После того, как десять дней назад был нанесен смертельный удар по клану одного из «крестных отцов» республики Сагида Муртазалиева – арестован глава контролируемого им Кизлярского района Виноградов и возбуждено дело против самого скрывающегося в Эмиратах главы дагестанского отделения Пенсионного фонда, – можно было ожидать продолжения зачистки местной элиты.
Нужно было браться за чистку Дагестана – чтобы вернуть доверие людей к власти как таковой
И она последовала стремительно – в минувшее воскресенье спецназ ФСБ снова брал штурмом дом главы района, на этот раз Буйнакского. Арестован Даниял Шихсаидов – сын председателя Народного собрания Дагестана Хизри Шихсаидова. Он подозревается в «организации и финансировании незаконных вооруженных формирований, а также неоднократном финансировании терроризма». В этот же день стало известно об уголовных делах в отношении еще двух глав районов – они, впрочем, пока не арестованы: главы Тарумовского района Марины Абрамкиной и главы Кизилюртовского района Багаудина Аджаматова, подозреваемого в мошенничестве. Абрамкина относится к людям аварца Муртазалиева, а Аджаматов кумык по национальности, как и арестованный Шихсаидов.
Таким образом, удар нанесен по кланам, представляющим две из четырех основных народностей Дагестана – аварцам и кумыкам. Третья народность, даргинцы, была существенно ослаблена после ареста два года назад мэра Махачкалы Саида Амирова, с устранения которого и началась борьба с кланами. Сейчас следует приготовиться и остальным, в первую очередь лезгинам, входящим в четверку самых многочисленных народностей. Москва, несомненно, и в борьбе с мафиозными кланами будет сознательно придерживаться принципа «национального квотирования», чтобы не дать дагестанцам даже повода видеть в нынешних чистках какой-либо национальный уклон.
Собственно говоря, сам принцип «национальных квот» и стал одной из важнейших причин формирования того ненормального положения, которое сложилось в Дагестане за последнюю четверть века. Сложнейший национальный состав республики и запутанные межнациональные отношения с сопутствующими им земельными спорами, с одной стороны, пугали Москву, опасавшуюся межнациональных конфликтов, а с другой – позволяли местным кланам спекулировать на этом, выстраивая мафиозные по сути, вертикально интегрированные властные группировки, и фактически уходить из-под контроля федерального центра.
Дополнительным условием формирования дагестанской болезни стал и статус прифронтового региона, граничащего с Чечней – практически до середины нулевых это тоже способствовало тому, что республику предпочитали вообще не трогать из Москвы. Сначала на это у федерального центра просто не было сил – но после того, как к середине нулевых остальные регионы более-менее вернули в единое правовое поле и начали подступаться к системному обновлению элит, выяснилось, что и средств для работы в Дагестане у Москвы практически нет.
Местные кланы, цементированные по национальному и земляческому принципу, успели подмять под себя вообще все в Дагестане – экономику, госаппарат, кадры, социальную сферу. Республика оказалась поделена на вотчины того или иного клана – которыми были как районы, так и отдельные сферы экономики, например ЖКХ. Вообще все решалось через взятки и откаты. Конечно, коррупция есть и была и в других регионах России, но нигде она не приобретала такого размаха и не достигала такого качественного уровня. Но главное даже не в этом – нигде больше в России не сохранились до сегодняшнего дня такие масштабные, в размере трехмиллионной республики, устойчивые преступные сообщества во власти. Настоящие мафии.
Убийства, бесконтрольный оборот оружия, наркотики, тотальная коррупция, казнокрадство, бешеные приписки, торговля должностями, отмывка денег, хищения федеральных трансфертов и местных налогов – все это стало нормой жизни, и с этим ничего не могло сделать руководство республики: потому что бандитские методы были свойственны всем основным кланам, а сами бандиты были естественной частью кланов, а порой и возглавляли их. Доля русских в населении республики сократилась в два раза – а в Махачкале еще сильнее, то есть разбавлять власть неклановыми людьми стало невозможно. Под полным контролем Москвы осталась, по сути, лишь часть силовых структур, в первую очередь ФСБ (МВД также было полностью поделено по клановому принципу). Классическая мафия у власти – с кавказским колоритом.
Дагестан жил как государство в государстве – и дополнительную сложность ситуации придавало то, что именно в этой крупнейшей северокавказской республике стало формироваться и самое мощное и массовое вооруженное подполье. После разгрома основных сил террористов в Чечне Дагестан превратился в самую горячую точку в России – именно там начиная с середины нулевых стало совершаться больше всего терактов и убийств сотрудников силовых структур.
Формально орудовали сторонники «исламского подполья» – ушедшие в леса террористы, выступавшие за построение исламского государства* и выход из России. Но в реальности, и об этом говорили многие в республике, среди ушедших в подполье было множество и просто протестующих против несправедливости, тех, кто был недоволен мафиозным укладом местной власти. Причем среди них было немало и детей высокопоставленных чиновников – закончивших московские университеты и не испытывавших никаких материальных затруднений. Кроме того, все в республике знали, что «лесных» часто просто использовали для давления на конкурентов – то есть чиновники фактически нанимали террористов для запугивания или устранения неугодных или вообще списывали на них то, что совершали сами.
Ясно было, что долго в таком формате Дагестан не протянет, будет взрыв. Тем более что возрождение ислама в республике привело к тому, что не отвечающий никаким религиозным нормам образ жизни, поведения и методы «решения проблем» мафиозных кланов служили лучшим удобрением для роста популярности самых радикальных исламистов, призывавших к вооруженному джихаду и выходу из состава России. Нужно было браться за чистку Дагестана – чтобы вернуть доверие людей к власти как таковой. Неожиданное назначение в начале 2013 года главой республики Рамазана Абдулатипова – аварца по происхождению, много десятилетий назад уехавшего из Дагестана в Москву и не повязанного никаким мафиозным кланом – стало сигналом о том, что федеральный центр понимает всю сложность ситуации и готов системно заниматься санацией больной власти.
Через полгода после прихода Абдулатипова пал самый сильный глава клана в Дагестане – человек, считавшийся теневым правителем республики, мэр Махачкалы Саид Амиров. В дальнейшем Абдулатипов чистил кадры, менял глав районов, пытался ограничить влияние кланов – но перелома не наступало.
В мае прошлого года полпредом президента на Северном Кавказе стал генерал-лейтенант Сергей Меликов – лезгин по национальности, родившийся в Подмосковье и всю жизнь служивший во внутренних войсках. Понятно было, что у него будет особое внимание к Дагестану, откуда родом его отец. За год с лишним работы на посту полпреда Меликов должен был детально разобраться в ситуации – и инициатива начавшихся сейчас операций по разгрому кланов явно идет не только от Москвы, но и из Пятигорска, где размещается аппарат полномочного представителя президента.
Одних усилий ФСБ и Следственного комитета для наведения порядка в Дагестане совершенно недостаточно. Нужна не просто санация республиканской элиты, необходима постепенная, но последовательная кадровая революция в масштабах сложнейшей в национальном отношении территории. Не просто разгромить мафии – но и сформировать такую местную и республиканскую власть, которой будут доверять сами дагестанцы, больше всех уставшие от эпохи «сильных людей», приватизировавших власть и собственность.
* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ