Конечно, никто не удивлен. Все знали, ждали и гадали только о времени и месте, нисколько не обольщаясь кажущимся спокойным благополучием, о котором еще много лет назад сказал один умный политик: «За пять минут до начала войны – вокруг мир да гладь».
Вся светлолицая «рукопожать» и негодующая «политкорректь» стояла за чахлыми спинами этих людей
Смысла пересказывать транслируемые ежеминутно детали нападения, захвата заложников и впечатлений очевидцев я не вижу. К утру, которое так и не станет мудренее, количество жертв вырастет и, вполне возможно, продолжит расти уже беспрерывно. Важнее отметить напрямую крестиком в календаре: событие пятницы, 13 ноября 2015-го, в Париже аналогов не имеет. Ни по количеству жертв, ни по размаху нападений.
А все остальное как раз настолько же предсказуемо, насколько ханжески отвратительно. Я имею в виду прибывших на место еще не законченной трагедии «действующих лиц» французской политики: господина президента – первого эвакуированного со стадиона, где произошел взрыв, его премьера с чистыми глазами и особо «любимой» в последние времена народом и силами порядка министерши юстиции – дамы, благодаря которой действующие в стране поправки к законам предоставляют полную свободу каждому заключенному проводить выходные вне стен тюрьмы и развлекаться по собственному усмотрению. И еще много других подобных «гуманных» начинаний имеют место в сегодняшней республике благодаря этой даме и ей подобным.
Еще не остыли тела более чем 60 (пока!) невинных жертв и еще ждали своей участи люди внутри осажденного полицией концертного зала «Батаклан», а господин президент уже художественно продекламировал в микрофон трафаретный призыв нации к «единству». Считать и ужасаться будет, как водится, вся мировая общественность.
Но и к этим цифрам все скоро привыкнут, как привыкали с некоторых пор к ставшей рутиной информации о взорванных, расстрелянных, обезглавленных и прочих случайных и невольных мучениках, повсюду. Как уже долгие годы это делают в Израиле, встречая новость об очередном теракте только одним вопросом: сколько? На этот раз армию все-таки мобилизуют, и все, что останется рядовому обывателю, – это привыкать, прекратить долгосрочные планы на будущее и ждать развития событий изо дня в день.
Многие люди во многих странах давно так живут. И есть даже люди, которые желают так жить другим. Поэтому и с ними такое тоже непременно произойдет, потому что так устроен мир. Хотите верьте, хотите – убедитесь. Войска наконец ввели. Надолго ли и чем сердце успокоится, время, как всегда, покажет всем.
Я хочу напомнить другое. У меня светлая, но терпкая память.
Я помню день 11 сентября 2001-го, когда еще горели в Нью-Йорке башни-близнецы и ошеломленная планета в мутной оторопи пялилась, ничего не понимая, в экраны телевизоров. Я пялилась вместе со всеми. Я как раз кормила грудью своего месячного второго ребенка, когда с раскаленных экранов тогдашний премьер Жоспен торжественно заявил сразу после события: «Мы не позволим очернить и притеснять после случившегося живущих во Франции мусульман!»Это была первая забота французского президента перед лицом политкорректной общественности. И общественность не политкорректная, в моем собственном вытянувшемся лице, уже тогда хорошо понимала, что наших детей защищать придется нам самим. Вручную. А в вечернем выпуске новостей того же дня, 11 сентября 2001 года, когда другой французский политик, г-н Жюппэ, так же торжественно заявил, что только что произошедшее в Нью-Йорке «ни в коем случае не означает разрыва и противоборства Запада с Востоком» – последняя надежда на дальновидность французских политиков отключилась, вместе с микрофоном. Вся светлолицая «рукопожать» и негодующая «политкорректь» стояла за чахлыми спинами этих людей.
С тех пор мне очень хотелось напомнить миру именно о них. Кажется, наконец представился случай. Остальное по девизу Фенелона – «Богу и чести».