Картинная галерея (от 17 до 11 баллов)
17. Михаил Айзенберг. Даль, блеснувшая копьем // Знамя. № 5. 2008.
В стихах (даже в самых сложных стихах) всегда присутствуют «приманки» для читателя
Платиновая поэтика Михаила Айзенберга выстроена на контрасте между сильнейшей эмоциональностью и подчеркнутым аскетизмом образных средств. Пришедший ниоткуда пустячок, случайный намек – бьется в сознании, подобно неотвязной мухе. В его черной пляске – неназванная неизбывность, одиночество, боль. Айзенберг автор трагический; но он не декларирует трагизм, он медленно разворачивает его, словно свиток, – интонацией, голосом, и так естественно, так убедительно!
Какой урок незадачливым виршеплетам, у которых в каждой строке – «гибель» и «рок», а в ритмах – лишь вялая пивная сонливость.
16. Юрий Кублановский. Мученик тополей // Новый мир. № 5. 2008.
Я завидую уникально многообразному лексикону Кублановского, его виртуозному мастерству рифмовки. Стихи Кублановского просты; это – «тихая лирика». Обычно о простых вещах говорят десятью словами; у Кублановского – запас в миллион слов. И каждое слово он применяет к месту.
15. Инна Лиснянская. Поздний гость // Новый мир. № 5. 2008.
Инна Лиснянская предсказуема в хорошем смысле слова. В каждой ее подборке – жизнелюбие, душевная щедрость, мудрость, кофейно-никотиновая хрипотца. Читать стихи Лиснянской – все равно что глядеть на пламя костра. Никогда не прискучит.
14. Андрей Василевский. На расстоянии руки // Новый мир. № 6. 2008.
Василевский – «речевой поэт», как и Айзенберг. В отличие от просчитанных жестких конструкций Айзенберга, опыты Василевского – «мгновенные импровизации для себя», мимолетные догадки, удачно обретшие непринужденную поэтическую форму. Записки на полях, маргиналии.
13. Светлана Василенко. Покажи ей чудо // Новый мир. № 6. 2008.
Верлибр считается европейским жанром. У Светланы Василенко – русские верлибры. Захолустье, бомжи, старухи, темные церквушки, советские полигоны. Все так буднично, незатейливо. И в этой пыльной, потной обыденности – внезапный свет чуда. Бомж привел за руку к ветхой иконе, а икона – мироточит.
12. Игорь Белов. Музыка не для толстых // Знамя. № 5. 2008.
«Джазовая поэзия» – очень экспрессивная и притом стильная. Но в ней есть определенная («восточноевропейская») литературность, пускай не худшего свойства. Кенигсбергские дискотеки, прибалтийский поезд, пахнущий самогоном, последнее танго в Париже, любовь-кровь. «Кофе, сиеста, Кортасар», как любит говорить один мой друг.
11. Виктор Чубаров. То, о чем не просили // Новый мир. № 5. 2008.
Виктор Чубаров по роду своих занятий был далек от литературы, он, что называется, писал стихи для себя и, скорее всего, при жизни не дал бы согласия на их публикацию.
Заметки-миниатюры Чубарова бесконечно симпатичны грустной иронией доброго, умного, трезвого и при этом обреченного человека. В их скромности, в их беглой скороговорке – мужество (качество, которого от современной поэзии не ждешь совсем).
Базар (от 10 до 5 баллов)
10. Белла Ахмадулина. Озябший гиацинт // Знамя. № 5. 2008.
Да, это столь знакомая нам Белла Ахмадулина, примадонна, королева, волшебница, чаровница, подарившая столько пленительных напевов, – она узнаваема с первой же строки. И это – Белла Ахмадулина, на которую написаны сотни пародий. Такое дело, у Ахмадулиной невозможно отслоить «лебединый напев» от «пародии» (на себя саму). Кому послужит подспорьем очередная строфа Ахмадулиной – вдохновенным читательницам или ехидным пародистам – дело случая. От великого до смешного – ни единого шага; великое и смешное – неразделимы.
Интересно обилие «экспромтов на случай», зарифмованных тостов и славословий в подборке Ахмадулиной. Шестидесятники весьма разнятся, но все они едины в этом навыке. Когда-то Вознесенский и Ахмадулина претендовали на статус главных европейцев советской поэзии. Теперь мне чудится, что в феномене «поэтического шестидесятничества» есть что-то восточное, арабское.
9. Анна Матасова. Шарик шиповника // Октябрь. № 5. 2008.
В этих стихах – при всем их летнем обаянии, при безусловном наличии удачных строк, образов, ходов – присутствует вторичность. Причем вторичность не в отношении конкретных литературных явлений, а в отношении литературы вообще.
8. Юлия Идлис. Никого нет // Новый мир. № 5. 2008.
Беда у меня с опусами Юлии Идлис. Звериным нюхом, печенью, селезенкой чуешь, что это – (потенциально) хорошая поэзия; начинаешь вчитываться – мгновенно теряешь нить лирического сюжета, перестаешь понимать написанное.
В стихах (даже в самых сложных стихах) всегда присутствуют «приманки» для читателя (например, конкретные существительные). Идлис, судя по всему, принципиально не желает их давать: абстракция на абстракции сидит, да еще и грамматическое членение текста какое-то странное: то запятых нет, то точек.
7. Наталья Азарова. Просто не просто // Новый мир. № 5. 2008.
Еще одна нечитаемая поэтесса. Но если Идлис обескровила «речевую поэзию», то Азарова увлеклась «европейско-медитативным минимализмом» по Айги (но без национального колорита Айги). В результате из всей подборки Азаровой останавливают внимание лишь «одноусый звонарь» и «узкогубый оленек».
6. Андрей Родионов. Синдром Мюнхаузена // Новый мир. № 6. 2008.
Родионов некогда выбрал себе безотказный инструментарий «рэп-поэзии». То есть по определению поэзии (как бы) примитивной и написанной от лица (от маски) «простого парня с городской окраины». И сам Родионов, и все его читатели знали, что «это такая игра, концептуализм».
Шли годы, и маска Родионова стала прирастать к его лицу…
5. Владимир Абросимов. Свободен // Новый мир. № 6. 2008.
А в данном случае автор оказался концептуалистом поневоле. Владимир Абросимов – селянин и пишет «самодельные стихи» – про весну, про Чубайса и про то, как он работал почтальоном.
Подобных стихов – очень много. Обычно они не публикуются в «Новом мире». Мне менее всего хотелось бы ругать Владимира Абросимова. Хотя ругать его можно. И даже, пожалуй, нужно. Но – при личной встрече с глазу на глаз. У меня есть что сказать Владимиру Абросимову, и я непременно скажу ему это (если когда-либо его повстречаю).
Трущобы (от 4 баллов до 1 балла)
4. Игорь Иртеньев. Не дарите писателям книжки… // Октябрь. № 6. 2008.
Вот пример «эстрадной поэзии», в которой приспособлено под исполнение с телеэкрана все: стилизованная «гражданская позиция», подача авторского образа, тщательно размещенные, где надо, комические эффекты.
Многим такая поэзия нравится.
3. Аркадий Драгомощенко. …в белом кителе, в купоросных кристаллах сирени // Знамя. № 5. 2008.
К Айги я себя приучил-таки, а с Драгомощенко ничего поделать не могу – засыпаю над его текстами.
Долго я пытал себя Драгомощенко, и вдруг меня осенило: это же подстрочник. Я подскочил, враз ожил и взялся мастрячить рифмы: в итоге у меня получились неплохие хореи в традиционном стиле – хоть печатай их в журнале «Литературная Адыгея». И от творчества Драгомощенко, как видите, может быть польза…
2. Григорий Петухов. Грубая песня // Октябрь. № 6. 2008.
Очень точное название подборки – если понимать слово «грубая» в значении «фальшивая», «дерущая уши». У Григория Петухова вообще нет слуха, он не ощущает стилистическую окраску слов, не улавливает их звучание. У других поэтов брутальности (и даже нецензурности) могут быть уместны; Петухов использует их так, что всякий раз становится очень неловко.
Я не рекомендовал бы, имея подобные природные качества, подражать Бродскому.
1. Наталья Бельченко. Вторая трава // Октябрь. № 5. 2008.
Самое неприятное литвпечатление сезона. Стихи Бельченко претенциозны и ненатуральны до последнего суффикса; в них все – неправда. Временами они похожи на нелепый набор слов: «Провернется в нем до боли рок, ныряя в кровоток» – что за гиль?
Но и это не все. У Бельченко нет навыка, посильного любому графоману: она не отличает поэтическое от непоэтического; потому читать ее невозможно. Можно вытерпеть плохие вирши о розах и орхидеях, но никак не о том, что салют «отблюет Днем Победы». А еще Бельченко сотворила антистроку десятилетия – «Разложивши свои потроха…».