По словам автора монумента – народного художника России Салавата Щербакова, изначально автомат в концепции памятника не предусматривался, однако потом было решено, что конструктор будет держать в руках свое творение – АК-47. Чтобы сразу понятно было, кому памятник. «Это подвиг не разовый, а подвиг длиною во всю жизнь, причем это подвиг интеллекта. Это колоссальная напряженность мысли, чтобы выйти на такой идеальный продукт», – цитирует Щербакова ТАСС.
Впрочем, подобные споры идут со времен перестроечной прессы, а сейчас для них просто подвернулся удобный повод. И нужно понимать, что практически все версии о несамостоятельности работы Калашникова исходят от англосаксонских специалистов и основаны на внешнем сходстве АК-47 с двумя другими образцами примерно того же времени – немецким SIG-44 знаменитого конструктора Хуго Шмайссера и чешской ZH-29 Вацлава Холека. Якобы чуть ли не ключевую роль сыграли пленные немецкие конструкторы из бюро Шмайссера, работавшие в конце 40-х годов на заводе в Ижевске.
При этом выпускается из виду, что АК-47 разрабатывался на другом заводе – в Коврове. Хуго Шмайссер и Михаил Калашников находились в 1000 километров друг от друга и никогда не встречались – немецкий конструктор вернулся в Германию в 1952-м и на следующий год умер.
Климент Ефремович против
Основными пропагандистами версии о немецком происхождении АК-47 были два Гордона – техасский оружейник Гордон Роттман и шотландский историк, специалист по Третьему рейху Гордон Уильямсон. За «чешское происхождение» ратует видный деятель Американской стрелковой ассоциации Уолтер Гарольд Блэк Смит.
Впоследствии эти версии обросли забавными подробностями. В частности, были «установлены» длинные цепочки заимствований для некоторых узлов. Например, такая: ударно-спусковой механизм придумал советский конструктор Симонов в начале 1920-х годов, у него его скопировал Вацлав Холек, после оккупации Чехословакии идею украл Шмайссер, а уже у Шмайссера – Калашников. В какой-то момент в эту цепочку стали добавлять и тульского конструктора Булкина, придумавшего автомат ТБК-415, внешне тоже похожий на «калаш», но так и до первых пищалей дойти можно.
Основная проблема в том, что инженерно-конструкторская мысль в деле производства стрелкового оружия исчерпала себя как раз к началу Второй мировой войны. В рамках общего тупика одни и те же идеи буквально витали в воздухе. Их разрабатывали подчас параллельно в нескольких странах и даже в рамках одной страны, просто в разных конструкторских бюро. Иногда происходило и прямое заимствование, но его всегда ограничивали местные особенности промышленности.
В СССР, например, оружие никогда не создавалось просто «из любви к искусству». Существовали технические задания, подогнанные под конкретную заявку, и без их утверждения невозможно было задействовать усилия целого бюро. При этом сроков часто вообще не ставили или определяли их в общих чертах, поскольку испытания новых образцов требовали сбора нескольких многочисленных комиссий, каждая из которых выявляла недоделки и требовала доработки, а собрать всех этих очень уважаемых людей в одном месте и в одно время было зачастую нереально.
Советский Союз отставал от западных стран в разработке и производстве пистолетов-пулеметов (автоматов) и по другим субъективным причинам. Наркомат обороны с маршалом Ворошиловым во главе попросту не верил в это оружие и считал его бессмысленным, из-за чего тормозил перспективные разработки в этой области. Окончательную победу «фракция кавалеристов» одержала после расстрела «группы Тухачевского», поскольку именно Тухачевский продвигал программу перевооружения.
Немного исправила ситуацию Зимняя война. Некоторые советские части из числа тех, кого принято теперь называть спецназом (тогда такого понятия не было, как и самостоятельных подразделений со специфическими задачами и оружием), переходили на трофейные финские автоматы «Суоми», поразительно напоминающие по внешнему виду и ряду устройств параллельные образцы из бюро все того же Шмайссера. «Суоми» оказался по тем временам настолько эффективным и неприхотливым, что некоторые его реплики до сих пор применяются в вооруженных конфликтах на Ближнем Востоке и в Африке. А шведский аналог того же времени «Карл Густав М/45» под маркой «Порт-Саид» последний раз засветился в этом году во время атаки палестинскими боевиками Храмовой горы. С легкой руки южноевропейских торговцев оружием в Палестине он получил кличку «Карло».
Убийственный пазл
Любители стрелкового оружия и его истории – это целая субкультура. Люди тратят все свое свободное время на анализ тех или иных узлов и деталей стреляющих механизмов и крайне ревностно относятся ко всему, что с этим связано. В 90-е этот закрытый мир вполне искренне увлекся «расследованием» происхождения, скажем, ударного механизма и креплений ствола АК-47, пропустив мимо сознания то, что дискредитация Калашникова, помимо прочего, была витком информационной войны. А российское государство в ту пору едва не потеряло даже Ковровский механический завод, и ему было не до защиты узнаваемого бренда.
В те годы писались целые детективные расследования, в ходе которых изучались передвижения в пространстве Калашникова, Шмайссера и прочих заинтересованных лиц. Но со временем дискуссия перешла в разряд «желтых» и изгаляться начали уже все кому не лень. Договорились даже до того, что «настоящий» Калашников сгорел в танке под Брянском, а миру предъявляли «подставного», который только играет роль конструктора.
Самой безобидной из «желтых» версий было авторство упоминавшегося выше конструктора Сергея Симонова, который был выдвиженцем Тухачевского, но после гибели последнего на фоне неприязни Ворошилова к автоматам просто передал авторство Калашникову, оставшись чем-то вроде безымянного подрядчика.
Попыткой «закрыть тему» и «всех помирить» стала теория «отбора вариантов», озвученная известным интеллектуалом Анатолием Вассерманом. Он разумно предположил, что каждый новый образец оружия создается не в вакууме и не с нуля – в процессе конструирования и дальнейшей инженерной обработки принимаются во внимание многие действующие образцы, при этом множество деталей впоследствии дорабатываются под конкретное техническое задание. То есть современное конструирование стрелкового оружия – это что-то вроде пазла, собирая который конструктор или бюро стремятся достичь наилучшего расположения и использования механизмов при учете множества факторов, включая, например, производственные возможности.
Кроме того, создание массового серийного вида вооружений – коллективный труд больших групп людей, некоторые из которых могут вживую никогда не пересекаться, как, например, создатели высокопрочных сплавов для ствола и работники химической промышленности, колдующие над порохом. В процессе создания автомата или пистолета они друг другу просто не нужны, но по отдельности их труд критично важен.
Кстати, патентное право в этой области работает плохо. У Калашникова не было патента на весь автомат как изобретение, что удивляло тех, кто просто переживал за Михаила Тимофеевича как за человека, жившего на пенсию. Ему принадлежали советские патенты на некоторые механизмы и детали АК-47, которые признают далеко не все на планете. За этот момент – отсутствие патента на все изделие – и ухватился Вассерман. Но это, если вдуматься, просто ретроспективный взгляд из современного мира – в СССР патент на АК-47 могли не дать, потому что могли (по соображениям секретности или вообще без внятных соображений). Никто же не спрашивает, почему у Королева не было патента на ракету «Восход», а Гагарин не забрендировал фразу «Поехали!».
В конечном счете все эти дискуссии велись и ведутся в двух мало пересекающихся вселенных. В первой углубленные в тематику «железяк» люди бесчисленное количество раз меряются винтиками, стремясь доказать, что тот или иной механизм человечество уже производило до Калашникова или наоборот – что именно советский конструктор является полноправным автором. При этом публикуются объемные таблицы аргументов за и против, из которых невовлеченный человек ничего важного для себя не извлечет, помимо десятков спецтерминов.
В другой же многие десятилетия шла обычная пропагандистская дискредитация всего советского. Калашников – «подставной», все придумали насильственно перевезенные в СССР немецкие инженеры, а советские генералы сплошь недоумки и коммунистические фанатики, по приказу Сталина загонявшие за Можай талантливых конструкторов и интеллигентных людей. В 90-х годах это было общим местом, и у многих читателей перестроечной прессы в голове до сих пор варится каша из подобного рода «сенсаций» и «открытий».
В этом же ряду были и сотни публикаций о работе разведки, согласно которой чуть ли не все военно-технические достижения советского времени были украдены на Западе. Впрочем, не без того – разведка работала, ГКНТ выдавал технические задания, а американцы, в свою очередь, гонялись за советскими перспективными разработками. Однако превращать эту часть правды в фетиш для дискредитации всего советского периода жизни некрасиво.
Сложно сказать, сколько в той кампании было (и есть) от конкурирующих фирм и Американской стрелковой ассоциации. В конце концов, десятки стран без всяких патентов и разрешений клепают свои реплики АК-47, отличающиеся разве что дизайном и материалами.
Так, у популярного в локальных конфликтах румынского извода приделана на цевье дополнительная короткая ручка, из чего многие сделали вывод, что у румын три руки. Венгры же, у которых проблема с древесиной, заменяли пластмассой в конструкции АК-47 всё, что только можно. А китайцы до сих пор клепают свои «калаши» из того, что они считают сталью – через 800 выстрелов ствол можно выкидывать, но в некоторых странах черной Африки этого бывает достаточно.
Со временем разговоры о происхождении конструкторских и авторских идей Михаила Калашникова, конечно, утихнут – и вновь возродятся только под какой-нибудь повод. Но нужно четко отдавать себе отчет в том, что технические детали – это одна история, а идеологическое информационное давление – совсем другая. Просто иногда их совмещают.