Илья Ухов Илья Ухов Кадышева в Казани работает на Русский мир

Недавний тур певицы Надежды Кадышевой, кстати, уроженки Татарстана, запомнившийся тем, как на ее малой родине поколение «зумеров» лихо отплясывало под хиты вроде «Течет ручей» или «Виновата ли я», показал, что жители республики включены в общерусское культурное поле.

0 комментариев
Глеб Простаков Глеб Простаков Баку решил поиграть в «тяни-толкай» в Закавказье

Победа во Второй Карабахской войне, раздражение от убытков из-за активных боевых действий на Украине вкупе с присягой Анкаре подталкивают Баку к резким шагам.

15 комментариев
Игорь Караулов Игорь Караулов Почему общая история не помогает дружить с соседями

Нам никто не обязан, и мы никому не обязаны. Нам предстоит заново и на чисто прагматической основе доказывать бывшим братским народам выгоду и неизбежность хороших отношений с Россией.

28 комментариев
10 августа 2006, 18:55 • Авторские колонки

Олег Кашин: У нас была великая эпоха

Олег Кашин: У нас была великая эпоха

Несколько лет назад замечательный поэт Всеволод Емелин написал стихотворение о похоронах Леонида Брежнева, заканчивавшееся словами: «Не Брежнева тело, а юность мою вы мокрой землей закидали».

Стихотворение немедленно сделалось безумно популярным – вдруг оказалось, что поколению тридцатилетних и тех, кто чуть старше, давно хотелось, чтобы кто-нибудь связал их бурное настоящее с тем прошлым, которое, кажется, отстоит от современности гораздо больше, чем на двадцать лет. Фильмы про Электроника и Алису Селезневу, Алла Пугачева под куполом цирка в «Новогоднем аттракционе» с импозантным Раймондом Паулсом за роялем, мороженое по сколько-то там копеек, пепси-кола в продолговатых бутылочках, которые продавались в фирменных киосках с крутящейся кубической конструкцией на крыше, и главное событие детства – отмененные уроки, заплаканная учительница, траурная линейка в школьном дворе, классическая музыка по телевизору и, через два дня, протяжный гудок соседнего завода, сливающийся с сигналами автомобилей и речных судов.

Все это меркнет по сравнению с теми перспективами, которые открываются перед страной. Вот-вот наступит долгожданное завтра, и тогда…

В достаточно посредственной книжке модного писателя Иванова «Географ глобус пропил» воспоминания героя о похоронах Брежнева едва ли не самый пронзительный эпизод; герой должен включить на траурной линейке кассету с соответствующей музыкой, но по ошибке включает ABBA (кстати, да, ABBA, конечно. И еще Boney M, непонятно зачем заехавшие в СССР), случается скандал, мальчик убегает домой…

А я не помню похорон Брежнева. Когда он умер, мне было два с половиной года, и если в моем городе и гудели заводы и пароходы, то мне это как-то не запомнилось. Пепси-колу гораздо более отчетливо помню уже в пластиковых бутылках по 0,6 литра. «Гостью из будущего» чаще смотрел на DVD, чем по телевизору, «Новогодний аттракцион» видел не в 82-м, а в 98-м, когда его повторяли. С творчеством вокально-инструментальных ансамблей знаком потому, что в середине 90-х их записи стали переиздавать на аудиокассетах, а не потому, что плясал под эту музыку на танцплощадке в пионерлагере. В пионерлагере я, кстати, тоже ни разу не был.

Иными словами, я прекрасно знаю ту эпоху, по которой ностальгируют тридцатилетние, но это не моя эпоха, чужая.

Детство моего поколения пришлось на чуть более поздние времена, на горбачевскую перестройку. И восприятие тех времен мы в большинстве тоже позаимствовали у старших, чаще всего у родителей, потому что они-то прекрасно знают, как Горбачев развалил страну и какой кошмар повсюду творился.

Специально задумываться о тех временах как-то не приходилось. Ну перестройка и перестройка, ничего интересного. А недавно мне в руки попала подшивка «Московских новостей» за 1989 год. Открыл – и зачитался.

Дело не в тогдашней публицистике – она до неприличия наивна и ничего, кроме улыбки, не вызывает (например, прекрасная статья молодой журналистки Евгении Альбац* о Кашпировском: Кашпировский на своих сеансах предлагает пациентам слушать его с закрытыми глазами, и публицистка гневно восклицает: мы, мол, и без Кашпировского семьдесят лет прожили с закрытыми глазами, доколе?!). Дело в Большом Стиле той эпохи, а стиль, если присмотреться, был по-настоящему большим.

Вывод советских войск из Афганистана, 1989 год (фото ИТАР-ТАС)
Вывод советских войск из Афганистана, 1989 год (фото ИТАР-ТАС)

Конечно, все дело в самих по себе событиях тех времен. Любое из них, случись оно сегодня, гарантированно стало бы первополосной темой газет на месяцы вперед, а тогда все темы были первополосными, и никто об этом, кажется, не задумывался. Блокада Арменией железной дороги, связывающей Азербайджан с внешним миром. Масштабнейшие забастовки шахтеров в Донбассе и Кузбассе. Министр культуры Латвии, уже упомянутый выше Раймонд Паулс, – первый беспартийный министр в стране! – переводит рижские театры на хозрасчет. Кооператор Артем Тарасов объясняет, откуда у него взялись миллионные доходы (и, кстати, опровергает существующую до сих пор легенду об огромных партвзносах, выплаченных им с этих доходов, – Тарасов не был членом КПСС и, соответственно, взносов платить не мог). В Ташкенте афганские студенты, обучающиеся там по обмену, устраивают погром на рынке, есть жертвы, в город приезжает министр внутренних дел Афганистана, чтобы лично расследовать случившееся. Из самого Афганистана в феврале выводят «ограниченный контингент». Президиум Верховного Совета амнистирует всех советских солдат, сдавшихся в плен душманам (тогда их еще не называли моджахедами) и даже перешедших на сторону противника. В конце года – рушится Берлинская стена, в Чехословакии (тогда еще единой) происходит бархатная революция.

Еще, конечно, апрельские события в Тбилиси. Конечно, Съезд народных депутатов. Конечно, рок-музыка. Конечно, Маргарет Тэтчер – главный друг советского народа в целом и советской детворы в частности (репортаж о девочке из детдома, получившей письмо от британского премьера).

Отдельная история – тогдашние советские медиа. Каждый месяц сообщения о том, что «Московские новости» начинают издаваться в европейских столицах. Лондон, Париж, даже Афины. К концу года запускается эстонское издание газеты в Таллине – название города пишется по-новому, с двумя «н» на конце, и это тоже отличительный знак времени.

Раймонд Паулс – первый беспартийный министр в стране (фото ИТАР-ТАСС)
Раймонд Паулс – первый беспартийный министр в стране (фото ИТАР-ТАСС)

По сравнению с нашими временами захватывает дух от масштабов происходящего. Где проходит нулевой меридиан, не написано, но почему-то кажется, что он проходит именно через Москву, через Пушкинскую площадь, на которой стоят стенды со свежими номерами «Московских новостей».

И начинается самая настоящая ностальгия. Потому что – да, в магазинах ничего нет, летом из продажи исчезает даже мыло, во многих регионах по-настоящему льется кровь, появляются беженцы, в крупных городах бесчинствуют бандиты (их еще называют рэкетирами), но все это меркнет по сравнению с теми перспективами, которые открываются перед страной. Вот-вот наступит долгожданное завтра, и тогда…

«Завтра» наступило без нескольких дней пятнадцать лет назад. Перестройка закончилась августом 91-го. Все получилось совсем не так, как все ждали. В спорах об «обновленном Союзе» точку поставила Беловежская пуща, последний Съезд народных депутатов закрыли танки Таманской и Кантемировской дивизий, рэкетиры перестали стесняться наименования «бандиты», и о бандитах стали петь песни по радио. Выпуски «Московских новостей» в европейских столицах не дожили даже до нового, 1992, года. Началась совсем другая история. И никто уже не вернет того перестроечного детства.

…Осенью 89-го журнал «Знамя» опубликовал странную повесть одного писателя-эмигранта о своем детстве. Тогда модно было писать о сталинских временах, не смолчал и тот писатель. Сталинские времена, по умолчанию чудовищные, в его повести представали до слез трогательным детством. Детством, от которого осталась только купленная в комиссионке советская офицерская шинель. В этой шинели писатель бродил по эмигрантскому Парижу, вспоминая послевоенный Харьков. Не клеймил ужасного Сталина, а просто вспоминал.

Повесть называлась «У нас была великая эпоха». Повесть раскритиковали и не поняли. Писатель с годами превратился в маргинального политика, оказавшись глупее своих книг.

Так вот. У нас тоже была великая эпоха. И мы, поколение детей перестройки, явочным порядком сменяя поколение детей похорон Брежнева, пропускаем мимо ушей все проклятия в адрес того времени, потому что детство никогда не заслуживает проклятий.

* Признан(а) в РФ иностранным агентом