Уже при выходе со станции «Ленинский проспект» были заметны группы людей, задумчиво спешивших на другую сторону улицы, где начинались кордоны и милицейское оцепление.
Шли и шли под зонтами, терпеливо ждали возможности попасть внутрь, мерзли и мокли. Шли и мокли. Мокли и шли.
Мраморные колонны ритуального зала обтянуты черным. В центре – гроб на постаменте, за ним – большой портрет Александра Исаевича, вокруг множество венков, негромко играет классическая музыка.
Люди заходят молча, неторопливо. Мысленно как бы привставая на цыпочки.
Воздух наполнен цветочным ароматом – так много уже принесли цветов. Когда цветов у подножия гроба становится слишком много и их некуда складывать, солдаты в белых перчатках собирают букеты в черную ткань и относят за постамент.
С правой стороны от гроба стоят родные и близкие Александра Исаевича.
Вдова Наталья Дмитриевна, сыновья Степан и Игнат, внуки. Мужественно, без слез, они стояли не шелохнувшись, как солдаты. Но если караул у гроба меняют каждые полчаса, то их некому заменить. Что поддерживает их, что дает силы?
Время от времени Наталья Дмитриевна подходит к гробу, долго смотрит на лицо, поправляет без того идеально сидящий костюм, склоняя к телу мужа непокорную седую челку. И делает шаг назад.
В отличие от Галины Вишневской, надевшей на похороны Мстислава Ростроповича большие непроницаемо черные очки, Наталья Дмитриевна глаз своих не скрывает. Не актриса.
По очереди подводят детей – внуков писателя. Мальчика берут на руки, чтобы он мог еще раз посмотреть на деда. Малыш гладит восковой лоб и начинает плакать. Девочка крестится несколько раз, потом крестит деда и обнимает братика.
В 11.00 внутрь зала впускают телевизионные группы, минут через пятнадцать запускают людей. Одним из первых пришел проститься с писателем премьер-министр РФ Владимир Путин, члены правительства, представители власти.
У траурной тумбы появляются всё новые и новые венки. Владимир Путин торжественно подходит с выражением соболезнования к сыновьям писателя, Игнату и Степану, жмет им руки, целует вдову.
По одному, сохраняя расстояние скорби, к гробу подходят люди. Кто-то кладет цветы, кто-то дотрагивается до гроба, замирая на секунду. Мятый человек средних лет, когда подошла его очередь, подошел, постоял и вдруг с таким отчаяньем махнул рукой и громко спросил: «Зачем?» Еще раз махнул и торопливо, почти бегом ушел.
Раз в полчаса в зал входит шеренга караула. Неслышно, словно скользя, они шагают, высоко поднимая ноги. Незаметно, отработанными движениями, сменяют друг друга. Четыре солдата стоят в карауле у гроба Солженицына, четыре угла закрывают. А в голову лезут мысли о том, как другие солдаты сторожили упеченного в лагеря зека Солженицына.
Людской поток не иссякает.
Уходят искать уже третий стол для цветов. Выражают соболезнования семье, друг другу. В коридоре, который ведет на выход, несколько человек плачут и никак не могут уйти.