«Доктора Живаго»: провал жанра сериалов

Первая хроника: изобретение велосипедов

Сама ситуация с «Доктором Живаго» не уникальна. Произошло то, что уже случалось на нашем современном телевидении – когда только-только начинала раскручиваться концепция российского криминального сериала. Первые работы – какое-нибудь «Досье детектива Дубровского», снятого по книге Льва Гурского (псевдоним обозревателя газеты ВЗГЛЯД Романа Арбитмана) – несли в себе шероховатость и живой нерв эксперимента.

Их снимали всерьез. И к образам героев тоже относились серьезно. Как к живым реальным людям, даже личностям, узнаваемым и в то же время предельно индивидуализированным.

Таковыми мыслились все главные действующие лица «Улиц разбитых фонарей», «Убойной силы», «Агента национальной безопасности». Это потом стало все заметнее и заметнее, что повсюду в центре пары или компании, в которых лирические «герои-любовники» уравновешиваются простаками или плутами всех мастей. Это потом смешные толстяки оказались функцией, отвечающей за атмосферу уюта и оптимизма. И таких дежурных толстяков принялись лепить в сериалах, как пирожки в столовках, – невкусно, но галочку перед словом «десерт» поставить можно.

Поначалу наша фабрика сериалов с упоением изобретала жанровые велосипеды, проживала давно известные приемы воздействия как личные открытия и колдовала над сюжетами как над волшебными снадобьями. И в этот первый период обкатки структурных принципов криминальные отечественные сериалы оставались искусством – популярным, но весьма полноценным.

Вместе с художественной эклектикой и несуразицами, выдающими отсутствие крепкого ремесла – при наличии несомненного творческого потенциала, – в первых сериалах сохранялась непредсказуемость становящейся формы.

Существовал некий объем, условно говоря, «активных смыслов», то есть содержательных нюансов, которые еще не превратились в простую дань жанровым законам, условностям и обязанностям развлекательных сюжетов.

Вместе с успехом и повышением спроса на отечественную продукцию пришел ремесленный опыт и ремесленный цинизм. Авторство сделалось минимальным или даже ушло в небытие полностью. Работа над сериалами все сильнее стала походить на коллективную сборку автомобиля по заранее известной схеме, из готовых деталей.

Какие уж тут творческие озарения…

Новая хроника: ложные цели

Было в «Идиоте» много удачных эпизодов, способных всерьез захватить и увлечь. Пускай общая концепция режиссуры оставалась крайне невнятной. Так ведь подобное сплошь и рядом случалось и случается при экранизациях. По-настоящему удачные даже в нашем большом кинематографе эпохи расцвета можно сосчитать по пальцам.

И пускай женские образы – что Аглая, сыгранная Ольгой Будиной, что Настасья Филипповна, сыгранная Лидией Вележевой – оказались пустым местом. Даже у Пырьева, в классической экранизации «Идиота» периода монументального большого стиля, героини Достоевского не удались. Зато князь Мышкин в исполнении Евгения Миронова и Рогожин в исполнении Владимира Машкова у Бортко ни минуты не казались ряжеными звездами. Актеры были в состоянии перевоплощаться и органично проживать жизнь своих героев.

Дальше пошло послабее. Неорганичный и в целом далекий от достоинств Булгакова сериал «Мастер и Маргарита» того же Бортко. Совсем беспомощный по режиссуре «Золотой теленок». Неровный, с отдельными интересными находками, но как бы унывающий по мере развития действия «Казус Кукоцкого».

Из этого ряда выбился лишь «В круге первом». Глеб Панфилов явно предпринял немалые усилия, чтобы перебороть инерцию и клишированность сериального повествования. Однако, скорее всего, экранизация романа Солженицына станет исключением из логики неизбежности. А в чем она, эта неизбежность?

Возможно, в том, что по мере нарастания вала экранизаций меняются, а вернее, скудеют сверхзадачи экранизаторов. Поначалу чувствовалось стремление обрести обновленную классику, добиться признания широкой аудитории, чтобы доказать универсальное значение литературных шедевров. Работая над «Идиотом», Бортко переносил в современное экранное искусство великий роман великого писателя XIX века. Чтобы у широкой аудитории современных россиян был свой «Идиот».

Потом стали снимать не про людей и их судьбы, не про общественные процессы и психологические феномены, не про вечность и время. Вообще перестали снимать о чем-либо. Принялись делать проекты, самая «творческая» цель которых – коммерческий успех.

Работа того же Бортко над «Мастером и Маргаритой» была реализацией самого громкого телепроекта по самому культовому антисоветскому роману. Демонстрация сериала – отсутствие рекламы, сдвоенные серии – стала беспрецедентной акцией создания режима наивысшего благоприятствования в сетке вещания. И радикализм акции грозил стать главнее Булгакова.

Коммерческие цели не просто доминировали, они отменяли любые содержательные художественные задачи. Экранизация «Золотого теленка» явилась использованием всенародно любимого произведения для получения каналом соответствующего рейтинга.

Для этого же были широко разрекламированы вставки из отверженных цензурой фрагментов – не придавшие зрелищу ничего существенного и ценного. Для рейтинга же на главную роль был приглашен Олег Меньшиков – весьма спорный для образа Бендера, зато бесспорный в качестве ультрапопулярной звезды, ассоциирующейся исключительно с мегапроектами массового толка.

«Казус Кукоцкого» – престижный телепроект по громкому роману модной писательницы (пишу «модной» потому, что факт славы тождествен гарантии престижности, которая для нашего телевидения важнее любых творческих достоинств). Самому современному каналу, каким себя позиционирует НТВ, – самый скандальный современный роман, экранизированный самым крутым рекламистом Юрием Грымовым.

Тут, правда, НТВ проявило непоследовательный консерватизм и ханжество, придираясь к сериалу. Как будто руководители канала вовремя «не ознакомились» с романом. Как будто по всем каналам, в том числе по НТВ, не идут документальные фильмы на всякие кошмарные темы, только без всякой художественной интерпретации.

В круге третьем

И вот, наконец, добрались и до «Доктора Живаго». Это произведение, видимо, мыслится нашим телевидением третьим по рейтинговости прославленным антисоветским романом после «Мастера и Маргариты» и «В круге первом». Ведь сериал можно было бы и переназвать, чтобы статус романа стал понятнее. Чем плохо – «Доктор и Лара» или «В круге третьем»? Так его ведь и экранизировали в качестве монументального телеполотна об ужасах советского режима на фоне страстной любви. Лирический роман стал эпическим. Поэтическая ткань повествования уступила место голой сюжетности. Медийные лица заслонили действующих лиц.

Никому даже в голову не пришло поискать визуальные эквиваленты пастернаковской стилистике – даже не ради высокого искусства, но чтобы было, что экранизировать именно из пастернаковского романа, а не из его синопсиса. Однако, похоже, в ближайшее время отношение к литературным произведениям будет именно такое – престижный бренд (то есть имя автора) плюс сырье для синопсисов.

В виде результата мы получили очередную страшилку о революционном и раннем советском времени. Натурализм визуальных фактур и физиологических подробностей без психологизма. Без стремления постичь суть исторического явления – что и делает реализм по-настоящему критическим.

Как бывает при отсутствии авторской концепции, акценты расставляет сама современность. Поэтому вполне закономерно, что история жизни Юрия Живаго оказалась не про духовное самосохранение незаурядной личности, но хроникой неминуемой физической гибели индивида со знакомым лицом «с экрана». Олег Меньшиков, меняющий живописные костюмы и пластику облика, сыграл человека, теряющего себя вплоть до полной деиндивидуализации. Это история слабого и неприспособленного социального типа.

А Олег Янковский в роли Комаровского, всегда прочно располагающегося в кадре, глядящего прямо, но мимо лиц и глаз, куда-то в опасную жизнь, – воплотил противоположный тип. Человека, который остается востребованным при любых режимах.

В отличие от Меньшикова Янковский сыграл не механически. Возможно, его увлекло создание образа практика и реалиста, всегда занятого какими-то делами, а не одними душевными рефлексиями, как многие прежние герои артиста. Что ж, нашему времени следить за Комаровским интереснее и поучительнее, чем за беспомощным Живаго. А уж при чем тут какие-то стихи – вообще не ясно. В такой-то кровавой мясорубке.

Одним словом, если некоторые, не читавшие «Доктора Живаго», посмотрят этот сериал, и роман Пастернака им не очень понравится, их можно будет понять.

За пару телевизионных сезонов мы пережили весь цикл развития жанра экранизации великих литературных произведений, от удачного дебюта до провального финала. Тема исчерпана. Месторождение закрыто. Занавес.