Глава МИД Украины Павел Климкин пригрозил потребовать компенсацию от России за оккупацию Украины. И речь не о Крыме и о Донбассе, хотя именно эту волынку обычно заводят в Киеве. Претензии куда масштабнее: «...если Россия будет говорить про мифические компенсации, то Украина тоже посчитает компенсации за все столетия оккупации, и тогда никакой России не останется».
Своим комментарием Климкин, очевидно, ответил на предложение спикера Госдумы Вячеслава Володина подсчитать экономические потери за время нахождения Крыма в составе Украины, чтобы затем потребовать от Киева их возмещения. Об этом спикер заявил ещё в середине марта, но, видимо, тогда в Киеве были слишком заняты выборами.
Сама постановка вопроса показывает, что вопрос не столько финансовый, сколько культурно-исторический. Но обо всём по порядку.
Дисс Шевченко на Хмельницкого
Постановка вопроса, конечно, не нова. Открываем полное собрание сочинений Тараса Шевченко и там читаем:
Якби-то ти, Богдане п'яний,
Тепер на Переяслав глянув!
Та на замчище подив[ив]сь!
Упився б! здорово упивсь!
І препрославлений козачий
Розумний батьку!.. і в смердячій
Ж*дівській хаті б похмеливсь
Або б в калюжі утопивсь,
В багні свинячім.
Амінь тобі, великий муже!
Великий, славний! та не дуже...
Якби ти на світ не родивсь
Або в колисці ще упивсь...
То не купав би я в калюжі
Тебе преславного. Амінь.
Вряд ли тут нужен перевод, ведь смысл претензий народного поэта к Богдану Хмельницкому в целом понятен: непривольно живётся в подданстве русских царей (под поляками, видимо, жилось лучше).
Однако тут Шевченко не оригинален, как не оригинальны все его эпигоны, вплоть до министра Климкина. Поскольку уже с конца XVIII века известна украинская народная песня «Зібралися всі бурлаки до рідної хати» со словами:
Катерино, вража бабо, що ж ти наробила –
Степ широкий край веселий та й занапастила.
Тут речь об известном сюжете российско-украинской истории: принуждении к миру Запорожской Сечи с последующим переселением казаков на Кубань. Бурлаками они названы в традиции того времени: малороссийское слово «бурлАка» обозначало не привычного бурлака, члена бурлацкой артели, а бездомного, перебивавшегося случайными заработками. На момент появления песни Кубань ещё не успела стать новым домом, поэтому бурлАки.
Тема ликвидации Сечи – важный для нас момент препарации мифа о «многовековой оккупации».
Поэтому вспомним тут о материале одного из наших авторов – Дениса Селезнёва. По ссылке можно максимально кратко составить представление о том, чем в действительности являлась овеянная романтизмом Запорожская Сечь, и почему её ликвидация была решением безальтернативным.
Если максимально сократить изложение событий начала XVII века, а также воспользоваться картиной, уже нарисованной Денисом, мы получим вот такое вступление:
«В начале 17-го века казачки давали соседям простой выбор – либо мы бузим и грабим в Речи Посполитой, либо в Османской империи. Подавив несколько их бунтов, поляки убедились, что грабить лучше басурман. И с выгодой этим пользовались...
В конце концов подобные кульбиты стали причиной Хотинской войны 1620–1621 годов. И хотя, конечно, началась она не только из-за казачков, но они стали одним из катализаторов конфликта... начинается эпоха казацких войн, которые очень скоро привели Речь Посполитую к развалу, и она уже никогда не была такой, как прежде. Зато обломки гоноровой державы пошли на строительство Российской империи».
Не было кого оккупировать
Затем, как известно, было восстание Богдана Хмельницкого. До сих пор, по традиции, унаследованной ещё от советской историографии, оно продолжает именоваться национально-освободительным. Хотя таковым оно, конечно же, не было. Хотя бы потому, что наций (в их сегодняшнем понимании) ещё не существовало. Человека характеризовало его подданство и вера.
И просьба Богдана Хмельницкого московскому царю Алексею Михайловичу Романову заключалась как раз в желании сменить подданство на основании общей веры и её притеснений, чинимых польским королём и знатью. Взамен шляхта просила о соблюдении своих привилегий, казаки – своих. В обоих случаях речь о сословных привилегиях, т.е. это и близко не подобие унии, в результате которой появилась польско-литовская Речь Посполитая.
Всё, о чем просили казаки и шляхта, было гарантировано. Забегая вперёд, напомним, что даже после ликвидации Запорожской Сечи, спустя более чем сотню лет, казаки сохранили свою самобытность, самоуправление. Казачьи части существовали в армии Российской империи даже в XX веке.
Потуги выдать территорию, контролируемую Хмельницким к 1653 году, за государство – это именно потуги. Его не существовало, не было даже набора наиболее важных атрибутов. О Переяславской раде большинству читателей должно быть известно, однако менее известно, что после неё посольство Бутурлина двинулось по попросившимся под руку московского царя землям со своеобразным туром. Приехали в город – жители присягнули на верность, посольство дальше едет.
К тому же вешать всех собак на Хмельницкого Шевченко явно не стоило, решение принималось коллективно. Так, в 1845 году, ещё при жизни Шевченко, начали публиковаться главы романа Пантелеймона Кулиша «Чёрная рада». Там, правда, описываются события 1663 года, т.е. спустя 10 лет после Переяславля. Но принцип остался тем же. Чёрная рада – это рядовые казаки, также имевшие право голоса при принятии важных решений.
Всё это отдалённо напоминает систему власти в полисах, а потом и в средневековых городах-государствах. Но считать гетманат Хмельницкого государством (пускай даже и в реалиях XVII века) нет никаких оснований уже хотя бы потому, что оно не выдержало главнейшего экзамена: транзита власти.
Буквально сразу же после смерти Хмельницкого наступает период Руины: Правобережье и Левобережье выбирают своих гетманов (лояльных, соответственно, Речи Посполитой и Московскому царству). Похоже на события пятилетней давности, правда?
Сами себя оккупировали?
Просвещённые люди своего времени как могли стремились это безобразие прекратить. Достаточно копнуть – и перед нами десятки и сотни выходцев из вновь обретённых земель, ринувшихся делать карьеру при дворе нового владыки. Фавориты, военачальники, церковники – все при деле. Никто об оккупации даже не подозревает.
Так одним из ближайших сподвижников Петра I стал Феофан Прокопович, преподаватель Киево-Могилянской академии. Он известен как автор концепции церковной реформы. Однако он же разработал систему государственных чинов и званий, т.е. реформировал бюрократию Московского царства под потребности и амбиции Российской империи. Кстати и термин его.
За эти заслуги отношение к Прокоповичу в современной Украине двойственное. Его, конечно, помнят, но примерно так же, как Шевченко помнил Хмельницкого: «Он создал инструмент, благодаря которому мы получили очень драматические последствия полной деукраинизации, русификации и фактически едва ли не прерывание всей украинской церковной традиции», – говорят о нём авторы документального фильма «Империя и церковь» проекта «Историческая правда». Хотя по роду занятий они не могут не знать, что никаких украинцев ещё нет (а значит, нет и деукраинизации), есть православные.
Характеризовать события середины XVII века как оккупацию в данном случае могла бы Речь Посполитая или польские любители махать кулаками после драки. Ведь по итогам казацких войнушек именно поляки потеряли и восточную окраину своей державы, и древний Киев. Так что действительно странно слышать такие слова от украинского министра.
Впрочем, тут он не оригинален и, конечно же, копирует аналогичные претензии, выдвигаемые в адрес России политиками республик Прибалтики. С одной лишь разницей: даже у тех хватает ума не говорить о многовековой оккупации и ограничивать свои претензии исключительно советским периодом.
Правда, это не тот случай, когда больше – значит лучше. Украинскому министру следовало бы знать, что в данном случае весомость претензий измеряется не годами, а позицией США. Литве, Латвии и Эстонии в этом смысле повезло: в США никогда не признавали их вхождение в состав СССР, дали убежище политэмигрантам (а затем и коллаборантам), воспитали из их потомков новую политическую элиту Прибалтики. Но даже в этом случае единственное, что может сделать эти хотелки реальными, совсем не признание/непризнание США, а желание самой России признавать их справедливость.
Впрочем, нужно отметить, что до того, как о компенсации убытков заговорил Вячеслав Володин, Украина (на уровне главы МИД так уж точно) не поднимала подобных вопросов.
Итоги пребывания Крыма в составе Украины, конечно, печальны. Однако вряд ли малороссийские земли вошли в состав Московского царства в лучшем состоянии.
Напомню, что чисто экономически Москва тогда ничего не выиграла: по Переяславскому соглашению все подати оставались на местах. Более того, царям долгое время приходилось субсидировать содержание крепостей и гарнизонов из казны – местные власти на это не тратились.
2014 год – это уже реальность. И в дополнительных подтверждениях легитимности она не нуждается. А Украина и заявления её чиновников, пускай и самые абсурдные, имеют для нас куда большую ценность, чем какие-то мифические компенсации. Украина – это кривое зеркало, смотрясь в которое можно уберечь себя от многих обидных и непоправимых ошибок.