Сетевая общественность в основном, разумеется, осуждает и уже принятый закон о черных списках, и еще дорабатываемый закон о клевете. Отдельные осторожные голоса в защиту раздаются достаточно тихо и на общую картину почти не влияют.
Эволюция идет себе и на депутатов не оглядывается. Не интересно ей их мнение, извините
В критике обеих идей есть, конечно, серьезное лукавство. Я совершеннейший сторонник полной свободы и ответственности каждого за свое личное коммуникативное пространство, поэтому должен быть на стороне критиков. Но мне не очень нравятся разговоры о «великой китайской стене» и «закрытии сайтов». Стоит ли объяснять, что, во-первых, силовики и раньше прекрасно закрывали все, что было нужно закрыть, а, во-вторых, вся борьба развернется теперь за влияние над регулятором, и дело уже на второй неделе завязнет в лоббистских войнах и бюрократических проволочках. А то мы не знаем, как оно работает.
Мало того, но ведь все мы прекрасно понимаем, что можно даже просто выкопать кабель и его съесть, интернета меньше не станет: мобильные сети от этого выиграют, но ничего особенно критичного не произойдет.
Да и в случае с клеветой, скажем, обойти закон будет так легко, что даже подростку понятно, как именно. Пишет блогер где-нибудь в Фейсбуке: «Я считаю, что депутат Имярек не то, что вы думаете, какой-нибудь там нехороший человек, а как раз наоборот, прекрасный во всех отношениях и так мило какает ромашками. А то, что он заявил о полной платности здравоохранения, так ведь это же, вы понимаете, так верно, у меня даже слезы наворачиваются на глаза. Люди, говорят, будут умирать. Но ведь это наглая ложь – под присмотром депутата люди вообще умирать не будут, это так очевидно». Есть клевета? Нет клеветы, до свиданья.
То, что я воспроизвел, называется эльфингом, и в нем можно утопить куда как серьезней, чем в какой-то там клевете, которая вообще вчерашний день.
Борьба за свободу – дело хорошее, но гибкость всегда побеждает силу, а уж сеть умеет (в отличие от депутатов) быть гибкой. Собственно, все эти законодательные инициативы можно приветствовать хотя бы потому, что они учат блогосферу и интернет-медиа вырабатывать правила игры в меняющихся обстоятельствах.
Депутатов, в свою очередь, тоже можно понять. Они ошибочно воспринимают сеть как инструмент: что-то вроде балалайки – сел, сбренькал, выпил пива, пошел домой, а коли срамные песни поешь, так на тебе по шапке. Не знаю, что делать с этой логикой, правда, но она вообще весьма у разнообразных чиновников распространена.
Руководствуясь этой странной логикой, они дают интернету новый, очень мощный и правильный импульс развития. Выскажу далеко не новую мысль: сетевая среда – это уже сейчас почти живой организм, в реакциях на то или иное событие столько физиологии, что можно писать учебники. Лавинообразное распространение слухов – это как истероидно-фатическая речь, «лайк» – это уже почти как улыбнуться, схватиться за голову, вскрикнуть что-нибудь почти автоматически. Нет никакого «злонамеренного распространения клеветы»: просто если бросить камень в воду, пойдут круги. Закон природы, ничего личного. Бороться с этим – это как воевать с тем, что человек, будь он неладен, вдыхает кислород, а выдыхает, зараза, углекислый газ. Это возмутительно, конечно, и можно даже запретить легкие и трахеи, но века эволюции как запретишь?
Эволюция идет себе и на депутатов не оглядывается. Не интересно ей их мнение, извините.
Мы почти проморгали превращение гаджета в часть тела: посмотрите на подростков, которые, не глядя, постят в Твиттер фотографии, поговорите с психологами о том, что чувствуют их клиенты, оставшиеся на сутки без телефона – человечество уже сейчас связано с интернетом куда более тонкими нитями, чем можно подумать, читая закон о том, что нехорошо клеветать.
Попытка ограничить сеть может привести к новому витку ее эволюционного развития, заметим которое мы существенно позже. Это – простые законы приспособляемости, на которой и стоит эволюция: выживает ведь не самый сильный, а тот, кто умеет правильно вписаться в новое пространство.
Сеть – это наша новая речь, наши новые органы зрения, а в скором времени – и органы чувств, так что бороться с ней и ограничивать ее – игра с заведомо проигрышным результатом. Если у приматов в процессе эволюции появился хватательный рефлекс (а он позволяет, например, взять палку и цинично убить кого-нибудь), то отменить его нельзя. Интернет эволюционирует вместе с человечеством, и мы не видим этого исключительно из-за близости исторической дистанции. Кроманьонцы тоже не предполагали, наверное, что они – лишь часть безликого процесса.
Так что нынешняя борьба за интернет – это не плохие депутаты воюют с гражданским обществом, нет. Это – столкновение двух цивилизаций, двух совершенно разных миров, двух логик развития. Одна из них предполагает, например, понятную иерархичность, основанную на важности формального статуса, а другая строит любую иерархию в зависимости от эмоциональной вовлеченности в какую-то часть среды более широких слоев. То есть ты депутат, ты носишь пиджак, а раньше владел фирмой по вязанию веников и умеешь разговаривать с правильными людьми, а если ты блогер какой-нибудь, то просто умеешь бить в нужное время в нужные нервные узлы. Пост, перепост, лайк, можно и без пиджака и даже не выступать по телевизору.
Я не знаю, кто в этой цивилизационной борьбе победит: эволюция знавала не только движение вверх по цепочке, но и вбок и даже вниз. Но, думаю, если мы обойдемся без конца света, ядерной войны и нашествия инопланетян, сеть абсорбирует в себя всех: и депутатов, и силовиков, и черта лысого в ступе.
Правнуки Елены Мизулиной будут на бегу просматривать учебник истории, открывающийся полупрозрачным виртуальным планшетом, править в нем какие-то детали и обсуждать нынешние законы как милую историческую деталь. Петр бороды рубил, Хрущев ботинком стучал, депутаты сеть ограничивали.
Все, что может быть придумано, будет придумано. Все, что может быть внедрено, будет внедрено. Все, что может быть продано, будет продано. Против лома нет приема.