«Лучше всего Быков умеет хвалить. Не только себя, но людей и произведения, которые нравятся ему наравне с собой или разве что самую чуточку меньше.
Полузабытую поэтессу Марию Шкапскую, которую (правда, вслед за Павлом Флоренским) ставит выше Ахматовой. Корнея Чуковского. Эдуарда Асадова. Максима Горького, который и впрямь, как справедливо подмечает Быков, писал получше превозносимого сегодня глупцами и снобами Леонида Добычина.
Интересно, с чего это независимый журналист Ольшанский клеймит зюгановцев, а независимый журналист Быков – единороссов; по зову сердца, что ли?
Хвалит он не только неожиданных людей, но и за неожиданное: Александра Блока – за ум, Гоголя – за то, что тот сжег второй том «Мертвых душ», Никиту Михалкова – за то, что его последний фильм, в отличие от последней картины Алексея Германа, всё-таки можно смотреть (тут Быкова, конечно, заносит – смотреть на самом деле нельзя ни то, ни другое)...
Ругает он тоже замечательно, но чаще всего не по делу. Вернее, ругает сегодня за то, что сам же хвалил (да и сам же делал) вчера (курсив здесь и далее уже сегодняшний. – В.Т.).
Ругает холуйское, якобы, по отношению к Лужкову ТВЦ – после того как сам ушел с канала и перед тем как на тот же – ничуть не изменившийся – канал вернулся. Ругает «Новую газету» – в аккурат за то же самое, что делал на ее страницах года два. Ругает екатеринбургских поэтов (кроме покончившего с собой Бориса Рыжего, о котором как раз пишет замечательно) за эпигонство по отношению к Бродскому, а интересно, кому подражает стихотворец Быков? Пушкину, что ли? Ругает – уже за рамками книги – Солженицына за оголтелый антисемитизм, впадая при этом в куда более оголтелую русофобию.
Меняет мнения и оценки, подыскивая этому курьезные оправдания, которые не канают. Например: когда все клеймили шестидесятников, я их защищал. А теперь, когда их превозносят, я буду их клеймить... Но никто (кроме раннего Быкова) не превозносил шестидесятников, просто он сам с опозданием сообразил, что это за явление, что они за люди...
При этом Быков (как, впрочем, и все авторы «Инстанции вкуса») постоянно апеллирует к здравому смыслу. Только вот здравый смысл получается у него слишком ситуативным:«Я сегодня не помню, что было вчера, я с утра забываю свои вечера». Не Быковым сказано, но как бы и про него тоже. Впрочем, в самой этой непоследовательности, в этой чуть ли не девичьей переменчивости, выдающей себя за генеральную линию здравого смысла, есть своя прелесть.
Другие издевательски называли книгу Быкова (недавно переизданную без изменений, только актер Евгений Урбанцев, о котором он пишет, превратился наконец-то в Урбанского) «Трудом блуда» или «Блудом Зильбертруда», но я стоял на своем. Остаюсь на тех же позициях и сегодня, когда «девичья переменчивость» поэта, прозаика, критика, публициста, теле- и радиожурналиста и, не в последнюю очередь, шоумена Быкова обернулась по сути дела раздвоением личности: двух станов боец (а, как будет показано дальше, Быков именно таков) уже чуть ли не матом кроет всё множащихся и множащихся оппонентов, попрекая их идеологическими изъянами и моральным уродством, анекдотически «считанными» не с монитора (хотя речь, вроде бы, идет о сетевой публицистике), а с личного зеркала для бритья.
Попрекая, скажем, коллег (а заодно и отказывая им в статусе коллег) сотрудничеством с сетевыми ресурсами сомнительной на его, быковский, взгляд репутации – и проделывая это на сайте АПН! Который, по-видимому, является в высшей степени сбалансированным, элитарным, а главное, политически неангажированным проектом.
Любопытно, что даже те, кто берет на себя труд полемизировать с Быковым, упускают из виду это – на мой взгляд, решающее – обстоятельство: каждый упрек Быкова невольно оказывается адресован и самому себе (прежде всего – самому себе), каждая карикатура становится автопортретом, каждая филиппика оборачивается саморазоблачением или как минимум автометаописанием!
Скажем, нашумевшая статья «Патрохамы» (на сайте АПН) – это вовсе не мнение независимого трибуна о якобы продажных перьях, а в первую голову – конъюнктурный наезд справедливоросса (вернее, высокооплачиваемого штатного сотрудника партийного аппарата «Справедливой России») на конкурентов-единороссов.
Потому что журнал «Русская жизнь», реальным руководителем которого является Дмитрий Быков* (главный редактор Дмитрий Ольшанский как был, так и остается в связке с Быковым «младшим партнером»), – едва ли не структурное подразделение партии Сергея Миронова, на содержании у одного из руководителей которой это издание – безнадежно убыточное, но бесконечно щедрое по отношению к собственным сотрудникам – и находится.
Разумеется, Быков с Ольшанским этого стесняются. И поначалу даже отрицали очевидную связь журнала с партией. И до сих пор стараются отрабатывать деньги из партийной казны не в собственном (декларирующем аполитичность) журнале, а в других местах – скажем, на том же сайте АПН, где вслед за Быковым выступил – уже после выборов – и Ольшанский со статьей «Шагреневая кожа зюгановщины сократилась. И хорошо!»
Интересно, с чего это независимый журналист Ольшанский клеймит зюгановцев, а независимый журналист Быков – единороссов; по зову сердца, что ли?
– Ты, Манька, с Ванькой по любви или за деньги? – Конечно, по любви, потому что трешка – это не деньги!..
Лучше всего Быков умеет хвалить |
А еще потому, что «бездари всегда сбиваются в кучу и скопом идут во власть предлагать свои услуги – потому что это их единственный шанс самоутвердиться в качестве писателей», пишет Дмитрий Быков о журнале «Русская жизнь». То есть, прошу прощения, Быков пишет это не о журнале «Русская жизнь». Но почему, собственно, не о нем? Разве генезис «Русской жизни» подлежит описанию в каких-то качественно иных терминах?
Оно конечно, Ольшанский прост как палец – и со своей промироновской «антизюгановщиной» расписался прямо как в платежной ведомости. Быков – при всей своей напускной наивности – хитрее. Оставаясь высокооплачиваемым сотрудником аппарата «Справедливой России», он вместе с тем позиционирует себя эдаким вольнодумцем-одиночкой и чуть ли не оппозиционером…
Хотя почему «чуть ли»? Ласковое теля двух маток сосет. Не так давно Быков предстал «кандидатом в депутаты» Думы из шутовского списка «Другой России»: и «патрохамов» чехвостит, следовательно, не только со справедливоросских, но и с другоросских позиций – и гонорар (за одно и то же «патрохамство») получает и у Миронова, и у (предположительно) Невзлина.
«Патрохамы, продавшиеся с потрохами», – хамит и хохмит Быков. Фактически возглавляя журнал с подобострастно «патриотической» рубрикацией: «Гражданство. Воинство. Мещанство. Художество», журнал, самим своим названием паразитирующий на модной «русскости», – и хамя поэтому самому себе и себе же со товарищи подписывая (уже в следующей статье с сайта АПН) безжалостный приговор.
«Такое, кстати, в истории бывало сплошь и рядом – эстетически бездарные, но политически активные персонажи умудрялись вписаться в историю литературы (живописи, музыки) – а то и захватить в ней лидирующие позиции феноменальным запасом хамства и минимумом талантов, особенно на фоне великих предшественников».
«Феноменальный запас хамства» – это он тоже, понятно, не про себя любимого. А, собственно, почему не про себя? С «минимумом талантов» дело всё же, конечно, обстоит сложнее – Быков далеко не бездарен, – но счастливая оговорка насчет «великих предшественников» вновь переводит стрелку на автора статьи «Визг победителей» – параолимпийского чемпиона современности по литературному пятиборью!
Но чемпиона только по пятиборью, а главное, чемпиона только параолимпийского!
Дело, однако, не только в этом. Другоросс и справедливоросс в одном флаконе – это уже, и не только по нынешним меркам, перебор.
Не отдали же «Русскую жизнь» на откуп Эдуарду Лимонову, а вот с Сергеем Шаргуновым, невзирая на молодость (и семейные связи), у нас на глазах сурово разобрались за куда меньшие грехи (причем за грехи скорее позавчерашние, а не совершаемые здесь и сейчас). Быков же остается на коне (прошу прощения за дурной – в духе самого Быкова – каламбур), из вечера в вечер гарцуя на центральных каналах ТВ (не говоря уж о лужайке лужковского «Времечка»).
Нет, я не против этого. Быков как Быков – не хуже (хотя и не лучше) Проханова или Веллера, Арбатовой и Устиновой, Ерофеева и Барщевского.
Однако само по себе – в сегодняшних условиях – столь частое мелькание «оппозиционера», буквально вываливающего на публику – пусть и противореча самому себе – многое из того, что не дозволено и самому Юпитеру (или дозволено только ему), не может не настораживать. Оно напоминает поведение на экране пресловутых «сливных бачков», с которыми, наоборот, как раз всё ясно. Быков вроде бы ничего не сливает (кроме словесных потоков, понятно), но держится с той же – в случаях с «бачками» легко объяснимой – наглостью...
Нет, я ни в коем случае не обвиняю Дмитрия Быкова в связях с «охранкой». Хотя вполне допускаю возможность того, что «охранка» (та или иная и в той или иной форме) разыгрывает и ведет нашего вдохновенного путаника и враля втемную.
Быков как Быков – не хуже (хотя и не лучше) Проханова или Веллера |
Быков у нас то чопорный консерватор (заваливающийся в шортах на официальную церемонию), то пламенный революционер, то «конструктивный оппозиционер», то набожный христианин, то куртуазный маньерист, то неутомимый труженик, то восхваляющий прелести жизни «в солдатской каптерке» конформист, то попрекающий кинопродюсеров государственными подачками свободный художник, то лауреат вполне себе окологосударственной премии «Большая книга»…
Нравится это ему самому или нет, а вернее – осознает он сам это или нет, но подобное поведение – во всей своей кажущейся непоследовательности предельно последовательное, во всей своей мнимой непредсказуемости бесстыдно предсказуемое – попахивает азефовщиной. Тем более что, как пишет сам Быков, имея в виду собственную короткую отсидку по делу об изготовлении и распространении порнографии (но утверждая, как водится, будто пишет не о себе), «подобные ошибки юности, в силу неразборчивости полицейского государства, бывали у каждого второго литератора».
То есть опять-таки: я отнюдь не утверждаю, будто Быкова тогда, в юности, ненадолго задержав, просто-напросто вербанули. Моя гипотеза заключается вот в чем: Быкова заметили, к Быкову пригляделись, на Быкова сделали ставку (одну из многих), Быкова «повели» (втемную) – и «ведут» до сих пор. Ведь «агенты влияния» бывают не только у зарубежных спецслужб – и проводить их вербовку с распиской кровью совершенно не обязательно. Порой более чем достаточно обеспечить перспективно полезному человеку – во всей его потенциальной разнузданности – режим наибольшего благоприятствования.
А дальше уж – понесет самого Остапа. Понесет в нужную сторону; а в ином случае – во все стороны сразу; что, собственно, – именно от него – и требуется.
Понесет, понятно, в Бобруйск; но выяснится этот «конечный маршрут» далеко не сразу.
В этом плане я бы сравнил Дмитрия Быкова со злополучными шестидесятниками, и прежде всего – с Евгением Евтушенко. Однажды (давным-давно) я присутствовал на встрече молодых московских поэтов с Евгением Александровичем, только что вернувшимся из очередного зарубежного вояжа. Вел встречу тогдашний главный редактор «Нового мира» Сергей Наровчатов.
– Вот Женя Евтушенко только что вернулся из борющегося с американскими агрессорами Вьетнама. Вернулся со стихами… Хорошие стихи… Правильные… Мы его за такими и посылали!
Молодые поэты презрительно рассмеялись. Евтушенко скривился – и тут же принялся демонстративно декламировать явную антисоветчину собственного изготовления.
Публика замерла. Все глядели на Наровчатова.
Но журнальный (и партийный) бонза знай себе поощрительно хмыкал: «правильно отбомбившись по Вьетнаму» и потеряв на этом лицо, Евтушенко здесь и сейчас, у всех на глазах, компенсируя жалкий конформизм отчаянной крамолой, стремительно восстанавливал кулуарную репутацию.
Ведь «таланту вовсе необязательно быть в оппозиции, это вовсе не является его имманентным свойством; во всем мире полно одаренных людей, не брезгующих поддерживать власть» (Дмитрий Быков).
Особенно если она, власть, в свою очередь, не брезгует их невынужденными услугами по прейскуранту, добавлю я от себя.
* Признан(а) в РФ иностранным агентом