременно подчеркнутыми строками: «Какие мысли были у мужа, такие и у нее. Если он думал, что в комнате жарко или что дела теперь стали тихие, то так думала и она. Муж ее не любил никаких развлечений и в праздники сидел дома, и она тоже». Уж не знаю, на что рассчитывал Лев Николаевич и как реагировала на это чтиво Софья Андреевна, но чем их любовная история закончилась – известно...
Впрочем, бог с ними, с графьями. Поскольку семнадцатый год внес свои директивы. Товарищ Ленин, самый человечный человек, громогласно возмутился, что «женщина продолжает оставаться домашней рабыней, несмотря на все освободительные законы». То ли Крупская мужа надоумила, то ли Клара Цеткин со своим восьмым марта повлияла, но факт остается фактом – бабу в Советской Республике наконец-то признали за личность. «Ох, длинны у ветел ветки, с веткой ели наравне. Так и мы равны с мужчиной в нашей радостной стране».
Сразу ли после этого советские мужчины кинулись мыть посуду, выносить мусор и подчиняться начальницам? Нет, не сразу. Но это уже не имело никакого значения. Старорежимные шовинисты еще упорно цыкали: «Молчи, женщина!», но Паша Ангелина уже протарахтела на своем тракторе, Валентина Терешкова слетала в космос, а Раиса Горбачева вообще взяла мужа под руку. Отсюда мораль: как ни цыкай, прогресс не остановишь. И вслед за батончиком «Сникерс» в нашу страну проник феминизм.
Что бы там не орали на своих сайтах перепуганные домостроевцы, сейчас быть Душечкой просто не модно. Давно канула в вечность некогда актуальная поговорка «Бабья дорога – от печи до порога». А домохозяек, живущих исключительно интересами мужа и детей, презрительно именуют за глаза «клушами» и «курицами».
Как изменился стандарт красоты, и вместо рубенсовских красавиц в цене теперь всякие Кейт Моссы (десять штук на тот же вес), так изменился и стандарт настоящей женственности. Современная дама просто обязана иметь любимую профессию, забавное хобби и с легкой небрежностью рассуждать о творчестве Борхеса.
Современная дама просто обязана иметь любимую профессию, забавное хобби и с легкой небрежностью рассуждать о творчестве Борхеса |
Короче говоря, это было вступление. А сейчас – сама история. Жили-были. Он – сокол ясный, хозяин жизни и владелец строительной фирмы с музыкальным названием «Ноктюрн». Она – при нем. При муже. Его карьера, самочувствие и кулинарные пристрастия – превыше всего. Его слова – руководство к действию. Его желания – закон. В общем, не женщина, а мечта поэта. Таких сейчас не делают.
Главное, познакомились они в институте. И отчисление за неуспеваемость грозило не ей. «Ирочка, вас ждет блестящее будущее», – в один голос твердили педагоги.
И словно в воду глядели. Потому как это самое будущее не заставило себя долго ждать – Ирка залетела на втором курсе. Счастливый Толик купил мощные музыкальные колонки (малыш должен слушать классику!) и окончательно забил на учебу. Все плавно шло к тому, что молодой отец вот-вот пополнит ряды Советской армии, а молодая мать уйдет в академ. Но не тут-то было. В беременной комсомолке проснулась невесть откуда взявшаяся Душечка, эта дореволюционная идиотка. «Ты учись, Толенька, – сказала идиотка и подала на отчисление. – Я буду тебе помогать». Толик недоуменно похлопал ресницами. Хотел сказать, что и так женится, без лишних жертв. Но промолчал. Сама же вызвалась.
Так вот. Институт Толик закончил нормально. Как говорила Ира, «мы получили почти красный диплом». Потом «они» подались в бизнес. И опять вполне удачно. Толик пахал с утра до ночи, а Ирочка сидела дома, смотрела сериалы и была вне себя от счастья. Достойный, преуспевающий муж и хорошо кушающий сын стали главной ее гордостью. «Ну а теперь, может быть, сама чем-нибудь займешься?» – осторожно спрашивали Ирочку знакомые. «Да вы что! – негодующе восклицала бывшая надежда курса. – У меня же муж и ребенок!»
Надо сказать, что ребенок к тому времени уже давно перестал быть грудным, а любимый муж, как известно, и вовсе не уполномачивал сдувать с себя пылинки. Но поскольку ничего другого, кроме как быть «настоящей» женой, Ирочка делать не умела (читай – не хотела), то и окружающие постепенно перестали принимать ее всерьез. О чем, дескать, Ириша может судить, кроме своих пирогов да борщей?
Между прочим, Толик от такой ситуации тоже не был в восторге. В жены-то он брал саму Ирку Кордашову! А теперь... Как говорится, была Ирка, да вся вышла. Она безоговорочно соглашалась с любым его мнением, бросалась исполнять любой его каприз, даже пищу ела только ту, которая ему нравится. Тут уж поневоле задумаешься – а сохранилось ли у этой женщины хоть что-нибудь свое? Собственный характер, собственная воля, индивидуальность... То есть все то, что покойный Отто Вайнингер и называл душой.
Короче, для начала Толик заскучал.
– Что-то не так, милый? – преданно таращась в мужнины глаза, поинтересовалась Ира.
– Все нормально, – произнес Толик таким голосом, что жена немедленно побежала пить валерьянку.
Она грешила на ужин. Наверное, в котлетах все-таки было многовато перчику... Боже мой, Толик расстроился – он ведь так не любит острое!
На следующий день Толик задержался на работе. Пришел в одиннадцать и объяснил:
– Обсуждали потрясающий проект. Лена… Елена Николаевна предложила... До чего же умная женщина! Инициативная, энергичная... Настоящий профессионал!
Ира внимательно посмотрела на мужа. Да нет, не может быть…
Но оказалось – очень даже может. Толик начал петь в ванной. Никогда не пел – а тут на тебе. Ира, всегда существовавшая с мужем на одной волне, почуяла неладное.
– Так что, говоришь, у вас там за Елена Николаевна? – осторожно спросила она ночью.
Толик фальшиво зевнул и отвернулся к стене:
– Да так… Молодой специалист. Слушай, разбуди меня в восемь.
И началось. Толик все чаще задерживался на работе. Все реже хвалил Ирину стряпню и занимался с ней сексом. А главное – купил несколько новых костюмов и – о ужас! – на всех вечеринках заводил разговоры о том, чем хорош союз равных.
– Трудно общаться с ограниченными людьми, – говорил он, наполняя фужер. – Человек должен что-то из себя представлять. Должен заниматься любимым делом, должен быть интересен самому себе. А когда он умеет только поддакивать – это же просто скучно, согласись, старик.
Старик молча кивал, а Ирина кусала губы. Семья рушилась на глазах.
А тут еще бывшая институтская подруга со своими советами объявилась:
– Ирка, а ты открой салон красоты.
Человек должен что-то из себя представлять. Должен заниматься любимым делом, должен быть интересен самому себе. А когда он умеет только поддакивать – это же просто скучно |
– Ну попробуй! Не век же в домохозяйках сидеть.
Муж Толик идею тоже поддержал. И даже проспонсировал.
– Считай это моим подарком ко дню рождения. А дальше, милая, сама.
Ирина мужа послушалась. Во-первых, сработала привычка. Во-вторых – необходимость. Потому как Толика надо было чем-то удерживать. Раз ему нравятся активные женщины – придется стать именно такой. Как эта таинственная Елена Николаевна, черт ее побери.
Короче говоря, салон «Ноктюрн» – другого названия Ира придумать так и не смогла – открылся. Поначалу Ирина то и дело бегала за советами к мужу. Потом ничего, втянулась. Разобралась с документами, наняла сотрудников, позаботилась о рекламе.
– Какая ты у нас шустрая! – удивлялись знакомые. – Откуда только что взялось.
Ира улыбалась. Новая работа все больше и больше ей нравилась. Кому ж не понравится иметь собственные профессиональные интересы.
Семья, между прочим, тоже не пострадала. Ребенок не ходил голодным, а муж оборванным. По вечерам все собирались вместе, обсуждали прожитый день и строили планы на день будущий. Толик, тщеславный, как и все мужчины, Ириной своей гордился (оно и понятно – престижная жена гораздо круче престижной иномарки). А молодого специалиста Елену Николаевну, похоже, и вовсе потихоньку забыл. В ванной уже, по крайней мере, не пел. И с работы сразу домой мчался. К Иришке своей ненаглядной спешил. В общем, полная идиллия. Мексиканские сериалы отдыхают.
И только иногда, глядя на мужа, Ирина с легкой обидой думала: «Неужели он изменял мне? Неужели так легко готов был променять меня, законную жену, на какого-то молодого специалиста?». Ирина поджимала губы и отворачивалась к стене:
– Разбуди меня в восемь, Толь…
Прошел год. Однажды Ирина задержалась на работе: осматривала соседнее помещение – расширялась. Домой приехала поздно. На цыпочках вошла в прихожую.
–…и тут я, как дурак, покупаю эти идиотские костюмы, – услышала она из глубины квартиры возбужденный голос мужа. – Влюбленным, типа, прикидываюсь. Может, думаю, хоть ревность ее от кастрюль да от «Диких ангелов» оторвет. И технично так намекаю, как мне самостоятельные женщины нравятся… Что?.. Елена Николаевна?.. А-а, так это ж уборщица наша. Шустрая такая бабулька, хоть и в летах уже… Ну чего ты ржешь, старик?.. Надо ж мне было как-то жену от деградации спасать. Я ж, знаешь, люблю ее…
Ирина прислонилась к дверному косяку и закрыла глаза. Ай да Толик, ай да… Она улыбнулась, громко хлопнула дверью и крикнула:
– Толяша, я дома!