Режиссер рассказал корреспонденту о некоторых лексических проблемах, связанных с работой над этой пьесой, также в кадре присутствовал актер, свежеиспеченный заслуженный артист России, которому в новой постановке досталась роль наркомана. Суть лексических проблем: в оригинале есть слова, непереводимые на русский язык, это нечто среднее между матерщиной и цензурной бранью, ругательства покруче слова «подлец», но слабее слова … (подставьте свой вариант).
Фига в дырявом кармане
Устами культурного начальства вещает губернатор, также не знакомый со спектаклями, зато знающий правила оптимизма…
После телеэфира директору театра позвонили «сверху». Зная стиль общения вышестоящих с нижестоящими, можно предположить, что и как было сказано.
«Не кажется ли вам, досточтимый, что пиеса, содержащая слова, недопустимые в приличном обществе, и намеки на социальных парий, чье поведение дурно влияет на молодёжь, будет смотреться неуместно на главной сцене края?»
Следом поступила убедительная просьба губернатора – не выпускать спектакль до президентских выборов. К просьбе прислушались, премьеру, назначенную на 8–9 февраля, перенесли на апрель.
На официальном сайте Алтайского театра драмы проводят опрос посетителей, предлагают назвать самую ожидаемую премьеру сезона. Комедия «Плохие парни» теперь главный претендент в лидеры опроса. Хотя другие названия больше соотносятся с действительностью: «На всякого мудреца довольно простоты» и «Я пришел дать вам волю!»
Мудрецы знают, чего ждут от них глупцы. На голубом глазу скажут, что целью творчества является «создание гуманистических и высокохудожественных произведений театрального искусства, созвучных духовным исканиям и стремлениям человека современной эпохи».
Разумеется, комедии Куни не вписываются в манифест. Однако не стоит думать, что они-то и есть фига в кармане мудреца.
Помимо идеологического оброка театры платят отступные; иначе говоря, обменивают сборы с тупейших комедий на возможность творить для души. Такие комедии – легальный бизнес вольноотпущенных.
Фарсы Куни, сколько их ни ругай, быстро и легко пополняют кассу. Начальство поощряет приток «ржачек» в репертуар, и не только по финансовым соображениям, начальство тоже не прочь посмеяться.
Звонок к началу спектакля
Театры получают указания ставить рентабельные спектакли. Рентабельные – значит легкие, доступные, необременительные для ума.
Два года назад в Братске остановили подготовку мелодрамы «Гарольд и Мод» под предлогом, что такие спектакли нам не нужны. А какие нужны? Культурная чиновница привела примеры: «Бестолочь», «Любовь не картошка», «Номер люкс».
Куни был и остается желанным автором, а то, что произошло в Барнауле, относится к разряду несчастных случаев. Если б не выборы президента… Опять же, премьеру не отменили, всего лишь перенесли. С другим автором не стали бы церемониться.
Чем глуше местность, тем меньше у театра шансов поставить рискованную пьесу – рискованную как коммерческом плане, так и в идейном. Под это определение подпадает практически вся «новая драма». Но и старой драме не повезет, если на сцене она решена слишком смелыми, на взгляд чиновника, художественными средствами.
Вместо худсоветов с участием партийцев ныне действуют цензоры-одиночки, они же господины, обладающие «телефонным правом». Позвонят директору театра и скажут: не кажется ли вам, досточтимый? Принципы капиталистического хозяйствования (даешь прибыль!) соединились с социалистической бдительностью.
Случаи применения господских прав редко получают огласку. Публичные высказывания лишь слегка припахивают цензурой. Например, начальник Комитета по культуре Тюменской области Евгений Негинский посетовал в интервью, что в постановках тюменского драмтеатра возобладала «какая-то сумрачность», и выразил надежду, что в новых спектаклях будет больше оптимизма.
Читайте между строк
Пожелание начальника равно приказу. Никто не усомнится в его компетенции, и уж тем более – в законности его притязаний. А следовало бы усомниться. Евгений Негинский знаком с репертуаром тюменских театров только по афише. На спектакли этих театров он не ходит. Да и на спектакли других театров попадает исключительно как официальное лицо, для того лишь, чтобы сказать приветствие.
То есть не театральный человек. Но театры прислушиваются к его слову. Потому что знают: устами культурного начальства вещает губернатор, также не знакомый со спектаклями, зато знающий правила оптимизма.
Цензура чиновника встречает ответную готовность театрального руководства. Впрочем, подобную готовность выказывают и журналисты, и вообще все, кто зависит от местной власти. Но это не новость.
Новостью становится протест против цензуры. Так, художественному руководителю рязанского тюза пришлось оправдываться за губернатора Георгия Шпака, который «будто бы» запретил спектакль по пьесе молодого уральца Александра Архипова «Дембельский поезд».
В опровержении сказано, что спектакль отменили по техническим причинам, что предварительный показ не вызвал нареканий со стороны участников чеченской войны и работников управления культуры, однако возникли проблемы с пьесой. «Там есть моменты, которые не соответствуют сегодняшним настроениям». Эти моменты исключили из спектакля после предварительного показа.
Вопрос, продиктованный чистым любопытством: что было бы, если б Рэй Куни написал комедию о чеченской войне?