По итогам 2017 года корпорация ExxonMobil удостоена премии «Исследователь года». Международная ассоциация «Мировой нефтегазовый совет» присудила ее в знак признания выдающихся успехов в нефтегазовой разведке и использовании новейших исследовательских технологий. В течение 2017 года ExxonMobil заявила об открытии целого ряда месторождений на территории и у берегов Бразилии, Кипра, Экваториальной Гвинеи, Мавритании, Папуа – Новой Гвинеи и Суринама. Но главным успехом стали шесть нефтеносных областей на шельфе Гайаны – Liza, Payara, Snoek, Deep, Turbot и Rander 1 (об открытии последнего было объявлено уже в январе 2018-го).
Можно только поздравить тружеников компании, особенно специалистов по нефтегазовой разведке, бурильщиков и моряков, раскопавших столь огромные запасы черного золота. По предварительным оценкам, открытые ими залежи на шельфе самого дикого государства Южной Америки составляют более 3,2 млрд баррелей. Это разом возвращает терпящую в последнее время убытки ExxonMobil в разряд первых игроков на рынке, а Гайане обещает норвежское процветание. Не было ни гроша, да вдруг баррель. Очевидный повод для корпоратива.
Другое дело, что все это может закончиться войной. Причем в кратчайшие сроки.
Из грязи в князи
В случае, когда американцы открывают новое месторождение на задворках мира, начинает работать слоган «тогда мы идем к вам». Но сейчас нефтяники США превзошли самих себя и напрямую влезли на территорию, которая почти 200 лет считается спорной. Борьба за эту зону неоднократно приводила к конфликтам вплоть до геноцида местного населения еще тогда, когда нефть не вошла в список особо важных полезных ископаемых.
Но пока руководство Корпоративной Республики Гайана (так государство называется официально; слово «корпоративная» связано с курсом на некий «корпоративный социализм», провозглашенный после получения независимости) бьется в экстазе. «Для такой страны, находящейся на последнем месте среди всех стран полушария, эта находка значит невероятно много, она перевернет жизнь в Гайане. Мы бедствовали в течение многих десятилетий, и теперь наше время пришло», – заявил пресс-секретарь правительства Рафаэль Тротман, по словам которого «пути назад уже нет».
Прежде Гайана была самым бедным государством Южной Америки и не особо надеялась на перемены к лучшему (фото: Ralph Lauer/ZUMA/Global Look Press)
|
Сейчас 800 тысяч жителей Гайаны живут в тотальной нищете. Инфраструктура отсутствует. Электроэнергия подается по расписанию и с большими перебоями, а во многих регионах, включая нефтеносный, ее нет как явления. Официальная безработица доходит до 20%, но в реальности большая часть занята только на сезонных сельхозработах. По объему ВВП на душу населения страна занимает 157-е место в мире и последнее место в Карибском бассейне. Сразу же после получения независимости в 1966 году из Гайаны началась массовая эмиграция (в основном в Великобританию и Нидерланды), и теперь там практически не осталось квалифицированной рабочей силы. Международные банки регулярно списывают корпоративные республики невосполнимые долги до полумиллиарда долларов.
Но главная беда Гайаны не в экономике, а в истории. Единственное англоязычное государство Южной Америки (что, впрочем, условность: население говорит на множестве креольских диалектов, включая местный хиндустани) образовалось случайно – в результате мелких периферийных стычек времен наполеоновских войн. С тех пор и мыкается.
Наполеон и лесные негры
Испанских конкистадоров эта болотистая земля, переходящая в непроходимые джунгли, не интересовала даже в контексте поисков Эльдорадо. Тем не менее две трети современной Гайаны формально находились под испанским контролем в составе вице-королевства Великая Колумбия. На прочей части закрепились голландцы, которые стали массово завозить туда чернокожих рабов для работы на плантациях сахара и табака, поскольку индейцы горбатиться на белых не желали и уходили от них в джунгли. Вскоре их примеру начали следовать и рабы, благо голландцам не хватало ресурсов контролировать все колонии Ост-Индской компании – от Кюрасао до Дедзимы (Нагасаки).
В джунглях негры во втором поколении дичали, в результате чего рядом с коренным населением – индейцами-араваками – образовалась новая народность – «лесные негры». Они жили как индейцы, но отличались от них цветом кожи и говорили на чудовищной смеси языков – от пиджин-голландского до ашанти. Сейчас язык «лесных негров» считается отдельным диалектом. На нем даже пытались выпускать газеты, но большинство его носителей, как и автохтонные индейцы, вовсе не умеют читать.
Захватив Нидерланды, Наполеон провозгласил так называемую Батавскую республику, которая, находясь в орбите его политики, тут же объявила войну Британии, за что и поплатилась. Англичане быстро захватили большинство голландских колоний по всему миру, за исключением современной Индонезии, но включая Южную Африку, Кюрасао и Гайану, обанкротив тем самым Ост-Индскую компанию. Голландскоговорящее население Южной Африки терпеть английскую власть не стало и направилось в глубину континента, что в результате так называемого Великого трека и сформировало новый народ – африканеров-буров. В Гайане же устойчивого слоя белого населения не было. Англичане просто пришли – и остались, не тронув соседний Суринам (теперь там независимая страна с голландским языком в качестве государственного).
Освободительные войны имени Симона Боливара, Сукре и Сен-Мартина против испанского владычества в Южной Америке начались практически сразу после падения Наполеона. Но в провинции Эссекибо (так называется две трети территории современной Гайаны, где сейчас нашли нефть) не было сформировавшегося устойчивого испаноязычного населения, несмотря на то, что формально это была территория Испанской империи. Армия Боливара до этих джунглей просто не дошла, а потом диктатор погрузился в собственные проблемы, и потенциально огромное государство на имперских развалинах раздробилось на несколько мелких – Венесуэлу, Колумбию, Перу, Боливию, Эквадор, Чили и Аргентину. А ведь в перспективе могли бы конкурировать с США по размерам территории и запасу ископаемых, и тогда мировая история имела бы шанс пойти другим путем.
Ждать появления нового супергосударства англичане не стали, и в 1831 году аннексировали периферийные земли бывшего вице-королевства Великая Колумбия, то есть ту самую покрытую джунглями и никому не нужную провинцию Эссекибо с ее индейцами, «лесными неграми», попугаями и крокодилами. Через три года они отменили рабство, и «лесные негры» начали перемещаться в города, но работать не стали и там, так что Лондон был вынужден завозить в Гайану индусов и наемников-португальцев.
В те времена англичане ни в чем себе не отказывали. Северная и восточная граница их владений в Гайане не была определена даже на Венском конгрессе. Туда отправились ученые и натуралисты, в частности немец на британской службе Роберт Шомбургк, первооткрыватель нескольких видов орхидей. Он-то и задокументировал контуры британских владений по принципу «куда дошел, там и граница», что в его эпоху считалось нормальным. В конце концов, Россия ровно так же осваивала Сибирь и Аляску с Калифорнией, а могла бы еще и Гавайи, но ресурсов не хватило.
Кусочек Гайаны нужен каждому
Соседнее новое государство – Венесуэла – впервые проснулось в 1841 году и очень удивилось, обнаружив, что 30 тысяч квадратных километров бывшей Великой Колумбии отошло британской короне. Изначальные претензии Каракаса распространялись на 5\8 современной Гайаны. Затем в спорной провинции Эссекибо нашли золото, и позиция Венесуэлы стала более агрессивной. В 1876 году она разорвала дипломатические отношения с Великобританией, но собственных вооруженных сил для конфликта с самым могущественным государством мира не хватало, поэтому венесуэльцы обратились за помощью к США, ссылаясь на «доктрину Монро».
Главная проблема бывших испанских колоний была в полном отсутствии у них промышленности, потому эта гигантская территория быстро превратилась уже в американскую полуколонию. В 1895 году Вашингтон принялся давить на Лондон в рамках все той же «доктрины Монро», полагая, что таким образом получит Венесуэлу целиком. Президент Говард Кливленд пригрозил решить вопрос «всеми средствами», и в американских СМИ всерьез заговорили о войне с Великобританией из-за нынешней Гайаны. В преддверии англо-бурской войны – символа общего кризиса управления разноплеменной империей – Лондону только этого не хватало, и лорд Солсбери затеял международный арбитраж, который, к удивлению Венесуэлы, решился в пользу Англии.
Но главным итогом этой истории стало резкое повышение роли Вашингтона в Южной Америке, поскольку Венесуэла осталась под американским «зонтиком» в ожидании лучших времен. Кроме того, для США это был практически первый случай, когда они заявили о себе как о великой мировой державе.
Всю первую половину ХХ века конфликт тлел в виде регулярных рейдов венесуэльских коммандос в Эссекибо и стычек с индейцами и «лесными неграми». До сих пор подавляющая часть населения провинции – это автохтонные племена, живущие подножным кормом, и остатки «лесных негров». Договориться с ними невозможно – белые люди любой национальности для них сродни демонам. Поэтому местных жителей косит смертность от инфекционных заболеваний, социальная и транспортная инфраструктура отсутствуют, а программ сохранения автохтонных племен, которые есть практически во всех странах Южной Америки с таковыми племенами, нет, как и не было. Несколько смахивает на геноцид, но оправдание железное – нет денег.
Венесуэла несколько раз собирала экспедиционные войска для захвата Гайаны. Во время Второй мировой это противостояние даже породило рост пронемецких настроений, но американцы сумели удержать Каракас от вступления в войну на стороне Берлина.
Дальше – хуже. «Военные учения» на границе с Гайаной стали регулярными, и до прямой агрессии не доходило только потому, что у Каракаса есть территориальные претензии ко многим, но самые важные из них – к Колумбии, а это куда более грозный противник, чем малочисленный британский контингент в тогдашней Гайане. Венесуэла до сих пор держит большую часть своей армии в горах на границе с Колумбией, конфликт с которой носит концептуальный характер. Симон Боливар настаивал на создании единого государства хоты бы в рамках нынешних Венесуэлы, Колумбии и Панамы (то есть бывшего вице-королевства Великая Колумбия), но сломался на конфликте между венесуэльской и колумбийской элитой.
В 1962 году, за четыре года до получения Гайаной независимости, Венесуэла потребовала нового территориального передела в случае отделения Гайаны от дряхлеющей империи. Тогда от нее просто отмахнулись, но ситуация стала резко обостряться в конце 80-х годов. На фоне мирового нефтяного кризиса, больно ударившего по доходам страны, президент Венесуэлы Луис Эррера Кампинс разорвал все договоры по размежеванию с Гайаной, объявил Великобританию страной-агрессором и потребовал две трети соседа в качестве компенсации. В стране начался патриотический подъем (антибританские и антиамериканские настроения там появились задолго до Уго Чавеса), и добровольцы принялись записываться в «коммандо».
Через год началась англо-аргентинская война за Фолклендские острова, а еще через год американцы вторглись в соседнюю Гренаду. Гайана запаниковала, решив, что Венесуэла последует примеру англосаксов и вторгнется в Эссекибо. Помирить соседей частично удалось лишь десять лет спустя путем угроз и давления на Каракас. Венесуэла даже сняла вето на вступление Гайаны в Организацию американских государств (ОАГ), но до сих пор хранит недоброе.
Покойный Уго Чавес играл с Гайаной в кошки-мышки: неоднократно говорил, что «гайанцы – наши братья», но держал на границе крупный армейский корпус. В массовом сознании венесуэльцев территория Эссекибо считается своей.
Попутно к деконструкции Гайаны подключился соседний Суринам, причем в Парамарибо мыслили куда более радикально, чем в Каракасе. В 1969 году суринамцы попросту вторглись в Гайану, дойдя танками до реки Коратейн на востоке страны. Усилиями ООН их заставили вернуться на свою территорию, но при каждом удобном случае в Парамарибо начинают бряцать оружием.
В 1980 году диктатор Суринама подполковник Дези Баутерсе обвинил гайанских фермеров-эмигрантов в завышении цен на рис и депортировал их, попутно захватив два клочка территории. С тех пор Суринам держит на границе специальные коммандо, которые отлавливают гайанских рыбаков, конфискуют их имущество, бьют и отправляют обратно за реку.
А потом в эти трогательные отношения влезла ExxonMobil с ее бурильщиками-ударниками и сверхтехнологичными кораблями.
Война со страной без армии
В 2013 году ВМФ Венесуэлы атаковали геологоразведывательный флот ExxonMobil и захватили крупное специализированное судно.
В 2015 году на фоне тяжелейшего экономического кризиса и роста протестных настроений президент Николас Мадуро назвал гайанского коллегу Дэвида Грейнджера «пешкой» в игре транснациональных нефтяных компаний. Дипломатические отношения между странами были заморожены, Каракас отозвал из Джорджтауна своего посла, а Гайана в ответ прекратила поставки в Венесуэлу риса.
В Гайане нет собственной нефтедобычи и топливной инфраструктуры, она полностью зависит от поставок нефти и бензина из Венесуэлы. Пока. Обнаружение черного золота на шельфе в конечном итоге приведет к утрате Венесуэлой статуса региональной топливной сверхдержавы. Кстати, ее крупнейший нефтеперерабатывающий завод на днях остановил свою работу.
Нефтяные успехи Гайаны – это последнее, что нужно в преддверии президентских выборов. Венесуэльцы вообще не считают Гайану за страну, а гайанцев – за людей, к месту и не к месту вспоминая «лесных негров», геноцид араваков и события 1978 года – массовое «революционное самоубийство» членов так называемого Храма народов, псевдорелигиозной экстремистской секты. Трагедия произошла как раз в джунглях спорной провинции Эссекибо, и сейчас поселение Джонстаун, где разом покончили с собой почти тысяча человек, превратилось в город-призрак, заросший лианами, куда, тем не менее, не иссякает ручей паломников из числа последователей секты со всего мира. Венесуэла до сих пор требует от США проведения нового независимого расследования, учитывая, что лидером секты – американцем Джимом Джонсом – был расстрелян конгрессмен США Лео Райан, попытавшийся вызволить из секты других американских граждан.
Сейчас Мадуро оказался в положении Саддама Хусейна перед оккупацией Кувейта. Если пять–шесть лет назад, когда началась вся эта катавасия с мероприятиями ExxonMobil на спорной территории Гайаны, о такой войне и речи не шло (Венесуэла была слишком занята внутренними проблемами), то теперь – другое дело.
Президент Гайаны Дэвид Артур Грейнджер (фото: Albin Lohr-Jones/ZUMA/Global Look Press)
|
Никто не говорит, что буквально завтра венесуэльцы вторгнутся в Гайану и сорвут сотрудникам ExxonMobil заслуженный корпоратив, но это тот самый casus belli, которого так не хватало. Чудовищное положение дел в Венесуэле вполне может сподвигнуть Мадуро на такой поворот событий, тем более что общественное мнение страны к этому давно готово.
«Доктрины Монро» уже не существует, как и интересов Британской империи. Есть лишь интересы транснациональных нефтяных корпораций, из которых ExxonMobil – не самая белая и пушистая. Мало кто сомневается в том, что она способна в одиночку купить всю Гайану как страну и затем привлечь на помощь вооруженные силы Соединенных Штатов. У Гайаны нет армии – в мирное время укомплектована только одна пехотная рота и ее штаб с одним древним вертолетом, а Венесуэла – это одна сплошная армия еще со времен реформ Чавеса. И противостоять ей будут, видимо, ЧВК имени ExxonMobil, как в Африке в старые добрые времена.
Таких скрытых конфликтов по всей Латинской Америке можно насчитать с десяток, а по всему миру и до сотни дойдет. Далеко не каждый из них дорастет до полноценной войны. Еще в 2006 году «Русский алюминий» приватизировал на спорной территории в Африке бокситовые рудники. Повод ли это? Вряд ли. Но исключительные достижения ExxonMobil действительно могут ввергнуть Южную Америку в цепочку кровавых событий. И мало ли где они еще чего-нибудь пробурят.