– В черешенку пройдемте, – предлагает Иван Комарь, обладатель 25 гектаров сада в Темрюкском районе Краснодарского края. – Чистой черешни тут четыре гектара.
Ранняя таманская черешня от Комаря началась в понедельник – по 120 рублей за кило, если оптом. До Москвы с ее щедрым ценником ягода не доедет: традиционно съедят отдыхающие и свои же. Анапа, Новороссийск, Сочи – и тот же Крым, куда еще с советских времен здешние и прочие фруктовые фуры идут по Керченской паромной переправе. Впрочем, отсюда – не все время, а с перерывом на независимую Украину: «Покупательная способность тогда упала», – указывает Комарь.
Со времен позднего Союза, где садовод совхоза «Юбилейный» Иван Комарь и его односельчане выращивали черешню, абрикосы и виноград, изменилось многое. Теперь «Юбилейный» – агрофирма. Комарь – глава ассоциации из полутора десятков фермерских хозяйств Тамани. А ближайшей сухопутной точкой вместо Анапы (60 километров от таманской черешни, абрикосов и винограда) в скором времени станет Керчь.
– Полсотни километров, учитывая длину Крымского моста и крюк по дороге, – определяет Комарь. – Жителям Крыма мост дает свободу передвижения по России и продовольственную безопасность. А нам – хорошую возможность реализовать свою продукцию. На больших объемах.
Продуктовый рай
Объемами озаботилось и хозяйство Сейрана Геворкяна в станице Запорожской. Темрюкские и приезжие закупаются тут сыром и вином. Если повезет, конечно: сыра – около десятка сортов, но на выходе получается где-то 20 кило в день, а вина за сезон и вовсе получается около тонны. И круг постоянных покупателей – от близлежащего монастыря в Приазовском до весьма дальнего Ростова-на-Дону.
– С мостом, разумеется, будет больше, – говорит технолог Виктория Столяренко, указывая путь к стройке – новой сыроварне на окраине Запорожской; до побережья, где мальчишки с мостков бросают камни в медуз*, рукой подать.
Виктория – одна из шести сотрудников Геворкяна – несколько лет назад переучилась в технологи производства сыра: «Год все учились, плакали, кормили курей сыром». До того Виктория Столяренко работала на железной дороге – лет восемь управляла путейцами на участке близ Керченской переправы, пока в очередной раз не ушла в декрет. Сейчас у нее трое, и хочет еще.
Движение фур с фруктами и прочих грузовиков по Крымскому мосту начнется только осенью. Однако оформлением дополнительных гектаров фермер Иван Комарь и его коллеги занялись уже два года назад – в рассуждении того самого моста и связанных с ним перспектив. Согласно бизнес-плану Комаря, дело пойдет так: пара лет – переходный период и работа на окупаемость, а далее – увеличение фруктовых барышей в два–три раза.
Конкуренции с крымской черешней Иван Комарь не боится:
– При полном вызревании качество у нашей – лучше. Сухих веществ больше. Сахаров больше. Если человек на отдых поедет, покупателей всем хватит... Да вы косточки бросайте прямо сюда, – показывает фермер в проем между деревьями. – Трактор пройдет, порядок наведет.
Родня по оба берега
«Не нужны нам заграничные туры, будем мы отдыхать в Кучугурах!» – гласит плакат во дворе у Галины Белой, главы Фонталовского сельского поселения. До открытия курортного сезона на Таманском полуострове – две недели. Эти выходные – первые, когда в селе Кучугуры и его окрестностях не идет субботник по уборке пляжей. Можно заняться собственным цветником – розы, львиный зев, очиток – и подготовиться к визиту очередных родных из Керченского района. Благо эта родня перед выездом на Крымский мост – в отличие от всей предыдущей – додумалась позвонить и предупредить; «чтобы я, хозяйка, не позорилась, что не готово ничего», говорит Галина Александровна.
– Мы все тут родня, по оба берега. Раньше, при СССР, мы отсюда ездили за покупками в Керчь, – вспоминает Белая. – Керчь – город-герой, поэтому снабжался он лучше прочих. Вот мы и ездили. За вещами, за колбасой, за сгущенкой, наконец. Туда клубнику везли, персики, прочий фрукт.
– По живым корням смерть Советского Союза прошла, – говорит предприниматель Ольга Бурмака, владелец небольшого магазина в промзоне у Керченской переправы. – Родители здесь, дети там. Братья тут, сестры там. То есть у меня брат там, в Крыму. И тетя.
К худшему для бизнеса Ольги Васильевны, по ее уверениям, с появлением Крымского моста не изменилось ничего. Только к лучшему, говорит она, потому что теперь можно «раз – и поехать» к родне.
– В головной колонне ехали, – вспоминает Ольга Васильевна первую поездку по Крымскому мосту. – Люди разные, в том числе известные – рядом Мария Захарова из МИДа нашего была... Эйфория полная: дорога – гладь, штиль, как по паркету идешь. Скоростной режим на мосту девяносто, вмиг долетаешь... А паром, даже когда ходить стал регулярно – ненадежно же совсем. То шторм, то туман. Даже летом, а в другие времена года и того чаще. Бац – и не ходит паром. И приехал ты туда, или они сюда – и стой, и жди у моря погоды, чтобы вернуться. Как тут с родными нормально побудешь?..
После распада страны Галина Белая из села Кучугуры и ее крымские родные стали «более разъединенными, поэтому менее общительными». Сама Галина Александровна успела съездить в Кемерово, поработать эмалировщицей, вернуться, получить два высших образования – педагогическое и управленческое, побыть на родине учителем географии, директором школы. И в конце концов стать мэром Кучугуров и близлежащих сел. Поселение – на три с лишним тысячи жителей. Работы хватает: железная дорога к переправе Порт Кавказ, сады (самые обильные персики Краснодарского края, если не России в целом), туристы.
– Все движение к переправе на Крым шло через мое поселение, – говорит Галина Белая. – Мы видели, сколько туда везли уборочной техники, троллейбусов, автобусов для школ, «скорых помощей»...
– Такое впечатление, что там ничего этого не было, – говорит Ольга Бурлака, наблюдавшая этот поток непосредственно у переправы. – Точнее, не стало за годы до воссоединения. Нет, что-то должно было быть, конечно...
– Пока мост строили, мы радовались, мы надеялись – и там, и тут, – говорит Галина Белая. – Сестра моя в Керчи, когда на дачу ездила, выезжала и смотрела, как все идет – там вид хороший, фото красивые слала... И вот две недели назад, когда мост пустили, я тут с огородом копошусь – и слышу за воротами: «Они, наверное, еще и ужин не приготовили! Не ждут нас!» Сестра с мужем по мосту приехали – в будний день, нас не предупредив!.. Ну что, сели ужинать. Обмыли мост, кто не за рулем, бутылкой крымского шампанского. И они тут же обратно поехали. Всей дороги и посидеть – часа три.
Через два дня таким же способом Галину Белую навестил племянник с семьей.
– Чего бы не навещать? От Керчи до Кучугуров 90 километров, час пятнадцать в одну сторону – не о чем говорить. К тому же, проезжая по мосту, такую красоту видят! Прекрасное полотно, море, дельфины цирк показывают... Не-а, поверить до сих пор не могу, – подумав, говорит Галина Александровна.
Сама она Крымский мост еще не опробовала:
– Работа у меня не очень-то простая. А еще субботники организовать, чтобы почистить пляжи – мы не очень-то готовы к курортному сезону... Но родным такой же визит скоро нанесу. Тоже в будний день, тоже без звонка...
Мост, воссоединивший семьи
– Въезжаешь в Крым – и вот она, наша керченская квартира, – говорит Наталья Воропаева, директор центрального рынка в Темрюке. – Прямо первый дом от моста. Этот мост нам – счастье, мост – радость, мост – воссоединение семей.
Наталья – как и многие на Тамани – родом из Керчи. Ее муж Сергей – из Темрюка. В Керчи Сергей учился, работал сварщиком.
– Варил супертанкеры на заводе «Залив». Завода давно нет, разумеется, – говорит он. – Квартиру получил почти перед закрытием. Как лучший сварщик в системе министерства судостроения. И как волейболист – вроде ничего так за сборную Керчи и Крыма играл, и детей тренировал. До сих пор играю за район в возрастной группе после 55. Или, как у нас говорят – «для тех, кто не умер».
Двадцать лет назад, когда в Керчи закрылся «Залив» – а вскоре ушла и прочая работа для высококлассного сварщика, – Сергей уехал на родину в Темрюк. Вскоре он перетащил через пролив и семью.
– Под угрозой развода перетащил, – утверждает Наталья. – Я керчанка до мозга костей, не хотела уезжать в Россию совершенно. И квартиру только что получили, и мама моя там жила – нет, надо все бросить и уплывать в Краснодарский край, гражданство менять, ну что это такое?
Маму Наталья Николаевна перевезла из Керчи, когда той исполнилось 80: «Возраст, уход». Восемь лет семья ездила в Крым по переправе как на работу – каждые три месяца: поставить матери в украинский паспорт штамп о пересечении границы – и тут же обратно.
– Закон такой: иностранец – не больше 90 дней в России непрерывно... А наше гражданство мама принимать не хотела, – вспоминает Воропаева. – Говорила: «Что ты возиться будешь с бумагами, я умру не сегодня завтра». Сейчас ей 91 год, и она с нами. Гражданство с воссоединением получила, конечно.
На Крымский мост Воропаевы выехали «через два дня после Владимира Владимировича».
– Я человек эмоциональный, говорливый, – говорит Наталья Воропаева. – Но как под эту арку моста заехала, самую высокую, для кораблей которая, – дар речи потеряла. А Сережа расплакался...
– Квартиру увидел прямо с моря, в первый раз, – подтверждает Сергей. – Не продавали, даже когда дом в Темрюке строили. Ни за те три тысячи долларов, ни за нынешние сорок пять... И сразу потом – развалины «Залива». Руины, как есть руины. Жалко порушенного, но радостно за построенное...
«Штормовое предупреждение. Возможна остановка работы паромов», – предупреждает табло на въезде в поселок Ильич, где один из накопителей Керченской переправы. Не «возможно», а так точно: барашки на волнах явные. До конца дня – встали паромы.
«Сильный ветер! Дорога сухая. Видимость хорошая», – сообщает такой же транспарант при въезде на Крымский мост. Правда, ограничение – не девяносто, а семьдесят. Пора в Керчь – для которой мост стал, пожалуй, даже большим событием, чем для жителей Тамани.
* СМИ, включенное в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента