15 фильмов года по версии газеты ВЗГЛЯД

«Остров проклятых» Мартина Скорсезе

Эту ленту критики основательно пощипали и за потворство народным вкусам, и за предсказуемость финала (странноватая претензия к экранизации). Видимо, обиделись, что Скорсезе больше не их великий Гудвин, а Гудвин для широкой публики. Такое не прощают.

Меж тем пересуды об угасании мэтра идут ровно с тех пор, как Леонардо ДиКаприо сменил Роберта Де Ниро в вагончике для фаворитов, а главный итало-американец Нью-Йорка в свои 68 все столь же свеж и даже подцепил «тарантинку», которая, как известно, многих уродует, но кое-кому идет (так некоторым идут веснушки). Посему, положа руку на сердце, стоит признать: мало кто из ныне здравствующих классиков такую кисть дает. Пусть в фильме немало жанровых клише, включая заимствования из второсортных ужастиков, но это и есть «тарантинка». «Тарантинка» в хорошем смысле, то есть попытка поднять китч на уровень высокого искусства и погладить синефилов по шерстке. Соответствующий набор фетишей в помощь – эксперименты с ЛСД, казематная клаустрофобия, беглые врачи-убийцы, заговор маккартистов, массовый расстрел эсэсовцев и Макс фон Сюдов лично.

Словом, своим «Островом» Скорсезе как бы говорит нам – «не дождетесь!». А заодно, эдаким троллем оправдывает применение лоботомии в США, хотя даже в СССР она была запрещена за «антигуманность» (это при батьке Сталине-то!).

Что до предсказуемого финала, он хотя бы честен, и намеки на такой исход в сценарии имеются. К примеру, воспоминания федерального маршала о сугробах и заледеневших трупах в освобожденном Дахау. «Википедия» подскажет нам, что американцы вошли в концлагерь в самом конце апреля.

«Как приручить дракона» Дина ДеБлуа и Криса Сандерса

#{movie}История многолетней войны между викингами и драконами, конец которой положила дружба мальчика Иккинга с рептилией вида Ночная Фурия, обнаруживает сейчас лютую актуальность. Действительно, главное – уважать друг друга. Условным драконам – не жахать беспричинно огнем, не рычать и не покушаться прилюдно на баранов, условным викингам – сохранять хладнокровие и помнить, что принцип коллективной ответственности ущербен. Всем привет с Манежной площади.

Прививать подрастающему поколению здоровые идеи через популярную форму басен пытались всегда. А тут вам и толерантность, и равенство-братство (для симметрии обоих друзей в конце концов сделали инвалидами), и гармоничное сосуществование с природой. Однако главная прелесть «Драконов» отнюдь не в идеях (эколога Мураками и гуманиста Кэмерона мы тоже любим не за идеи), прелесть в другом: техническая и сценарная проработанность данного мульта делают неблестящую в общем-то сказку то ли «захватывающей», то ли «изумительной», словом, в этот ряд можно поставить любое из заезженных определений, не минуя и «трогательной». И уж воистину диво дивное: русский дубляж не только не убил атмосферу ленты, напротив, даже голос Боярского впервые за долгие годы не смешит, не раздражает, а добавляет изюма.

Возвращаясь же к морали, заметим: побороть взаимную ксенофобию персонажам мультфильма удалось лишь перед лицом общей угрозы – огромной хищной гадины. Аналогичную гадину додавили в Берлине 60 лет назад, с тех пор идея дружбы взасос зримо потеряла в результативности и даже в адекватности. Плохо ли это или хорошо – не столь уж и важно, пусть будет «плохо», а только остров кровавой битвы драконов и викингов называется, на минуточку, Олух.

«Город жизни и смерти» Лу Чуаня

Народы-победители долго выстраивали кинематографический миф о Второй мировой, с разной степенью такта выпячивая свои подвиги, смягчая свои позоры и замалчивая свои преступления. Но даже в те оценки, которые для западного мира можно назвать «общими», китайский взгляд и китайский миф вписываются плохо, ибо рвут все шаблоны. Война здесь началась раньше и закончилась позже, уровень жестокости шокировал даже исследователей Холокоста, ряд людоедов спокойно умерли в своих постелях, а объективные герои и спасители вроде Йона Рабе, на которых молились сотни тысяч человек, состояли в НСДАП и щеголяли свастикой на предплечье.

«Город жизни и смерти» – название экспортное, в Китае фильм шел под самодостаточным в тех местах заголовком «Нанкин! Нанкин!». Это немножко «Иди и смотри», немножко «Список Шиндлера», но объективно если – полностью обособленная лента, снятая с минимумом рубахоразрывательств. Описывая зверства императорской армии в сдавшемся городе, когда счет изнасилованных шел на десятки, а убитых – на сотни (тысяч), Лу Чуань ни разу (хорошо, почти ни разу) не сорвался в «квас и пафос». Более того, агрессор изображен не столько нелюдем, сколько хулиганящей шпаной, а ряд важнейших эпизодов показан глазами японского новобранца, за чем угадывается желание простить врага. Желание удивительное, тем более что за Нанкин японцы перед Китаем не извинились до сих пор, а о своих пропагандистских и цензорских функциях соответствующий отдел КПК прекрасно помнит.

В сумме все это дает неожиданный эффект. Не стремясь давать ответы на вопросы морали, режиссер как будто посчитал свои долгом объяснить, как промышленное уничтожение людей стало возможно чисто технически. И объяснил. Глядя на гирлянды из голов, на паркет из трупов, на червеобразно извивающуюся под пулеметами человеческую массу, на солдат, ритмично притоптывающих землю над головами похороненных заживо, становится понятно, почему в западном восприятии войны азиатские трупы идут на вес, и почему Катынь – это повод для долгой истерики, а Нанкин – три абзаца в учебнике истории.

«Как я провел этим летом» Алексея Попогребского

#{image=354428}Образ русского на экспорт начал потихоньку складываться. Это суровый, как наша природа, мужик, с оной природой практически сроднившийся. Он вынослив, он двужилен, он по-своему благороден, а в душе – немного зверь: жестокий живоглот, живота не жалеющий. Словом, он ровно такой, чтоб взять Берлин, покорить Сибирь, выбрать в жены ту, что разрывается между конем и горящей избой, но при этом остаться главой семьи. Таков герой Пускепалиса из триумфально прошедшего по фестивалям «Как я провел этим летом», таков герой Машкова в «Крае», номинированном на «Золотой глобус». ИЧСК, в обоих фильмах есть медведи, с которыми героев так и тянет сравнить.

Но имеется в «Лете» и некоторое новшество, западным зрителем практически не виданное. Над «империей зла» никогда не светит солнце: Россию (особенно у американцев) до сих пор принято показывать ночью или в непогоду. Однако время действия ленты Попогребского – полярный день, а погоды стоят – сказка. Об этой природе и об этой погоде вспомнишь не раз: оператор-самородок Костомаров замостил картинными планами весь фильм, причем в большей его части они заменяют действие, не давая ленте превратиться в короткометражку. Без долгих чукотских пейзажей сюжет о немом конфликте между бесхарактерным юношей Добрыгиным и ходячим характером Пускепалисом в сорок – сорок пять минут уместился бы запросто.

О двухчасовой «повести о настоящем человеке», что получилось в итоге, все равно тянет рассуждать в превосходной степени, но с чистым сердцем лишь тогда, когда речь заходит о частностях – режиссуре, камере, актерах (особенно о Григории «Черная молния» Добрыгине, на которого теперь большие надежды). Вопросы возникают, если собрать все воедино и задуматься о пресловутой «сверхзадаче», которая у Попогребского очевидно была. Как и всякий шедевр (а «Лето» – шедевр, несмотря на всякие «но»), данный фильм оставляет после себя широкую борозду для трактовок. Однако очень не хочется верить, что интеллигент Попогребский, обличив инфантилов, восславив мужество и намекнув, что в гонцов с плохой вестью стрелять нельзя, имел в виду буквальное: «новое поколение» может обучиться у «старого» всему лучшему и сильномогучему, тогда как «старое» у «нового» лишь слову «смайлик».

«Погребенный заживо» Родриго Кортеса

#{image=445554}Провозглашение Райана Рейнольдса «самым сексуальным мужчиной планеты» в уходящем 2010-м, видимо, надо понимать так: читательницы журнала People этого актера в гробу видели и мечтают прилечь рядышком. По крайней мере, в рамках своего бенефиса в «Погребенном заживо» Рейнольдс больше ничем и не занимается. Собственно, в фильме ничего больше и нет – только гроб и Рейнольдс в нем.

Изначально затея испанского режиссера тянула на апломб и претензию на какой-нибудь ну очень специальный приз типа «самый минималистский фильм о войне в Ираке». На выходе же мы получили очень крепкий триллер, тянущий на определение «гребаный ад». Причем действительно о войне, точнее о человеке на войне, хотя из всего Ирака режиссеру пригодились только текущий с потолка песок пустыни, пенье муэдзина и арабский акцент, что доносится из динамика мобильного телефона.

Несмотря на характер аттракциона, «Погребенный заживо» – кино, сделанное по всем правилам большого бизнеса, на трех квадратных метрах его площади уместился даже экшн (в качестве оппонента главному герою предложена гадюка). Из каждого кадра сквозит расчет – трезвый, холодный, жестокий расчет на клаустрофобию дожившей до отдельных квартир публики, которая новости об очередном заложнике краем уха слушает. Играть такое как раз по Рейнольдсу – не особо звездному парню с соседней улицы: на его месте запросто представит себя каждый из Кентукки и даже кое-кто из Капотни. Но если ты всё-таки из Капотни, фильма о тебе снять не получится – не наберется надежд, обломов и истеричных бесед по мобильнику на целый фильм. Кто хоть раз пытался дозвониться до российских посольств или консульств, поймет, о чем речь.

К слову, посольство США, если верить ленте, тоже не бдит, а равно вся западная цивилизация. Но, пройдясь по оной, посетовав, как мало ценится жизнь в бухгалтерской ведомости, Кортес (благо испанец – берберы, реконкиста etc) много ощутимей врезал по цивилизации исламской, причем врезал в честном поединке. Предоставив слово адвокату («солдаты пришли на нашу землю, работы нет, дети есть, надо «многаденег»), режиссер наглядно продемонстрировал, что верящий в свою правоту (а также в Аллаха) средний феллах в наших палестинах равен не тем, кого на уголовку нужда толкнула, а маньяку-садисту как будто из «Пилы». И если ты сын-муж-отец-брат, после просмотра фильма так и тянет пойти и оформить лицензию хотя бы на охотничье оружие.

А заодно – набить морду тому идиоту, кто придумал заменить телефонные гудки на веселенькие мелодии.

«Поэзия» Ли Чан Дона

За определением «поэтика корейского кино» обычно кроется либо картинная любовь до гроба, либо кровавая каша триллера. Смаковать насилие обе части разделенной нации действительно умеют, и хотя данный фильм от триллера бесконечно далек, в его центре всё та же жесть, пусть и остающаяся за кадром – групповое насилие, вежливая жестокость, притворно сочувственный голос врача.

От образа главной героини – чудаковатой старушки с внуком-ублюдком и любовью к стихам про цветы – за милю несет запрещенным приемом: никому не сочувствуешь навзрыд так, как старикам, детям и животным. Однако Ли Чан Дон умудрился донести до зрителя базовое чувство жалости не только минимальными средствами, но и с максимальным тактом. При этом трактовка образа госпожи Миджи может быть как примитивно-чувственной, так и годной для самых витиеватых метафор. К примеру, есть в этой пожилой даме с камелиями что-то от нашей дореволюционной интеллигенции. Преисполненная гуманистическим пафосом, она тоже пыталась узреть прекрасное в яблоках, но слишком поздно разглядела гниль в людях, за которых кардиган на груди рвала.

Придется, однако, учесть, что упиваться восхитительным языком «Поэзии» несколько мешает культурный разрыв по линии Восток-Запад: некоторые проявления местных нравов выглядят столь же скомканно, как и корейские стихи, намертво убитые двойным переводом. С другой стороны, каким бы невнятным бормотанием не показались зрителю вирши про зеленую цикаду, в сухом остатке каждый в состоянии вынести простую, но важную и сугубо интернациональную мысль: позвоните родителям.

И родителям родителей – тоже.

«Команда «А» Джо Карнахана

Капризная мода вновь сделала круг. Проигрывать грампластинки считается хорошим тоном, худые шеи хипстеров утяжеляют пленочные фотоаппараты, а кинотеатры оккупировало восьмидесятничество. В 2010-м в прокат вышло несколько ностальгических боевичков (с верхней точкой в «Неудержимых»), пара ностальгических ужастиков (например, «Пираньи 3D»), полицейское кино про «черного» и «белого» («Двойной КОПец»), пляжный ромком с животными («Мармадюк»), ремейк на «Малыша-каратиста», и так далее, вплоть до шпионского триллера «Солт», снятого с серьезной миной правозащитника, рассказывающего о 2836029356873529382 жертвах советского режима, расстрелянных лично Сталиным.

Фильм Карнахана в этом ряду стоит не то чтобы наособицу (комедийный боевик остается комедийным боевиком), но с гордостью овчарки, отвечающей за целое стадо, в нашем случае – за телесериалы. Средь ценностей прожитого детства, меж гор вкладышей, соток и картриджей для «Денди-восемь-бит» возвышаются они – «Гром в раю», «Кувалда», «Команда «А». Если по сериям считать, тысячи их! И пусть хипстер морщит нос, пусть посылает филиппики в адрес «зрелища для охранников автостоянок». Но мы-то знаем, что такое круто (чопперы, татуировки, сигары, охотничьи ножи, большие сиськи, хромированные пестики, крупнокалиберные пулемёты, гражданская авиация), мы со своих позиций не сойдем, мы отстоим их, коли надо, – есть у нас еще трубки, чтоб жеваной бумагой плеваться. На этот случай сержант Боско Баракус прямо так и вывел на кулаках – «Жаль дурня».

Если серьезно, к полнометражной «Команде» можно предъявлять сколько угодно веские претензии, однако это не отменяет незамутненного, непрерывного двухчасового восторга «тех, кто понимает». И пусть ума у нас – палатка с пивом, но если на экранах домашнего кинотеатра «мужицкое кино» первого сорта (а «Команда «А» – оно и есть), этот мир наш. Дети спят в соседней комнате. Жена несет с кухни орешки. Теща не отсвечивает. План «Б» не предусмотрен.

В конце концов, эти парни настолько круты, что пытаются летать танком.

«Сокровище» Ли Дэниелса

#{interviewcult}Толстая, шестнадцатилетняя, вторично беременная негритянка из Гарлема берется за ум и идет в спецшколу – грамоте учиться. Подобной фабулы хватит, чтобы отложить фильм до времени, когда тебя вынесет на скалы необитаемого острова с ноутбуком и одним только этим DVD. Однако «Сокровище» – отнюдь не опера нищих про тяжкую долюшку, не нотация на политкорректную тему, не кино в духе Спайка Ли, «снятое черными про черных и для черных». Речь, как ни странно, идет об очень жесткой, умной и эмоционально богатой драме, которой постановщик-афроамериканец хлещет соплеменников по щекам как какой-нибудь куклусклановец–теоретик: мир «Сокровища» – это ад для этнических меньшинств, который этнические меньшинства создали себе сами.

Удивительно, но, собрав в одной ленте практически все заградительные флажки из правозащитных сундуков (инцест, СПИД, детей с синдромом Дауна, гомосексуализм, черные кварталы) и возведя всё это в абсолют, режиссер-дебютант предъявил скорее вкус, чем избыточность. Наследуя, в первую очередь, от «Танцующей в темноте» (героиня видит себя частью мюзикла в моменты, когда жить особенно тошно), «Сокровище» являет собой экстракт именно бытовых ужасов и практически лишено т.н. «допущений» – местами кажется, что смотришь не художественный, а вполне документальный фильм про то, каким всё-таки дерьмом подчас бывают люди.

В том же, что касается природы добра, Дэниелсом предлагается далеко не элегантная, напротив, вполне зоологическая мысль: человека отличает от зверя наличие не интеллекта, а родительского инстинкта. Не то чтобы и обезьяна с оным человечна, но человек без него уж точно – мразь.

Огорчает одно: если бы команда преуспевающих нацменов (от сопродюсера Опры до занятых в эпизодах Мэрайи Кэрри и Ленни Кравица) не стала прятаться за далекими восьмидесятыми, а объяснила, до какой фермы (скоты и овощи) способен довести вэлфер в наши дни, цены бы их мужеству не было. Гарлем и сейчас, чай, не сокровище.

«Социальная сеть» Дэвида Финчера

#{image=450270}Должна случиться катастрофа масштаба «Титаника», чтобы «Социальную сеть» обделили хотя бы номинациями на «Оскар» в категориях «фильм», «режиссура», «монтаж», «сценарий» (адаптированный он или оригинальный – спорный вопрос, но диалоги у Соркина получились блестящие) и «лучшая мужская роль». Работа Джесси Айзенберга (Цукерберг) не то чтобы совсем бесспорна, но, во-первых, талантливую молодежь нужно поддерживать, во-вторых, образы сволочей-капиталистов киноакадемия традиционно премирует.

Не зря сенатор Маккарти терроризировал Голливуд, идя, как алкаш, на запах «красненького». Социалистическая фронда окопалась здесь вскоре после войны, лепя над плечами капитализма с каждым годом всё более хищное мурло. С тех пор в настроениях киноэлиты мало что изменилось, но в нашу вегетарианскую эру и нефтяник Плэйнвью («Нефть»), и медиамагнат Кейн («Гражданин Кейн»), и биржевик Гекко («Уолл-стрит») выглядят даже не динозаврами, а карикатурами на динозавров, чем-то древним, ненастоящим, неопасным. На смену им пришел хищник мелкий, актуальный, типа хорька, но обличаемый всё с тем же жаром неравнодушной общественности.

История создателя Facebоok очевидно напрашивалась на байопик и с равным успехом могла стать как одой «бизнесмену нового века», так и пасквилем про плохого мальчика. Финчер выбрал третий путь, мудро предложив зрителю додумывать самому, но исходил всё-таки из того, что «каждой истории создания необходим дьявол». Дьявол, который предал друзей, украл перспективную идею, рассматривал чужие фотографии, и вообще – задрот в дешевых сланцах на босу ногу. Мелковат, конечно, тем более что Финчер всегда предпочитал монстров побрутальнее (а начинал, помнится, вообще с «Чужого-3»), но вряд ли наше время заслуживает большего. Время, когда обозвать кого-то «сукой» означает «проявить вопиющий шовинизм». Когда любое недоразумение грозит обернуться повесткой в суд. Когда кормление курицы вареной курятиной рассматривается как живодерство и «принуждение к каннибализму».

Примечательно, что создатели «Социальной сети» искренне боялись судебного иска «о защите чести и достоинства» от настоящего Цукерберга. Он же, посмотрев картину в компании своих сотрудников, отделался дежурным «не понравилось». Человек, заполучивший в «друзья» полмиллиарда пользователей, предсказуемо снисходителен. А противоречив ровно настолько, насколько противоречив сам Facebook*: читая новости вида «Крупный теракт в Дагестане; это понравилось 150 людям, станьте первым из своих друзей», испытываешь целую гамму сложных чувств.

«Толстяки» Даниэля Санчеса Аревало

Опасение, что по достоинству оценить фильм смогут лишь те, кого в детстве дразнили «хрюшей» или «промсосискакомбинатом», улетучивается примерно на двадцатой минуте безупречно выстроенного повествования (или раньше, если найдешь в Сети фотографию поджарого режиссера Аревало). В группе поддержки для людей с лишним весом собрались четверо, их жалобам на жизнь внимает психолог, потом сюжет разобьется на пять равнозначных линий (по одной на каждого персонажа), чтобы самостоятельно пройти все стадии, заявленные в слогане – «Пицца. Вина. Мороженое. Желание. Шоколад. Страх. Бургер. Семья. Поп-корн. Секс. Алкоголь. Любовь».

Если бы «Толстяки» действительно были комедией, героям неизбежно предстоял бы марафон, где победитель выявляется по количеству сброшенных килограммов. Но для комедии тут слишком мало смешного, а для социальной нудятины про «ожирение – важную проблему общества» слишком мало, собственно, нудятины. Не нашлось у режиссера и благоглупых советов в духе «ты должен полюбить себя таким, каков ты есть». Про что тогда фильм? Уж точно – не про борьбу с лишним весом.

Скорее, Аревало использовал группу поддержки, чтобы сделать срез испанского общества в своем вкусе. А его выбор в пользу «полноразмерных», как выражаются в политкорректных Штатах, граждан обусловлен актуальностью не социальной, а эстетической (кто видел испанских женщин в массе своей, объяснений не потребует; один турист из Владикавказа зло, но метко охарактеризовал их словом «низкоср...чки»). Линия среза прошла по определению, спрятавшемуся между бургером и воздушной кукурузой: у толстых людей есть толстые семейные проблемы, равно актуальные и для худых.

Личности своих подопытных постановщик препарирует без единого сбоя, если не считать таковым провокационную, в духе Мисимы сцену с мастурбацией под распятием Христовым. Но эту метафору вполне объясняют старые разборки испанских кинематографистов с католической догматикой (раньше на передовой борьбы были ужастики типа «Монахиня»), а извиняет тот факт, что в общем и целом «Толстяки» – очень христианский по сути фильм. Бог создал людей несовершенными лишь в последнюю очередь внешне, а в первую – внутренне. Но эти несовершенные люди – глупые, жестокие, аморальные – тоже имеют право на счастье. Правда, лишь в том случае, если готовы простить несовершенство другим.

Гордыня – любимый из Его грехов.

«Химера» Винченцо Натали

#{image=407644}На мировом кинорынке итало-канадец Натали более соответствует голландцам – Ван Гогу, Ван Гойену и прочим, к кому слава и деньги пришли с опозданием. Современник же Натали не любит, как, впрочем, и Натали – современника. Пример взаимной антипатии – «Химера», примечательная злым интеллектуализмом и ненавистью к людям уже на генетическом уровне. Люди такого не стерпели, в итоге – фиаско в прокате, а ведь речь идет об одном из самых качественных триллеров последних лет, пусть и с ходульным сюжетом – семейная пара ученых вырастила в пробирке полуженщину-полуцаплю со скорпионовым хвостом.

Подобный провал в карьере Натали уже не первый, но куда более обидный потому, что с идеей режиссер носился почти десять лет: «Химера» – это родное, выстраданное, единокровное. Похожая ситуация была у Нолана: чтобы сделать свой фильм-мечту, долго пришлось с летучими мышами тетешкаться. В конце концов, деньги нашлись у обоих: Нолан снял свое технически совершенное, но не выходящее за рамки сувенирного блокбастера «Начало», а Натали, получив заветное финансирование, принялся копать не вширь, но вглубь, докопавшись в итоге до новых мизантропических откровений (особо неприглядную роль отвел женщинам – вплоть до жала на хвосте). Реакция публики известна: восторженная в первом случае, недоуменная во втором. Один на двоих фрейдизм, а какие разные судьбы.

По-хорошему если, Натали стоило либо не умничать, либо отказаться от отпугивающих гимназисток «крыльев, ног и хвостов», но при любом раскладе помнить, что «к людям надо мяхше». Однако режиссер упорствовал: крепкая заумь, прочесывание пороков (вполне себе библейских) и асексуально раскрытая тема сисек сделали «Химеру» родней, скорее, арт-хаусу, чем популярной фантастике. Пришедшие на фантастику скисали, как только доедали свой поп-корн.

Именно за это мы Натали и любим. За принципы. За стиль. За умение так посеять в мозгах вопросы этики, что они немедленно начинают двоиться, троиться и колоситься. За наиболее широкую трактовку офорта «сон разума рождает чудовищ». За крылья, ноги и хвосты, в конце концов. А вот человечество любить действительно не за что.

«О чем говорят мужчины» Дмитрия Дьяченко и «Квартета «И»

#{image=342047} В девяностые на экранах безраздельно царили капустники в духе Дмитрия Астрахана – про простой народ, бедный, зато добрый, да про гламур – пародийную, инопланетную реальность (иногда сии реальности пересекались, но русского «Трамвай «Желание» снять не вышло). К концу «нулевых» своей комедии наконец-то дождался пусть хилый, но всё-таки оформившийся средний класс, в том числе подчеркнуто нормальные мужчины среднего возраста. Таковой мужчина уже пожил, он заработал, он что-то такое осознал (например, что крутон и гренка – это одно и то же, причем объективно проигрывает шашлыку). Он в меру циничен, в меру забубенен, он здравомыслящ – в ту же меру. Его заносило и в Бильбао, и в Бельдяжки, посему обоим пунктам отмерено примерно равное количество шпилек, идет ли речь о современном искусстве или сервисе уездного клоповника.

В споре метафор всегда побеждает жизнь, и юмор «Мужчин» основан не на модном сейчас гротеске, пародиях и даже шутках как таковых, а на простом перечислении тонко подмеченных штампов, причем роль главной жертвы отводится семейным ценностям: фильм убедительно доказывает, что брак – сугубо вредная привычка, Аллен Карр нервно курит. Мол, коли уж не вышло с русским «Трамвай «Желание», получите русские «Монологи вагины» с поправкой на пол.

Другой вопрос, что за нарочитым лозунгом «все бабы – дуры» отчетливо виден пресловутый «кризис среднего возраста» – время грустных рефлексий, ревизии юношеских мечтаний и атаки беса на ребро. Нет, любимые, всё хорошо. Мы знаем, что нам нельзя в Бельдяжки. Просто иногда нам хочется собраться и поговорить – о былых романах, о еде, о мудаках, о булавках и о других напрягах. А потом из моря полезут титры, и жизнь вернется на круги своя.

Субъективно, «Мужчины» – лучший фильм «Квартета» (и первый фильм, получивший добавочную стоимость по сравнению со спектаклем). Единственную претензию озвучат аудиалы: если подчеркнуто нормальные мужчины среднего возраста что-то и слушают, то вряд ли «Би-2». Кипятильник свой, пожалуйста, заберите.

«Мачете» Роберта Родригеса и Мануэля Оттавио Гомеса

#{image=433890}Это, конечно, трэш. Вопреки распространенному мнению не жанр, а эстетическая категория – bad taste. Если нужен пример, представьте бартоновского «Бэтмена», переснятого Юнгвальд-Хилькевичем, где Харатьян размахивает полами дождевика на крыше пятиэтажки в Кунцево, готовясь к драке с Джокером в исполнении Владимира Винокура. Непременное условие – вся безвкусица должна быть искренней (свое «Возвращение мушкетеров» Юнгвальд-Хилькевич примерно так и снимал).

Но «Мачете» – дорогой трэш. Нетипично дорогой трэш без швов и с суперзвездами, включая Роберта Де Ниро, играющего нечто среднее между Джоном Маккейном и бывшим лидером ДПНИ Беловым-Поткиным. Вырос фильм из лжетрейлера к «Грейндхаусу» Родригеса-Тарантино и отсылает к субжанру mexploitation – нарочито тупоголовым и кровавым поделкам, слепленным за четыре песо ради шести песо. Принципиальное отличие в одном: штампы и общие места в «Мачете» не просто доведены до абсурда, а выведены творческим принципом. Разливая текилу по флягам-пистолетам, укорачивая мини-юбки медсестричек еще на три дюйма, распиная священника на кресте руками Джеффа Фэйи, Родригес как бы подчеркивает, что ничего святого лично у него не осталось и что все маски сброшены (они, впрочем, были сброшены еще на «Планете страха», где Брюс Уиллис Усаму бен Ладена убил).

Все вышесказанное – так называемая лишняя информация для непосвященных. У тех, кто посвящен, кто ждал, надеялся и верил, имя Мачете давно уже вытатуировано на правом бицепсе рядом с профилем Ллойда Кауфмана, АК-47 и лозунгом «Patria o muerte». Принадлежа к этой категории (пусть и без татуировок), оценивать ленту сколь-либо подобающим тоном невозможно, слишком велико желание пописать кипятком и голосом восхищенного подростка взвизгнуть – «а потом он кааак даст! а они его сбоку из пулемета – тра-та-та! а он так секатором – пыщ, а они так – аааааа! круто, короче!» При этом «круто!», конечно, не то слово: Мачете убивает врагов термометром, использует их кишки в качестве тарзанки, жмет в углу лучших женщин и дерется, не выпуская из руки тако. Наконец, нам нагло намекнули, что Чехов устарел: если на стене висит ружье, это еще ничего не значит, а вот если на столе лежит штопор, им обязательно кого-нибудь убьют. Не стоит и уточнять, что всё это уморительно смешно.

Кстати, если растягивать лжетрейлеры «Грейндхауса» до полнометражного кино планируется и в дальнейшем, пусть Родригес знает, что лично я голосую за «Женщин-оборотней СС».

«Повелитель бури» Кэтрин Бигелоу

#{image=325820}За главный «Оскар-2010» бились не просто бывшие супруги – бились идеологии. Сравнивая «Аватар» и «Повелителя бури», ловишь себя на мысли: как Кэмерон и Бигелоу вообще уживались в одной спальне? Сопливому гуманизму перебежчика разведенка противопоставила сермягу, естественный патриотизм и тост за товарищество: американские солдаты, призванные на авантюру Буша, не добрые, не справедливые, не свободу несущие – но они свои, и точка.

Чисто по-бабьи переживая за кормильцев на передовой и потенциальных сирот в доме (как тут не вспомнить, что второе название её же фильма «К-19» – «Оставляющая вдов»), клеймя войну как адреналиновый наркотик, с которого торчат вчерашние заботливые папы, режиссер, не смущаясь, подсовывает в кадр звездно-полосатые стяги и напоминает, что военный – это такая уважаемая профессия. Неудивительно, что в Америке фильм долго не мог найти прокатчика: в сезон, когда вновь стало модно ратовать за мир, дружбу и жвачку, Бигелоу вдруг заговорила о подвиге и инициативе (саперами в армии США служат только добровольцы).

Вообще, так показать войну могла только женщина. Её отстраненная, но горячая любовь к стуку армейских ботинок, её презрение к нюням, её фетиши в виде накачанных торсов, свежих шрамов, надежного оружия и зажатой в зубах сигареты, её позиция хладнокровного наблюдателя, её равнодушие к политике, её женское понимание чисто мужского ада, когда в рот снайперу заползает муха, а патроны приходится очищать от крови, – пугают, но и восхищают одновременно. И пусть не обманывает вас ослепительная по меркам «дамы сильно за пятьдесят» красота – Бигелоу из тех баб, на которых русский тыл в сороковые держался, из тех Зен, что королевы воинов.

В числе прочих достоинств ленты – превосходная работа Джереми Реннера, зримо идущего на вторую подряд актерскую номинацию – за «Город воров». Быть бы и этому фильму в текущем списке, да Жеглов не велел: «Вор должен сидеть в тюрьме». Извините.

«Иллюзионист» Сильвена Шомэ

Как и в случае с некоторыми японскими хокку, «Иллюзиониста» острее чувствуешь, если знаешь обстоятельства создания. Шомэ снял свой второй (оттого долгожданный) полнометражный мультфильм по старому сценарию великого Жака «месье Юло» Тати. Этой немудреной, но бесконечно лиричной историей Тати просил о прощении у брошенной им дочери.

Разумеется, фамилия героя – Татищефф. Как и Юло, он высок и гнется в пополаме, а с возрастом становится безразличен и публике, и всем вообще, кроме, пожалуй, кролика, характер которого вконец испортился за годы сидения в цилиндре. Свой последний триумф иллюзионист испытает в далекой шотландской деревушке. Пусть как второй номер программы (роль примы – за первой электрической лампочкой в округе), зато там же он встретит сиротку Элис, и Элис искренне поверит, что старый трюк с букетом из рукава и есть – самое настоящее волшебство.

Поддержка девочки в данной вере поставит Татищеффа на грань с нищетой, но до того в кадре действительно будет царить магия – магия сентиментальных карикатур Шомэ, Эдинбурга 1960-х, пейзажей-акварелей, цитаты из «Времени развлечений», ретромультипликации и того трагикомичного настроения, которое могут создавать, пожалуй, одни французы. Их фирменный союз слезинки и хитринки без труда удерживает рассказ от сползания в шаблонное «художник должен быть голодным, но девочка плакать не должна».

Наверное, такой сюжет привел бы в восторг Вертинского, он-то знал цену снятого грима (кажется, что наш пьеро и поет где-то за кадром про старого клоуна и картонный меч, но это, конечно, только иллюзия). Чудес не бывает, дорогая. Рано или поздно упадет занавес. Спившийся чревовещатель отнесет в магазин любимую куклу. Забытый зрителем паяц полезет в петлю. С возрастом за все ошибки придется заплатить.

«На башне бьют куранты, уходят музыканты, и елка догорела до конца».

* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ