В моих записках об упокоении обычно третью строчку после крестивших меня и мою сестру священников занимает протоиерей Александр – приснопамятный отец Александр Мень.
Впрочем, в церковь мы в далекие 90-е всей семьей ходили раза три–четыре в год
Потому что его «Православное богослужение. Таинство, Слово и Образ» я прочитала в восемь лет. И после этой книги к детской вере добавилось еще одно незнакомое чувство: ходить в церковь стало интересно.
Теперь, читая курсы основ православной культуры и религиоведения и часто не успевая рассказать все о том, что происходит в храме, я рекомендую своим студентам прочитать эту книгу, а потом сходить в храм на любую службу – это будет самым замечательным знакомством с православным богослужением.
Не знаю, ходил ли кто-нибудь из них в храм, но книгу читали и даже потом благодарили за совет. Впрочем, в церковь мы в далекие 90-е всей семьей ходили раза три–четыре в год (увы, никакой катехизации в конце 80-х – начале 90-х годов прошедшего века не было), а вот о Христе говорили и думали много и часто.
И за это тоже спасибо отцу Александру. Именно его чуть ли не во всех ересях обвиненная книга «Сын Человеческий» (ее я прочитала уже позже, в подростковом возрасте) заставляла непрестанно осмыслять непостижимую тайну: «И Слово стало плотью и обитало с нами».
Принято говорить о богословских погрешностях в творчестве отца Александра. Странное дело, некоторые его действительно имевшие место неортодоксальные идеи благополучно омыты живой водой церковной жизни. Это я не высокопарно выражаюсь, просто образ кажется удачным.
Не могу распространять свой опыт на всех, но помню, что когда я стала воцерковляться уже всерьез, до того казавшиеся мне очень привлекательными, но оказавшиеся далекими от Предания мысли отца Александра были просто забыты. И поэтому объяснение служб Страстной седмицы из упомянутой «Таинство, Слово и Образ» я до сих пор могу цитировать. А какое-нибудь рассуждение о деканонизации святого мученика младенца Гавриила Белостокского я даже примерно запомнить не могу.
Так незнакомый нам (думаю, «мы» тут будет относиться не только к нашей семье, но и многие другие тогдашние неофиты со мной согласятся) лично священник уже через несколько лет после своей трагической гибели (или мученической кончины – тут возможны разные варианты) научил нас постоянно помнить и думать о Христе.
Смерть отца Александра также заставляет задуматься о предмете нашей веры. Напомню, это было первое громкое убийство священника в России со времен большевистских гонений. Совершенно неважно, кто и за что убил выдающегося миссионера: КГБ, оголтелые антисемиты, свихнувшиеся сионисты, сатанисты или просто мужик, которому не хватало на утренний опохмел.
Но эта трагедия наглядно демонстрирует нам и заставляет принять, что священник, человек, осуществляющий связь с миром горним, являющийся на литургии образом Самого Христа, в мире сем, лежащем во зле, так же уязвим, как и любой другой человек.
Нам, которых так легко увлечь хилиастическими или полухилиастическими проектами «сильной» церкви, «агрессивного миссионерства» и т. д., – так вот, нам надо все время помнить о том, что этот самый лежащий во зле мир всегда будет сознательно или бессознательно сопротивляться Христу, церкви и тем, кто от Христа и от церкви.
А церковь (в том числе и в лице тех, кого мир будет уничтожать) будет смиренно принимать эту ненависть и отвечать не громом небесным («сойди с креста»), а только любовью, только новыми и новыми пастырями, да и мирянами тоже, которые готовы нести свет Христов этому возлюбившему и погруженному во тьму миру, и врата ада никогда Ее, смиренную в подражание Христу («яко овча на заколение ведеся и яко агнец непорочен, прямо стригущего его безгласен»), не одолеют.
Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего приснопамятного убиенного протоиерея Александра, и прости ему вся согрешения, вольныя и невольныя, и даруй ему Царствие Небесное. Аминь.
Источник: «Православие и мир»