То, что начиналось, как история национального подвига, закончилось позорным трагифарсом, хотя это и не отменяет личного героизма многих. И теперь на том месте, где когда-то был Арцах, известный в письменных источниках со второго века до нашей эры, придется поставить хачкар (каменная стела) с надписью кровью «Арцахн айстех эр» – «Здесь был Арцах». Хотя вряд ли Баку позволит кому-то проявить такую сентиментальность к поверженному историческому врагу.
Такого прецедента не было. Ни память, ни справочная литература не находят такого факта, чтобы существовавшая тридцать лет и местами даже успешная, хотя и не признанная страна была бы ликвидирована указом собственного руководителя. И он при этом не застрелился. Хотя вряд ли кто-то станет кидать так уж много камней в 44-летнего Самвела Шахрамазяна, занявшего пост президента НКР буквально за десять дней до катастрофы.
Но даже Республика Сербская Краина, закончившая свои дни при аналогичных обстоятельствах («в связи с создавшейся сложной военно-политической ситуацией», а грубо говоря, военным разгромом), никаких капитуляций официально не подписывала. Ее «реинтегрировали» в Хорватию уже усилиями ООН, ЕС и прочих. И уже без сербов, как и сейчас Карабах будет возращен под контроль Азербайджана без армян.
Темпы исхода уже напоминают библейские. Карабах уже покинуло более 100 тыс. армян, то есть больше двух третей общей численности армянского населения, а другого там нет, если не считать пары небольших сел русских старообрядцев. Даже Пашинян сказал, что «в Карабахе не останется армян». При этом сейчас беженцев не пускают в Ереван, они концентрируются в Зангезуре в палаточных городках или по родственникам и просто добрым людям. Пускать тысячи беженцев в столицу Пашинян не рискует. Эти могут и его резиденцию разобрать по камешкам, что населению собственно Армении, как оказалось, не под силу.
Скорее всего, издание этого демонстративного указа-капитуляции было выставлено условием Баку, которому требуется видимое и по-восточному жестокое доказательство своей тотальной победы. Ну и горе побежденным, конечно. Как же без этого. Есть большой соблазн перевести все в область геополитики. Кто на кого делал ставку, какова роль крупных региональных игроков, почему это случилось именно сейчас и тому подобное. Но есть уже понятные выводы, касающиеся политической линии, которой все эти тридцать лет придерживалась Армения. К сожалению, само армянское общество вряд ли сможет объективно признать изначальную гибельность той политической традиции, которой оно так гордилось с конца 1980-х годов.
Движение за «миацум», то есть присоединение Нагорного Карабаха к Армении, и созданные вокруг него интеллигентские кружки типа «Комитета Карабах» и «Крунк», считают одним из катализаторов процесса распада Советского Союза. Некоторые радикальные умы даже считают, что именно Карабах и развалил СССР. Но самое неприятное для Армении началось потом, после первой карабахской войны. После удивительной военной победы, которую одержали в начале девяностых сперва разрозненные армянские отряды над более сильным противником – Азербайджаном. Сама Армения в начале 1990-х годов была живой иллюстрацией слову «разруха». Топлива не было. Из окна каждой квартиры в Ереване высовывалась труба буржуйки. Первые этажи домов превратились в торговые точки. Эмиграция высчитывалась в миллионах. Блокада, турецкая угроза. Но Армения гордилась своей исторической победой. Как теперь выясняется, даже слишком.
Первые симптомы стали заметны к концу 1990-х годов. С карабахцами, которые к тому моменту захватили лидирующие позиции в самой Армении, стало сложно разговаривать даже в быту. Они переместились в мир политических галлюцинаций. В котором героически и окончательно победили всех. Это гипертрофированное чувство национального превосходства постепенно распространилось на политическую сферу. В Ереване всерьез считали, что они первыми изобрели многовекторную внешнюю политику, основанную на постоянном поиске союзников с использованием спюрка (диаспоры), личных связей, апелляций к трагическому прошлому и морального шантажа.
Отсюда возникла порочная стратегия непризнания независимости НКР Арменией. В Ереване полагали (причем сами же карабахцы, например, Роберт Кочарян), что признание НКР будет мешать Армении получать висты с разнообразных мировых игроков типа США, Франции и Израиля. Пока Ереван игнорирует само существование карабахской государственности, он как бы остается в международном правовом поле.
При этом параллельной стратегии на создание двух армянских государств с перспективой их последующего объединения никто не отменял. Но это для своих, в кулуарах. А на людях мы от этих карабахцев дистанцируемся и просим поддержки, а если не дадут, обвиним в предательстве братского христианского народа, который в одиночку борется с тюрко-мусульманской угрозой. Казалось бы, государственность армян Арцаха – та цель, ради которой Армения вырывалась из гнета Советского Союза и вообще жила с этой мыслью последние сто лет. Но когда эта самая государственность Арцаха была получена, пусть даже и никем не признана, ее сразу же увели куда-то за занавес. Карабах стал чем-то вроде неназываемой фигуры, непроизносимого иероглифа.
Законсервировав признание НКР до лучших времен, армянское общество само загнало себя в ловушку: и бросить обидно, и непонятно, что делать дальше. «Бросить» Карабах получилось у Пашиняна, которого этнически, идеологически, политически и исторически ничто с Карабахом не связывает. Предыдущее поколение армянских и карабахских политиков физически воевало за эти горы, ощущало свою ответственность за людей и искренне верило в единство армянского народа и историческую справедливость создания НКР. У Пашиняна таких чувств и такого прошлого нет. Придя к власти, он был вынужден произносить ритуальные слова про «вечный Арцах», но постепенно даже эта риторика стала ему не нужна. Мог бы – сам бы этот багаж сбросил, да азербайджанцы вовремя подоспели.
Хитрая «многовекторная» политика рано или поздно лишает тебя всех союзников. Даже тех, кто горой за тебя стояли веками. Или же эти союзники будут поддерживать тебя только на словах, как Франция. Или использовать в собственных геополитических интересах, как США. В какой-то момент надо определяться. Невозможно бегать от одного к другому, набиваться в друзья к каждому и одновременно всех и каждого обманывать. В политике, особенно во враждебном окружении и в полувоенной обстановке, важно иметь твердые принципы, а не только идею культурно-исторического превосходства.
Конечно, проявление политической твердости (например, признание НКР) привело бы к краткосрочным трудностям для Еревана на международной арене. Возможно, им бы пару раз помянули это на какой-нибудь международной конференции. Санкции бы никто накладывать не стал, да и что санкции стране, у которой в столице в многоквартирных домах лет десять дымилось печное отопление? Но, по крайней мере, была бы понятная стратегия, в которой был бы очевидный союзник или даже несколько. Да и внутренняя политическая атмосфера в Армении подводила бы общество к единению на почве карабахского движения.
Ереван в последние лет пятнадцать превратился во всекавказскую столицу разного рода НКО, штаб-квартиру различных «мирных инициатив», а местные стали гордиться тем, как они прекрасно лавируют между каплями дождя. А когда пошел ливень, выяснилось, что единственный настоящий их защитник – русский солдат. Но как он может защищать для армян то, что не желают защищать для себя сами армяне?
Несмотря ни на что, историческая дружба с армянским народом заставляет сейчас скорбеть о карабахской катастрофе многих в России, включая тех, кто никак не был включен в эту историю. Слишком уж ужасными выглядят последствия гибели НКР, которые будут означать, скорее всего, и прекращение истории армян Карабаха. Как ранее прекратилась история армян Киликии, Трабзона, Западной Армении, Ахшена, Карса и Вана.