На лавочке у своего храма вдруг умер отец Всеволод Чаплин.

Ужасно его жалко.

Хотя сам отец Всеволод, несомненно, сказал бы, что нечего носиться с земной жизнью, не надо ее слишком ценить, он вообще был враг светского сентиментального либерализма.

Ну, значит, не его жалко, а его прихожан – всех, кому с ним было интереснее, чем без него.

В нем было столько намешано.

Он был не только священник. Он был интеллигент, богемный тусовщик и спорщик, фундаменталист, хиппи восьмидесятых, сначала нонконформист, а потом карьерист, а потом снова нонконформист, ультрапатриот, но и любитель современного искусства, рок-н-ролла, всего, что живет, обсуждается и шумит, участник бесконечных дебатов, собраний и политических предприятий, эксцентрик, сторонник всего самого радикального, хоть бы и ядерной войны, но в то же время и удивительно дружелюбный и терпимый человек, самый настоящий «плюралист-толераст», каких никогда не бывает в либеральной среде. В нем был дух свободы.

Той самой свободы, которую он постоянно опровергал своими взглядами и мнениями – и которую постоянно утверждал своим существованием.

Я видел его всерьез и долго – буквально раз в жизни.

Быков когда-то затащил меня на одно из ток-шоу нулевых годов, на НТВ, что ли, к Савику Шустеру. Программа закончилась, Быков помчался дальше, а я остался в буфете Останкино с Чаплиным, который тоже там случился, мы пили виски, болтали обо всем на свете, и если бывают в жизни прекрасные вечера, то это был именно он.

Потом было всякое: я и отчаянно ругал его, когда был пик борьбы за скрепы, и снова любил, когда после известных событий четырнадцатого года он занял совершенно бескомпромиссную позицию.

И мне всегда хотелось пойти к нему в храм, и на этот раз уже увидеть его в том деле, которому он себя отдал.

Но я откладывал. Я проходил мимо. Мы часто так делаем.

Царствие Небесное, дорогой отец Всеволод. Вы жили легко и свободно, и умерли именно так.

Источник: Блог Дмитрия Ольшанского