Лесные пожары, два года назад ставшие настоящим кошмаром для москвичей и жителей Центральной России, пока сдерживаются относительно холодным летом, однако на этот раз не повезло Сибири. На очереди – Юг и Поволжье.

Вопрос, кто больше виноват: граждане, которые, не думая, жгут траву, или государство, которое их на это провоцирует

Пока режим ЧС введен лишь в Красноярском крае, а наиболее тяжелое положение складывается в Томской области, где, как сообщают РИА «Новости», из-за лесных пожаров областную столицу окутал плотный смог, а жители сметают с прилавков магазинов и аптек марлевые повязки. Согласно последним данным Облкомприроды, на которые ссылается агентство, содержание угарного газа в воздухе Томска в пятницу превысило норму в 2,4 раза, взвешенных веществ (пыль, сажа) – в 1,1 раза.

Ранее газета ВЗГЛЯД уже писала о мерах, предпринимаемых в Томской области для борьбы с пожарами и смогом.

О том, что предстоит сделать, чтобы избежать повторения московского лета 2010 г. и дальневосточных пожаров 2011 г. и почему предпринятые после бедствия 2010 года меры оказались недостаточными, рассказал газете ВЗГЛЯД кандидат биологических наук, координатор лесной программы Гринпис России Алексей Ярошенко.

ВЗГЛЯД: Почему ситуация с пожарами в России повторяется из года в год? Томск сейчас, как Москва в 2010 году.

Алексей Ярошенко: То же самое было и на Дальнем Востоке в прошлом году. Вообще главной причиной того, что у нас ничего своевременно с пожарами не делается, является лесопожарная ложь. Чиновнику гораздо проще скрыть пожар, соврать, чем признаться наверх, что у него сильно горит и ему нужны дополнительные силы для тушения. Потому что за то, что человек соврет, он ответственности не понесет никакой.

А если кто-то просит дополнительные силы, то его за это, по крайней мере на всех совещаниях, полощут и ругают. Поэтому, когда начинает гореть и когда еще что-то можно сделать, все надеются на авось и делают вид, что пожаров нет. Занижают площади во много раз, отчитываются о пожарах с задержкой во много дней. А когда наконец доходит до того, что скрывать правду невозможно, оказывается поздно принимать какие-то меры.

При чрезвычайной пожарной опасности по погодным условиям, какая сейчас наблюдается в Сибири, можно было удерживать пожары с самого начала, надо было бросать все возможные силы. А сейчас, когда пожары из-под контроля вышли, потушить их уже невозможно. Людей в лесу нет, в итоге получается, когда разгорается пожар, тушить его некому.

ВЗГЛЯД: Почему же людей нет?

А. Я.: Раньше лесным хозяйством занимались 200 тысяч человек. Новый Лесной кодекс сократил почти вчетверо количество людей, работающих в лесном хозяйстве, при этом значительно увеличилась доля тех, кто занят поддержанием бумагооборота.

ВЗГЛЯД: Не так давно создали добровольную пожарную охрану – это как-то сказывается на ситуации с пожарами?

А.Я.: ФЗ 100 «О добровольной пожарной охране» дырявый как дуршлаг, и хорошо, что он жить не мешает. Действовать нормально он сейчас не может, потому что нет подзаконных актов, которые бы сделали работу добровольных пожарных полностью возможной. Создается бутафория, имитация. У добровольной охраны нет никакой подготовки к тушению лесных пожаров, поэтому на пожарах ее появление не отражается. Те добровольные дружины, гринписовские в том числе, которые и раньше занимались тушением лесных и торфяных пожаров, в этот закон не вписываются.

ВЗГЛЯД: Но, может быть, проблема не только в чиновниках, но и в людях, которые жгут костры в лесах, а их за это не наказывают?

А.Я.: Причиной большинства пожаров, по крайней мере, в первом полугодии, является пал сухой травы. Он до сих пор активно пропагандируется государством. Приказывалось проводить контролируемое выжигание сухой растительности с той мыслью, что лучше выжечь под контролем, чем оно сгорит само по себе. Поскольку населению никто и никогда не объяснял, что это и зачем оно делается, все это воспринимали как само собой разумеющееся: лесники пошли жечь траву, и правильно. Сельскохозяйственные организации делали то же самое, и, глядя на то, как государственные структуры жгут траву повсеместно, люди думали, что если жгут, то это нужно. Вот и вопрос, кто больше виноват: граждане, которые, не думая, жгут траву, или государство, которое их на это провоцирует.

И с кострами то же самое. Чуть возникает высокий уровень опасности, сразу регионы пытаются ввести запрет на посещение лесов. Получается, какой-нибудь шпане, которая газет не читает, запрет этот не мешает, а люди законопослушные, которые ведут себя аккуратно, а при случае могли бы еще и потушить кем-то брошенный костер, в лес не попадут. В итоге эти запреты только повышают уровень пожарной опасности в лесах.

ВЗГЛЯД: Но ведь Лесной кодекс, который вы упоминали, был изменен. Новая редакция как-то поможет бороться с пожарами?

А. Я.: Лесной кодекс был изменен, но не стал эффективным. Все изменения поменяли словесное обрамление того, что происходит с пожарами. По сути, в нем ничего не изменилось. Появились некоторые красивые слова и изменились требования к бумагообороту. Не была решена ни одна из базовых проблем. Леса как были беспризорными, так и остались. От того, что в документе появились слова «лесная охрана», ничего не изменилось, потому что людей новых не стало.

ВЗГЛЯД: Значит, нужно корректировать Лесной кодекс?

#{interviewsociety}А. Я.: Его нельзя корректировать, потому что он ущербен концептуально. Его надо полностью переписывать.

ВЗГЛЯД: Можете подробней обосновать вашу критику кодекса?

А.Я.: Это экономически абсурдный документ. Он превратил лесное хозяйство в чиновничью отрасль, которая полностью зависит от бюджета. Возможности людям или лесохозяйственным организациям работать в лесу и за счет своей хозяйственной деятельности кормить себя он не предусматривает. Люди, сейчас работающие в лесу, – это временщики с контрактом на срок менее года. Если нет экономической основы лесного хозяйства, то нет самого лесного хозяйства, нет людей, работающих в лесу. А того количества людей, которых способен содержать бюджет, достаточно лишь для того, чтобы держать под контролем ситуацию при среднем уровне опасности. При чрезвычайной ситуации эта система не функционирует.

ВЗГЛЯД: Какие меры еще предпринимаются для контроля ситуации?

А. Я.: Например, закупили новую лесопожарную технику в прошлом году. Но технику закупили не ту, которая нужна для предотвращения пожаров, а тяжелую, которая нужна для ликвидации последствий. Видимо, хотели убить сразу двух зайцев: и технику купить, и поддержать отечественных производителей автохлама. В итоге эта техника удержать пожары под контролем не помогла, а когда ситуация из-под контроля вышла, ее все равно оказалось слишком мало, да и работать на ней некому. Все меры предпринимаются непрофессионалами, которые не слушают мнение людей, работающих на практике.

ВЗГЛЯД: Как это сказывается на ситуации с пожарами в Сибири? Каких машин не хватает?

А.Я.: Когда пожары доходят до того уровня, какой сейчас в Сибири, справиться с ними уже невозможно. То, что сейчас там Б-200 летают, служит для успокоения телезрителей. А максимум, что можно сделать сейчас, – это отбивать населенные пункты, чтобы они не сгорели. Чтобы не было такой ситуации, их надо не допускать до такого масштаба, обнаруживать как можно раньше. А для этого нужны люди и легкая техника – то, что называется мобильными лесопатрульными комплексами. Обычный уазик с самым простым пожарным оборудованием.

ВЗГЛЯД: А что с Центральной Россией? Можно больше не опасаться? С торфяниками разобрались?

А.Я.: С торфяниками ситуация благополучная, потому что они сейчас насыщены водой. Если ничего из ряду вон не случится, дыма от торфяных пожаров у нас не будет. А вопрос с лесами совершенно неоднозначен. Может полыхнуть. Думаю, в ближайшие дни ситуация может сложиться очень опасная.

ВЗГЛЯД: Что нужно делать, чтобы справиться с ежегодной проблемой пожаров в России?

А. Я.: До введения нового Лесного кодекса в России существовала одна из трех наиболее сильных в мире служб авиационной охраны лесов, может быть, даже самая сильная. Она сейчас разорена и разрушена. То, что сейчас Рослесхоз хвалится созданием федерального резерва авиационной лесной охраны, – это довольно жалкая попытка восстановить то, что было разрушено новым Лесным кодексом. У нас есть авиалесоохрана, но она разбита на региональные структуры. Осталась центральная база со скудным финансированием из федерального бюджета. Рослесхоз пытается организовать так называемый федеральный резерв, но это такая виртуальная структура, которая состоит из региональных лесопожарных служб, которые при необходимости перебрасывают из одного региона в другой. Даже то, что Рослесхозу удалось собрать за последние годы, – это лишь остатки былой роскоши.

Нельзя исправить проблему лесоуправления, не признавая ошибок, которые к этим проблемам привели. А у нас получается, что серьезные ошибки правительство признавать боится. Поэтому, я думаю, уже можно точно сказать, что при таком отношении мы с гарантией получим пожарную катастрофу и в 2013 году.