Всего неделю назад мы отмечали (очень скромно и тихо, надо заметить) столетнюю годовщину революции, которая в СССР именовалась Великой, Октябрьской и Социалистической. И вот другой юбилей – 90 лет назад был исключен из ВКП(б) один из вождей и главных организаторов большевистского переворота – Лев Троцкий.
Ровно 10 лет и одна неделя потребовались ему, чтобы пройти путь от второго после Ленина человека в партии до гонимого и проклинаемого ею оппозиционера.
Любая революция пожирает своих детей, но путь Троцкого особенно символичен. Он не так уж намного пережил других большевиков-оппозиционеров (убит агентом НКВД Меркадером в 1940-м), но напоследок успел ощутить все прелести жизни революционной поп-звезды.
После сериала «Троцкий» практически любой его зритель может считать себя экспертом по биографии этого политика, поэтому соревноваться со сценаристами телефильма и пытаться поразить читателей примечательными фактами из революционной жизни мы не будем.
Но напомним, что художественный фильм – это не документальное исследование. И он не дает ответа на главные вопросы.
Троцкий, Ленин и Каменев (фото:ТАСС)
|
Как еврейскому мальчику из новороссийского села удалось создать революционную армию практически с нуля и победить опытных генералов империи?
Почему ни авторитет в победоносной Красной армии, ни «свои люди» в партии и наркоматах не спасли председателя Реввоенсовета от стремительной утраты всех завоеванных политических позиций, исключения из партии, ссылки в Алма-Ату и изгнания из страны?
Если военные успехи можно объяснить прирожденным организаторским талантом (а также личной храбростью и готовностью безжалостно жертвовать чужими жизнями), то отторжение Льва Троцкого советской политической машиной 20-х годов – это не термидор, как рассуждал он сам в статьях и книгах.
Дело в том, что Троцкий (как и Эрнесто Рафаэль Гевара де ла Серна, известный под революционным прозвищем Че) в принципе не приспособлен к мирной жизни и государственному строительству. Его стихией была борьба как с противниками, так и с соратниками. Его порывом было разрушение.
Недаром именно Троцкий до последнего был активным сторонником теории перманентной, то есть постоянной, перекидывающейся из страны в страну революции.
Но, в отличие от Че Гевары, создатель Красной армии не пожелал добровольно покинуть столицу победившей революции, так как был более честолюбив и привязан к власти. Не возникло у него и желания помогать революционерам из какой-либо другой страны с оружием в руках.
Впрочем, если бы Троцкого пригласили, к примеру, в Испанию помогать республиканцам, он бы, скорее всего, согласился. Но в реальности сторонники Троцкого из Рабочей партии марксистского объединения так и не смогли договориться с Компартией Испании, что привело к столкновениям между ними в мае 1937 года в столице Каталонии Барселоне.
Еще одна черта, объединяющая Троцкого и Че Гевару, – это гламурность образа. Причем если аргентинца сделали художественным символом модного протеста после смерти, то Троцкий удостоился этой сомнительной для истинного революционера чести еще при жизни. Его роман с самой известной художницей XX века Фридой Кало не был тайной для мексиканского бомонда (а также Диего Риверы и Натальи Седовой), а одним из несостоявшихся убийц Троцкого стал еще один известный (и талантливый) художник – Давид Сикейрос.
Прежде чем погибнуть в возрасте 60 лет от удара ледорубом по голове, Троцкий прожил пять жизней – подающего надежды юноши из приличной еврейской семьи, революционера-нелегала, второго человека в государстве, опального оппозиционера и, наконец, политического эмигранта – опасного и модного одновременно.
Исключение из партии стало чертой, окончательно отделившей победоносного наркомвоенмора от «политической проститутки Троцкого», вычеркнутого официальной советской историографией из числа «отцов-основателей» первого в мире «государства рабочих и крестьян».
Можно долго рассуждать о том, что было бы, если бы в борьбе со сталинским «триумвиратом», включавшим также Зиновьева и Каменева, победил Троцкий. Но реальной научной ценности подобные спекуляции не имеют, как и любые другие попытки перевести историю в сослагательное наклонение.
Троцкий проиграл схватку за власть в молодой советской республике – но проиграли ее в итоге все, кроме Сталина.
Гламурные революционеры хорошо смотрятся на передовой, а потом на телеэкранах. Больше они, пожалуй, ни к чему не пригодны.