Читатели, знакомые с другими текстами Чарльза Буковски, не найдут в этой книге ничего принципиально нового – тот же нарочитый натурализм, то же безраздельное господство секса и алкоголя, та же эксцентричная словесная агрессия. И опять-таки те же герои литературного дна плюс уставшие от жизни обыватели со своими микроскопическими, но от этого еще более мучительными проблемами.
Прочесть Буковски необходимо как минимум затем, чтобы увидеть, из каких глубин безнадежности и несовершенства может проистекать мастерство
Однако узнаваемость и повторяемость для прозы такого рода – не минус, а скорее плюс. Пожалуй, те, кто чувствует ее нерв, были бы, наоборот, больше расстроены какими-либо неожиданными новшествами в стиле или содержании – ведь не утомляет же адептов однотипный эффект, возникающий при многократном употреблении одного и того же наркотика. Вдобавок при всей зацикленности на узком круге тем Буковски все-таки перемещает свою избыточно сильную лупу над поверхностью «отвратительного мира», отчего рельеф роскошной сыпи и живописных нарывов некоторым образом меняется от рассказа к рассказу. Как меняется он и от книги к книге – например, в «Музыке горячей воды» несколько реже, чем в других произведениях, появляется двойник автора по имени Генри Чинаски и, соответственно, в большем количестве историй действуют какие-то другие люди.
Что же до той аудитории, которая столкнется с творчеством Буковски впервые, то в ее случае проблема отсутствия новизны отпадает сама собой – неофитам остается только пожелать мужества, терпимости и готовности к обнаружению высокого в низком. А также, само собой, великого в малом.
Новый сборник Буковски – душистый бульон из отвратительных нелепостей (обложка книги) (фото: eksmo.ru) |
«Музыку горячей воды» лучше всего читать без пропусков от начала до конца – в этом случае шанс вступить в осмысленное взаимодействие с экзистенциальной бездной, скрытой за жалкими мелочами, значительно повысится. Свой особый сорт действительности, замешанный на физиологических импульсах и отчаянной беспредельщине, Буковски бодро преподносит уже в самом первом рассказе, где два пожилых художника в сопровождении подруг отправляются в ресторан, по ходу дела нанося увечье подвернувшемуся под руку поклоннику и позже метрдотелю, которого сначала обливают вином, а затем лупят тростью под левое ухо. Прозябающий в христианском общежитии великий поэт, которого навещает безымянный рассказчик, оказывается калекой, погрязшим в нечистотах, а каждая третья женщина, встречающаяся в этой реальности, либо норовит вступить в спонтанный половой акт, либо демонстрирует яростное сумасшествие. Может даже часть члена откусить, подобно героине новеллы «Богомолка». В общем, выражаясь любимыми словами русского переводчика этих рассказов, мало не покажется.
Одним из ответов на вопрос непосвященного читателя о том, зачем все это нужно и какой во всем этом смысл, могло бы стать напоминание об извечном творческом механизме, известном в России как произрастание стихов из сора. Душистый бульон из отвратительных нелепостей ценен хотя бы постольку, поскольку именно те, кто долго и отчасти добровольно в нем варился и пристально вглядывался в бурлящую жижу, дали миру новую реалистическую литературу, не признающую табу и построенную на живой речи.
Прочесть Буковски необходимо как минимум затем, чтобы увидеть, из каких глубин безнадежности и несовершенства может проистекать мастерство. Героями рассказов очень часто как раз и становятся писатели – прежде всего, конечно, писатели-неудачники, в двух случаях из трех живущие за счет женщин, люто пьющие и проводящие свои дни в бесплодных попытках подняться на более высокий уровень существования. И все живописуемое освещается совершенно особым светом, если помнить, что один из таких типов, лос-анджелесский аутсайдер Чарльз Буковски, в итоге добился кардинальной перемены статуса. Будучи реалистом, он достиг невозможного.
Но вот что любопытно. В том же самом Лос-Анджелесе издавна жил и писал одногодок Чарльза Буковски – некий Рэй Брэдбери. Ходил по тем же улицам, когда-то тоже бедствовал, тоже какое-то время был альфонсом. Тем не менее автора, более далекого от Буковски, представить себе невозможно. Если время от времени проводить подобные сопоставления, то читать Буковски станет еще интереснее.