Последний вопрос, заданный Владимиру Путину во время его недавнего разговора с молодежью в лагере «Селигер», звучал так: что вам больше всего не нравится? Сказав о том, что есть много проблем, решением которых он недоволен, президент особо выделил одну тему: «Первый вопрос и первая проблема – это борьба с коррупцией, которая разъедает наше общество и нашу государственную систему». В этом Путин един с народом – все хотят, чтобы власть формировалась из честных людей, а казнокрады были вычищены и посажены.
Стратегически задача борьбы с коррупцией захватывает весь фронт целиком, невзирая на то, к какой партии принадлежит казнокрад
Ставшая в постсоветский период даже не болезнью, а одним из важнейших принципов формирования элиты коррупция действительно уже превратилась в основную помеху не только развитию страны, но и эффективному управлению всей вертикалью власти. А как постоянная причина роста социального недовольства стала и главной угрозой сохранению единства и стабильности России. Уже по этим причинам понятно, что глава государства – первый, кто заинтересован в очищении власти от казнокрадов.
«На самом деле от коррупции в первую очередь страдает сама власть, – говорит заместитель декана факультета прикладной политологии НИУ-ВШЭ Леонид Поляков. – Управление такой огромной страной, при этом еще и качественно различной по географии, этноконфессиональному составу, уровню социального и экономического развития, является очень тяжелой задачей. И если отдельные детали управленческого механизма работают на себя, то дискредитируется вся власть. Поэтому борьба с коррупцией в первую очередь в интересах самой власти».
В последние годы антикоррупционное законодательство было ужесточено. Хотя в массовую практику еще не вошли кратные штрафы и конфискации, сам процесс ужесточения и уточнения антикоррупционного законодательства еще не закончен – в УК до сих пор отсутствует понятие «коррупционного преступления», кроме того, некоторые депутаты предложили приравнять коррупцию к измене Родине.
Сложно спорить с тем, что после возвращения Путина в Кремль борьба с коррупцией наконец-то перешла в стадию массовых и реальных дел. Под следствием оказались высокопоставленные чиновники из множества федеральных ведомств: Минобороны, Минрегиона, Минсельхоза, Минздрава; сотни крупных чиновников в региональных подразделениях федеральных ведомств, губернской и муниципальной власти.
Причем основная часть этих дел еще не дошла до суда, особенно такие громкие, как дело Оборонсервиса или о хищениях во время подготовки к саммиту АТЭС (по которому проходит бывший замминистра регионального развития Роман Панов). Причина вовсе не в отсутствии политической воли, как порой любят объяснять это некоторые «кремленологи» (хотя понятно, что глава государства должен учитывать сопротивление большой части элиты и, продавливая свою линию, стараться при этом не вызвать бунта на корабле), а в том, что в подобных делах необходимо распутывать множество эпизодов и схем – и как раз ради действительной, а не показушной борьбы с коррупцией необходимо тщательно исследовать всю паутину.
«Понятно, что нельзя говорить о том, что коррупция будет побеждена в течение одного–двух лет, – говорит генеральный директор Института приоритетных региональных проектов Николай Миронов. – Потому что нельзя же посадить всех, а потом уже разбираться, кто виноват и в чем. Сейчас множество дел уже возбуждено, но еще не доведено до суда. Через год–два уже будут серьезные результаты».
В Италии или США, опыт которых так любят ставить на вид нашим властям, расследование подобных дел занимает многие годы. А у нас каждую выборную кампанию – как и сейчас, по мере приближения 8 сентября, когда во многих регионах будут избирать губернаторов, мэров и депутатов, – коррупционную тему начинают раскручивать в чисто пропагандистских интересах.
«В арсенале любого оппозиционного политика присутствует стратегия интерпретации любого действия власти как коварного замысла, направленного на то, чтобы убрать конкурентов, – говорит Леонид Поляков. – Так происходит и в отношении борьбы с коррупцией».
Но если раньше оппозиция упрекала власти и правящую партию в том, что они вообще ничего не делают для борьбы с казнокрадством, потому что сами только этим и занимаются, то теперь так просто этим лозунгом уже не помашешь.
Действительно, в 2012 году единый день голосования прошел еще до возбуждения многих резонансных дел, в том числе и по Оборонсервису, и до увольнения министра обороны Сердюкова. «После этого уже нельзя говорить о том, что своих власть не трогает. Дело Оборонсервиса показало, что взяли одного из самых крупных представителей власти, – говорит Леонид Поляков. – Взяли, что называется, своего из своих».
Но если сейчас уже сложно сказать, что власть никого не сажает, то можно ведь просто поменять акценты. Поэтому теперь в ходу тезис, что сажают, но не тех и не за то. Упрекают в том, что обвинения в коррупции власть использует для расправы с политическими оппонентами на местах, а своих как не трогала, так и не трогает. Так как на федеральном уровне этот тезис доказать вообще невозможно, то он активно раскручивается сейчас на уровне региональном, имея при этом совершенно прикладное, выборное значение.
Самой яркой иллюстрацией такой выборочной политики Кремля является, по мнению критиков власти, дело ярославского мэра Урлашова, собравшегося баллотироваться в региональное заксобрание от «Гражданской платформы», но оказавшегося под следствием из-за подозрения во взяточничестве.
«Новости о событиях, связанных с арестом Урлашова, целенаправленно раскручиваются, комментируются, – говорит политолог Николай Миронов. – Ведется работа в соцсетях для того, чтобы представить это как расправу с политическим противником. Но если говорить о том же Урлашове, пришедшем в оппозицию из «Единой России», то не очень-то понятно, в чем же его оппозиционность, если, конечно, не брать в расчет тот бренд, который он на себя примерил. По сути, не было видно, чем он принципиально отличается от тех же фигур из партии власти, которых он так критиковал. Пока еще идет следствие, но и до ареста местные наблюдатели говорили, что его деятельность на посту мэра не отличалась особенной честностью».
По большому счету, если говорить о партийности, об идеологии, то какое отношение Урлашов, бывший член ЕР, имеет к «Гражданской платформе»? Примерно такое же, как и другой мэр – Саид Амиров, если бы он успел вступить в нее за пару месяцев до ареста....
Но одного Урлашова для тенденции мало – приходится заниматься жонглированием.
Бей своих, чтобы чужие боялись
Для подкрепления этого утверждения берется статистика по мэрам за последние 10 лет. «Почти все отстраненные и посаженные мэры – оппозиционеры», – пугает политолог Михаил Тульский. Он сразу же возражает и на возможные упреки: «Когда говорят, что сажают и единороссов, я всегда отвечаю: эти единороссы – бывшие члены оппозиционных партий, которых до этого вынудили вступить в ЕР. Случаи же посадок в тюрьму мэров-единороссов, пользующихся поддержкой губернатора и федеральной ЕР, практически отсутствуют».
Понятно, что, исходя из логики Тульского, воруют все, а сажают только неугодных. С этим тезисом частично согласен директор Института политики и государственного права Виталий Иванов – вот только политическую составляющую он из него напрочь исключает:
«Нельзя говорить о том, что борьба с коррупцией используется для расправы с оппозиционерами, с представителями оппозиционных партий, просто потому, что у нас в регионах нет никакой политической, в классическом смысле этого слова, оппозиции. Там есть различные группировки, которые участвуют в постоянном переделе сфер влияния. И периодически кто-то, не будучи допущенным к разделу или будучи оттесненным от него, рядится в тогу оппозиционера. Сколько было историй, когда кандидаты шли на выборы под флагами ЛДПР, «Справедливой России» или КПРФ, произносили грозные оппозиционные речи, а потом переходили в «Единую Россию» и становились вернейшими слугами «царя и Отечества».
Иванов уверен, что борьба с коррупцией на региональном уровне – всего лишь один из псевдонимов внутриэлитной конкуренции: «Как правило, крупный чиновник попадает под борьбу с коррупцией только потому, что проиграл в аппаратной схватке, хотя это не отменяет того, что он и в самом деле мог быть коррупционером. Как и того, что силовикам нужно показывать результаты, выслуживать звездочки».
А политолог Николай Миронов считает, что оппозиция вообще мало попадает под борьбу с коррупцией по той простой причине, что «ее представителей гораздо меньше у власти – и не потому, что им уж так сильно мешают выиграть выборы, а из-за того, что они не предлагают конкретных программ, а лишь обвиняют власть во всех грехах». А там, где оппозиционные кандидаты все же попадают во власть, по словам Миронова, они часто оказываются вовлечены в коррупционные скандалы, «потому что человек шел во власть на волне популярности и лозунгов, а когда столкнулся с тем, что реально работать во власти сложно, тут же наломал дров».
Но если отбросить единичные случаи, которые затрагивают чиновников-оппозиционеров, говорит Миронов, то мы увидим, что антикоррупционная кампания идет своим чередом.
Сухие факты
Не будем сейчас разбирать вторую половину нулевых с ее статистикой «массовых репрессий против оппозиционных мэров» – тогда и партийная борьба шла по другим правилам, и за политические технологии во власти отвечали другие люди, и борьба с коррупцией не стала приоритетом государственной политики. А что происходит сейчас? Неужели казнокрадов из «Единой России» по-прежнему не трогают? Тогда каких же это региональных чиновников у нас чуть ли не каждый день привлекают к уголовной ответственности, учитывая, что «Единая Россия» имеет большинство в законодательных собраниях и участвует в формировании исполнительной власти практически во всех субъектах Федерации? Неужели Следственный комитет вынужден выискивать еще не вымерших представителей нерушимого некогда блока «коммунистов и беспартийных»? Ну хотя бы среди мэров и губернаторов...
– 19 сентября 2011 года по подозрению в мошенничестве был задержан глава администрации Смоленска Константин Лазарев. Которому буквально за неделю до этого торжественно вручили билет члена «Единой России», а в качестве сторонника партии он к тому времени уже три месяца входил в ее региональный политсовет. Суд по делу Лазарева продолжается.
– В феврале 2012 года по подозрению во взяточничестве арестовали главу администрации Ставрополя Игоря Бестужего, члена политсовета Ставропольского регионального отделения ЕР. Сейчас еще идет судебное разбирательство.
– В июле прошлого года было возбуждено уголовное дело по превышению должностных полномочий (это не коррупция, но часто ее синоним) против мэра Нальчика Залимгери Хагасова, секретаря (то есть руководителя) политического совета городской организации «Единой России», одного из ближайших соратников главы Кабардино-Балкарии Канокова. Того самого Канокова, у которого за две недели до этого арестовали главу администрации. В этом году дело по Хагасову закрыли – и он продолжает руководить городом.
– В апреле 2013 года в Великом Новгороде прогремело «дорожное дело» – по подозрению в мошенничестве был заключен под стражу первый заместитель губернатора области Арнольд Шалмуев, член политического совета регионального отделения «Единой России».
– 1 июня 2013 года был арестован Саид Амиров, мэр Махачкалы и секретарь политсовета городской организации ЕР. Хотя задержали Амирова по подозрению в организации убийства, без сомнения, со временем ему будут предъявлены и обвинения в организации целой системы коррупционной вертикали.
– В июне же объявлен в розыск Роман Зенищев, бывший глава администрации Сыктывкара и руководитель партийной организации ЕР в Республике Коми.
– В июле этого года бывший тульский губернатор и член регионального политсовета «Единой России» Вячеслав Дудка был приговорен к 9,5 годам тюрьмы за взяточничество.
– 12 августа ожидается приговор по делу бывшего главы администрации Саратова Алексея Прокопенко, члена партии «Единая Россия», обвиняемого в неисполнении решения суда.
Это лишь отдельные, самые заметные примеры отсутствия «неприкосновенности» единороссов – и только по мэрам и губернаторам, и только за последние пару лет. Во множестве регионов есть другие дела, а еще больше дел сейчас наверняка в той стадии, о которой знают только ведущие их следователи.
Как-то сложно списать все эти случаи на внутриэлитные региональные конфликты, на борьбу за власть на местах. При этом понятно, что применение силового административного ресурса – явление, увы, обычное. И губернаторы в противостоянии с мэрами любят прибегать к обвинениям в коррупции, прикрывая этим банальную борьбу за власть, ресурсы и сферы влияния. Только это не имеет никакого отношения ни к партийной борьбе, ни тем более к курсу на тотальную борьбу с коррупцией, взятому Владимиром Путиным.
«Конечно, в некоторых конкретных ситуациях борьба с коррупцией может быть использована местными начальниками как предлог для того, чтобы в своекорыстных интересах свести счеты со своими оппонентами в ходе выборных кампаний, – говорит Леонид Поляков. – Но как система это не работает, стратегически задача борьбы с коррупцией захватывает весь фронт целиком, невзирая на то, к какой партии принадлежит коррупционер. И этот приоритет для власти абсолютен – она стратегически, целенаправленно на это работает»
Бомбардировка чиновников
Почему же сама власть не тиражирует массовые случаи уголовного преследования чиновников с партбилетами?
«Антикоррупционая кампания – это своего рода бумеранг, который может ударить по самой власти. Если очень громко говорить о новых делах, то это может вызвать у народа вопрос: если вокруг все воруют, то где же вы раньше были, как же вам доверять? – говорит Леонид Поляков. – Полный ход и пиар здесь просто не нужны – нужна конкретная повседневная работа на каждом участке».
Главная цель борьбы с коррупцией, считает Поляков, это изменить принцип формирования власти: «Ведь за последние 20 лет, как только наше государство лишилось идеологической мотивации и набора чиновников по принципу «я служу Родине, потому что она реализует великую идею», корыстный интерес стал единственным мотивационным двигателем для прихода людей во власть: зачем я иду работать в структуры власти, как я могу использовать свои возможности. Поэтому смысл борьбы с коррупцией только один: перевесить интерес работать честно. За счет разных мер: угроз, наказаний. Так что это бомбардировка чиновников, а не пиар-кампания для электората».
При этом политолог соглашается с тем, что возвращение выборов губернаторов усложняет формы борьбы с коррупцией – вся начальственная иерархия в регионе оказывается выставлена на просвет, начинается взаимная диффамация, включаются черные пиар-технологии: «Вся вертикаль в регионах теперь под ударом. Введение полной выборности в регионах, совмещаясь с федеральной кампанией по борьбе с коррупцией, создает для всей системы власти дополнительный напряг. Но я бы сказал, что это закономерность – из кризисного состояния любая система выходит не через понижение рисков, а через их повышение».
При всей инструментальной важности для Владимира Путина партии понятно, что эффективно работающая машина власти имеет и для него, и для России несравнимо большее значение. Даже если пока, вопреки поговорке, придется прибегнуть к тому, чтобы она работала не только за совесть (потерянную многими ее винтиками в переходный период), но и за страх.