Большинство турецких граждан (29%) среди экономически активного населения 18-29 лет проголосовали бы за главную оппозиционную Народно-республиканскую партию (НРП), если бы всеобщие выборы состоялись завтра. Об этом свидетельствуют результаты опроса, проведенного социологической компанией Ank-Ar. Эти цифры похожи на приговор – если не президенту Реджепу Эрдогану, то уж точно его правящей консервативно-националистической коалиции – «Народный альянс».
Согласно этим же данным, за правящую Партию справедливости и развития (ПСР) свои голоса готовы отдать 15,9% избирателей из вышеуказанной возрастной категории. Замыкает тройку ультраправая Партия победы – 12,8%. При этом 14,5% молодых людей не определились с партией или сказали, что попросту не пойдут на выборы. Опрос проводился с 4 по 8 апреля.
Впрочем, положение дел и с другими возрастными категориями не сулит Эрдогану и его коалиции ничего политически обнадеживающего. Другое социологическое исследование начала апреля, проведенное той же Ank-Ar, говорит о том, что большинство жителей Турции поддерживают оппозиционеров. Отрыв между оппозицией и властью составляет пять процентных пунктов. 26,2% против 20,9% соответственно. Замыкает тройку крайне прокурдская Партия демократии и равенства (DEM) c 8,4% голосов.
С момента ареста силовиками мэра Стамбула Экрема Имамоглу 19 марта и начала массовых протестов прошел почти месяц. За это время протесты в поддержку одного, пусть и популярного, политика переросли в нечто большее. На наших глазах формируется другая Турция, а политическая активность оппонентов Эрдогана давно перешла в ценностное измерение. Перед нами настоящий гражданский конфликт, итог которого пока совсем не очевиден.
Более того, складывается устойчивое впечатление, что это противостояние постепенно обретает и определенные региональные очертания. Так, Имамоглу поддерживают преимущественно приморские регионы республики, а Эрдогана, соответственно, регионы внутренней Анатолии. Впрочем, и эта констатация не вполне корректна, поскольку ряд анатолийских регионов точно так же поддерживают сегодня арестованного оппозиционера Имамоглу, а семь причерноморских – Эрдогана. Причем наиболее болезненная для власти картина формируется на самом востоке Турции, где этнические курды, в нулевые годы отдававшие предпочтение партии власти, теперь все активнее выступают за оппозицию.
К слову сказать, именно курды громко заявили о себе в ходе с треском проигранных властью в 2024 году местных выборов. Тогда они вышли на уличные протесты против снятия властью с предвыборной гонки курдских кандидатов. Масштаб прошлогодних акций потряс Анкару до такой степени, что кулуарно многие политики и эксперты поставили под сомнение перспективы турецко-иракского проекта экономического коридора «Путь развития». Ведь предполагалось, что маршрут из южного иракского порта Эль Фао в Европу пойдет через Восточную Турцию, плотно населенную и турецкими курдами.
Чтобы понимать масштаб «курдской проблемы», достаточно знать, что только в Турции проживает от 18 млн (по официальным данным) до 30 млн курдов. При общем населении страны 85 млн человек – это очень много. Данные так сильно разнятся потому, что многие курды во избежание проблем записывают себя турками, но живут, мыслят, а главное – голосуют как курды. И это мы еще не берем в расчет тех курдов, которые живут буквально «через речку» – в Иране (10-12 млн), Ираке (8-8,5 млн), Сирии (2,5-3,6 млн). И все они мечтают о своем независимом государстве.
Вот почему и сегодня сомневаться, что политическое будущее Турции во многом определится благосклонностью курдов к тому или иному противоборствующему лагерю, не приходится. Курды – самая пассионарная часть страны. Против Эрдогана в этом контексте играет тот факт, что пресловутый «мирный процесс» с Рабочей партией Курдистана (РПК) был свернут властью в 2015 году под воздействием тех самых турецких националистов, с которыми сегодня президент по-прежнему находится в альянсе. Без националистов эрдогановская ПСР не обладает большинством в парламенте, а Эрдоган без их поддержки с 2015 года еще ни разу не баллотировался на пост президента.
Разумеется, курды всегда имеют это в виду. Как помнят и тот факт, что их харизматичный политик Селяхаттин Демирташ оказался в 2016-м в тюрьме именно потому, что консервативный избиратель (и далеко не только курдского происхождения) задолго до появления Имамоглу уже был готов голосовать не за Эрдогана. Рассчитывать на расположение турецких курдов в решающей битве за власть действующему руководству затруднительно и на фоне ряда проведенных войсковых операций в Сирии, направленных на подавление сирийских курдов.
За все это время Эрдоган не приметил главного «слона». Народ выходит против него не только из симпатий к Имамоглу и к Народно-республиканской партии. Среди митингующих совсем не редко встречаются и разочаровавшиеся бывшие сторонники власти. Это тот самый новый городской класс, который когда-то, до гиперинфляции, был всем обязан «папе Эрдогану». Но еще важнее то, что оппозиция в глазах народа стала ассоциироваться с реальной альтернативой насквозь прогнившему истеблишменту. И это впечатление толпы относительно правящего класса лишь усиливается на фоне громких слов президента США Дональда Трампа в адрес Эрдогана: «Я люблю и уважаю этого человека».
В каком-то смысле Трамп оказывает Эрдогану медвежью услугу этими признаниями. Ведь в Турции приблизительно с 2003 года, с момента вторжения США в Ирак, антиамериканские настроения зашкаливают. Похвала от Вашингтона в турецкой политике – это билет в один конец, это худшая характеристика и черная метка. Особенно для консерваторов, поддержкой которых когда-то дорожил Эрдоган.