Если особо не умничать и не пытаться замаскировать собственные элементарные человеческие естественные пристрастия и ощущения понадерганными из чужих книжек якобы объективными сведениями и фактами, то и понятие фашизма, и само по себе слово «фашист» существуют в России абсолютно независимо от каких-то латинских корней и философско-политических истоков.
Для семьи одной из моих бабушек, расстрелянной в известном украинском яру, думаю, в последний момент перед падением в ров не очень стоял вопрос о недостатках коммунистической идеологии
Это чисто наше обозначение. Оно родилось для моего поколения в послевоенных дворах. Когда мы играли в войну – и драка обычно начиналась ещё до игры, если надо было разделиться на «наших» и врагов. Враги назывались по-разному. Иногда «белые», иногда «немцы».
Но чаще всего именно «фашисты». Каждый понимал, что кому-то придется быть «фашистом», иначе и игры не получится. Но никому не хотелось.
И действительно, помню до сих пор мерзкое ощущение, когда тебе говорят, что сегодня твоя очередь, и ты понимаешь полную справедливость такого утверждения, но страшно противно – и возражаешь, вопреки здравому смыслу и справедливости, и всё равно лезешь в драку за право быть «нашим» во имя, как тебе в тот момент кажется, справедливости высшей.
Так что «фашист» для большинства знакомых мне моих сверстников – это просто самый жуткий враг и ничего больше, без нюансов и историко-политических окрасок.
Примиряло ли такое положение вещей кого-то со сталинизмом или даже всего лишь с последующей советской властью? Так «кого-то» ведь не существует. Многих и примирять не требовалось, поскольку они сами и были сутью что сталинизма, что этой власти.
Других, видимо, действительно, примиряло. Третьих... Четвертых... Через это и с этим прошли сотни миллионов людей, основная часть которых уже мертвы, их не спросишь. Вопросы остались у живущих ныне. И они бывают иногда довольно странными. И живущие, и вопросы.
Вот есть для меня три таких одинаково нелепых. Можно ли сравнивать гитлеризм со сталинизмом? Можно ли ставить знак равенства между гитлеровской Германией и сталинским СССР? И что из этих двух понятий и явлений страшнее?
По первому пункту какое-то тут школярское, почти детское начетничество. Сравнивать можно вообще что угодно, это дело даже чаще всего полезное, если и к каким-то великим открытиям не приведёт, так, по крайней мере, хоть наблюдательность развивает.
Ну а уж по поводу того, что лучше или, наоборот, хуже – холера или чахотка, то тут, конечно, безбрежное приволье для фантазий и творчества. Во всяком случае, человеку, помершему от холеры, чахотка точно не грозит, и он может перед смертью с полным на то основанием рассуждать о совершенной её безопасности и даже в какой-то степени привлекательности.
Для семьи одной из моих бабушек, расстрелянной в известном украинском яру, думаю, в последний момент перед падением в ров не очень стоял вопрос о недостатках коммунистической идеологии. Не знаю, как относилась к нацизму моя вторая бабка. Я её никогда не видел. Она погибла в колымском лагере уже после войны, но, подозреваю, не сильно перед страшной своей смертью вспоминая ужасы именно гитлеризма.
Существует странное, не знаю даже, добросовестное заблуждение или злонамеренно насаждаемый миф, будто нацисты определяли своих противников исключительно по расовому признаку и, соответственно, уничтожали лишь по нему, а коммунисты только по классовому делали то же самое.
Из этого рождается впечатление и ощущение, что хоть в методах и возможна некоторая схожесть по ошибкам и даже преступному радикализму одной из сторон, но цели-то у коммунистов, в отличие от нацистов, были святые. Но ведь на самом деле это просто не так и без всякого теоретизирования, а исходя из самых общеизвестных фактов.
И у гитлеровцев основной, наипервейшей насущной задачей, несмотря на весь демонстративный антисемитизм и широковещательные идеи национального превосходства, было уничтожение политических противников – и даже не противников, а всех инакомыслящих, вне зависимости от формы носа и черепа. И у коммунистов идеи пролетарского интернационализма прекрасно сочетались с коллективной ответственностью целых народов, подлежащих различным мерам репрессивного воздействия без малейших классовых различий.
Так что, мне представляется, дело не в жонглировании даже более и менее историческими фактами и в любом случае субъективными оценками. А в том самом нашем исконном, дворовом понимании и ощущении, кто для кого «фашист».
Просто надо быть честными, искренними и говорить только за себя и от собственного имени, но уж от него говорить без виляния разными частями тела и опаски, что ты сам для кого-то окажешься «фашистом». Это не игра, тут следует уметь занимать позицию и нести за неё ответственность вне зависимости от того, «наш» ты сегодня или объявлен врагом.
Для меня лично сталинизм неизмеримо страшнее гитлеризма не из каких-то теоретических соображений, потому и не очень существенен исторический, философский, политический, правовой или какой-либо ещё подобный сравнительный анализ. А просто на чисто практическом и бытовом уровне гитлеризм после сорок пятого года стал проблемой Германии, и то, как с ней справлялись и справляются немцы, не вызывает у меня серьезных опасений.
Но вот и до войны, и после, и сейчас, и явно в обозримом будущем сталинизм является проблемой моей страны. И не то что меня не устраивает, как эта проблема решается опять же именно в моей стране, а как раз наоборот. Она вовсе имеет тенденцию перестать восприниматься как проблема, быть проблемой. А стать вновь для многих очень удобной и комфортной формой существования.
Сталина на вас нет, говорите? Чепуха. Сталин на вас всегда есть.
Источник: блог Александра Васильева