Две новости. Израиль совершил масштабный террористический акт, подорвав заминированные пейджеры ливанцев из «Хезболлы». И Европарламент одобрил резолюцию, разрешающую наносить удары вглубь России. За проголосовали 425 депутатов ЕП, против – 131, 63 воздержались. Это говорит нам о том, что пресловутый европейский гуманизм – это кого надо гуманизм.
Ни слова осуждения в адрес Израиля не было высказано, гибель людей – не повод подсвечивать Эйфелеву башню. И Россия теперь окончательно обозначена как мишень. Страна, против которой можно все. Снаряды, которые взорвутся в этой стране, теперь благословлены старушкой Европой.
Расчеловечивание.
То, о чем я говорила с 2014 года. Только тогда это происходило локально – украинская пропаганда доказывала, что в Донбассе не люди, а чумазые орки. Тогда это была очень популярная парадигма.
Много говорили о том, что в Донбассе живет одно быдло. Даже мем, как мы бы сейчас сказали, был – «донецкое быдло». Хотя «быдло» – это вообще-то польское слово, которым они называли украинских холопов. Про орков и воинов света так напрямую и писали. В армии последних ведь оказалось много неформалов, которые играли в живые или компьютерные ролевые игры, они переносили понятную им модель, в которой есть только светлое и темное, на реалии, в которых они оказались. Разделение на черное и белое прошло на ура. Уже позже фронтовой поэт Дмитрий Артис обыграл это в своем стихотворении:
«В одночасье страна разделилась на две,
у обеих расквашена морда…
Светлоликие эльфы с дырой в голове
саранчой налетели на Мордор...»
Они тогда, конечно, утверждали, что воюют с Россией, но подспудно признавали, что их враг – донецкий. И рисовали черный, измаранный образ этого врага, такого, которого не жалко. Чтобы бомбить было не жалко.
Изменить привычную картину мира, где на первом месте был гуманизм. А ведь именно такая картина сложилась в голове русского и украинского интеллигента на пороге 2014 года. Многие люди, сочувствовавшие Майдану, считали радикальных националистов неадекватными «попутчиками», а триггером для них стало знаменитое «зверское избиение студентов» – очень странная история, когда студентов-майдановцев, уже готовых разойтись по домам, почему-то избили милиционеры, и это немедленно попало на камеры центральных украинских каналов. Необходимо было изменить картину мира, где внутри Украины еще могло зародиться сочувствие к убиваемым жителям Донбасса. Убивать людей нельзя? Они не люди.
И это сработало. Прекрасно сработало. Помню небрежную фразу какого-то украинского журналиста «наша артиллерия не котики, чтобы всегда попадать», легко и непринужденно легитимизировавшая обстрелы Донецка – и, как правило, по мирным объектам и людям, а вовсе не по военным. Там у него жил, кстати, отец.
К началу 2022 года жалость к донецким у украинского избирателя была полностью истреблена. За восемь лет расчеловечивание прошло успешно и кристаллизировало новую картину мира: убивать людей нехорошо, но если этот человек отделен от тебя линией фронта – то очень даже хорошо.
Линия фронта отделяла, в представлении украинского избирателя, мир людей от мира нежити. И Хароны на блокпостах. С этим мы начали специальную военную операцию, если кто-то забыл.
Сейчас расчеловечивание происходит в мировом масштабе, против всех тех, кто не согласен с ценностями глобального Запада.
Русские – не люди.
Иранцы – не люди.
Ливанцы – не люди.
Далее продолжать?
Ирония, что на момент 2022 года избиратель Запада имел в голове все ту же картину – гуманизм с безусловной ценностью человеческой жизни. Декларировали ее и те, кто имеет власть на Западе. Довольно немного времени им понадобилось, чтобы провернуть со своими избирателями ту же штуку, которую провернула Украина.
Нет, я не говорю, что все обыватели Запада против нас. На матче «Болонья» – «Шахтер», например, на днях повесили растяжку: «Хватит украинских бомб на Донецк». Это вот только что. И хватает здравомыслящих людей, в общем, по всей Европе, но в итоге все равно избирается то правительство, которое ведет последовательную политику расчеловечивания несогласных.
Глобальный Запад сейчас торжествует. Идет его время. Заканчивается ли оно?