Топ-10 литературных событий года

Уходящая натура

Книга, заслуженно оказавшаяся в центре внимания, – труд Павла Басинского «Лев Толстой: Бегство из рая». В 2010 году исполнилось сто лет с того дня, как Толстой тайком, при содействии немногих посвященных в его план близких покинул Ясную Поляну, совершил свой предсмертный уход, традиционно воспринимаемый как одна из самых сложных биографических тем. Тот факт, что книга Басинского вышла в правильный момент, – лишь одно из слагаемых ее успеха. Куда важнее то, что автор здесь во всеоружии: он разбирается в подробностях жизни Толстого и анализирует тяжелую семейную ситуацию в Ясной Поляне как очень хороший биограф, рассматривает тексты классика как грамотный литературовед и выстраивает хронику толстовского бегства как писатель. Это почти академическая работа, написанная в значительной степени по законам беллетристики, что само по себе можно считать экспериментом. Но никакого эксперимента при чтении не ощущается; просто очень интересно и временами страшно. Нет ничего удивительного в том, что именно книгу Басинского в этом году удостоили главной премии «Большой книги».

Торжество справедливости

Мишель Уэльбек, самый скандальный, самый пессимистичный и самый серьезный писатель современной Франции, наконец получил Гонкуровскую премию – самую престижную французскую литературную награду, означающую безоговорочное признание. Многим из тех, кто представляет себе неоднозначный статус Уэльбека, изгоя-скандалиста и классика-затворника, казалось маловероятным, что высокое жюри когда-либо проявит благосклонность к этому писателю. Уэльбек, производящий в своих романах жестокую переоценку либеральных ценностей, признающийся в нелюбви к исламу и обнаруживающий фатальные дефекты в самой человеческой природе, уже трижды попадал в гонкуровский шорт-лист: в 1998 году с прорывными «Элементарными частицами», в 2001 году с неполиткорректной «Платформой» и в 2005 году с «Возможностью острова» – лучшей антиутопией наших дней. Однако бескомпромиссного автора каждый раз «прокатывали». В 2010 году литературный истеблишмент наконец сдался. Роман-лауреат, вышедший в сентябре, называется «Карта и территория» и повествует о метаниях вымышленного молодого художника, знакомого с тоже отчасти вымышленными писателями Мишелем Уэльбеком и Фредериком Бегбедером. С нетерпением ждем русского перевода.

Перезагрузка

В 2010 году появился двухтомник «Литературная матрица», условно отнесенный к жанру учебника, но являющийся, скорее всего, чем-то другим, более интересным. Несколько десятков современных русских прозаиков и поэтов отвлеклись от своих текущих занятий, чтобы написать очерки о русских классиках. Людмила Петрушевская написала о Пушкине, Ольга Славникова – о Набокове, Александр Кабаков – о Бунине, Дмитрий Быков* – о Горьком, Сергей Шаргунов – о Грибоедове, Андрей Битов – о Лермонтове, Андрей Рубанов – о Шаламове, Владимир Шаров – о Платонове. Кое-кто из хрестоматийных авторов удостоился не одной, а двух статей: например, о Некрасове написали Майя Кучерская и Александр Мелихов, а о Маяковском – Максим Кантор и Владимир Тучков. Проект беспрецедентный и, что уж там говорить, рискованный; писатели – люди необъективные. Но именно эта необъективность, насколько можно понять, была важной частью концепции, а с другой стороны, есть то, что писатели могут выразить точнее и правильнее, чем академические филологи. Так, как написала о Тютчеве покойная ныне Елена Шварц, не напишет никто. Чего-то, как водится, недостает – например, Михаила Елизарова с очерком о Гайдаре.

Куба, любовь моя

В феврале 2010 года Гавана, ставшая местом проведения большой книжной ярмарки, принимала в качестве почетного гостя Россию. Аналогичные ярмарки проходят по всему миру каждый год, и время от времени Россия играет на них роль главного экспонента. Однако Куба – особый случай. Единение, пусть и временное, кубинцев и русских в стенах библиотек и на литературных подмостках оживило старые связи, заставило вспомнить о бурном братском общении пятидесятилетней давности, дало двум народам возможность пристально приглядеться к литературным богатствам друг друга едва ли не впервые со времен советско-кубинской дружбы. Это был прыжок в прошлое и одновременно постижение настоящего. Наряду с двумя кубинскими старожилами: Генрихом Боровиком и Евгением Евтушенко – остров посетили Эдуард Успенский и Сергей Лукьяненко, чьими текстами вот-вот займутся (а может быть, к настоящему времени уже занялись) кубинские переводчики. Станем ли мы столь же близки Кубе, как были когда-то? Это будет зависеть от многих факторов, в том числе и от количества русских книг на кубинских полках.

История с гриппом

В марте столицу впервые посетил демиург англо-американского готического фэнтези Нил Гейман, представивший российское издание своей книги «История с кладбищем». Писателя, дебютировавшего двадцать лет назад в соавторстве с Терри Пратчеттом и переведенного на русский значительно позже, в России узнали и полюбили на удивление быстро. Не только суперкультовые «Американские боги», но также уводящее в лондонские подземелья «Задверье», декадентская «Звездная пыль» и игровая «Коралина» идут на ура. Многие к тому же в курсе, что Гейман – создатель знаменитой серии комиксов The Sandman и соавтор сценария земекисовского «Беовульфа». Российская аудитория у Геймана, может быть, не столь обширна, как у какого-нибудь Коэльо, но зато она, во-первых, преданная, а во-вторых, продвинутая. И, что ни говори, все-таки отнюдь не маленькая. В этом гость мог убедиться во время общения с московскими поклонниками, валившими на встречи с кумиром, как на рок-концерт, и забивавшими отведенные для мероприятий помещения до отказа. Непосредственно перед визитом в Россию Гейман подхватил грипп и прилетел в Москву больным – из-за этого он отменил несколько интервью, но читателей не разочаровал.

Северная звезда

В 2010 году российская аудитория открыла для себя Стига Ларссона – шведского писателя, умершего шесть лет назад на пороге славы, автора детективной трилогии «Миллениум», которая покорила весь мир и впервые создала ситуацию, когда на первых строчках в английских списках бестселлеров оказались переводные книги. Первоначальная раскрутка Ларссона в России выглядела вполне стандартно – превосходные эпитеты в аннотациях, плакаты в метро. Все эти ходы сами по себе не гарантируют, что новинкой заинтересуется достаточное количество людей; можно припомнить много подававшихся таким образом зарубежных мегахитов, которые у нас почему-то «не пошли». Однако ларссономании наш читатель поддался молниеносно. «Девушка с татуировкой дракона» и еще два названия, начинающихся со слова «девушка», теперь на слуху у всех. Дело здесь, конечно, и в иррациональной привлекательности нетипичных главных героев, и в напряженном сюжете, и в том, что Ларссон показал не стереотипно-благополучную, а проблемную и криминальную Швецию. Но дело также и в чем-то еще, определения чему пока не найдено.

Бесчувственные гады

Другой зарубежный феномен, дошедший до нас в 2010 году, существует скорее на правах курьеза, но и в этом случае на просторах русского Интернета находятся убежденные адепты нового креативного явления. Молодой американец Сет-Грэм Смит по предложению своего редактора сочинил нечто под названием «Гордость и предубеждение и зомби». Оригинальный текст книги Джейн Остин «Гордость и предубеждение» был инфильтрован соответствующими элементами хоррора, так что герои классического произведения оказались в обществе живых трупов, норовящих полакомиться человечинкой. Жанр, получивший название «мэш-ап», вскоре обрел еще несколько воплощений, например «Разум и чувства и гады морские» Бена Уинтерса и его же «Андроид Каренина», а также «Абрахам Линкольн, охотник на вампиров» самого Грэма-Смита. Книги про зомби и гадов уже доступны на русском, вскоре, видимо, появится и остальное. Можно сколько угодно упрекать мэш-аперов в поругании святынь и нелюбви к прекрасному, но это бессмысленно; более адекватна та претензия, что текст у них порой получается скучноватый. Но тренд в любом случае не задушишь, не убьешь, сам же он может исчезнуть завтра, а может просуществовать еще лет десять.

Нормально, Григорьев

Премии, присуждаемые исключительно за поэзию (в отличие от тех, которые затрагивают поэзию в рамках одной из номинаций), – в России редкость. Собственно, кроме очень большой премии «Поэт», учрежденной в 2005 году при финансовой поддержке РАО «ЕС России», ни одной широкоохватной награды такого типа до сих пор не было. Теперь есть: в 2010 году в Петербурге учредили Григорьевскую премию, посвященную памяти умершего три года назад ленинградского поэта Геннадия Григорьева. «Григорьевка», не имеющая отношения к двум более известным поэтам с соответствующей фамилией – Аполлону и Олегу, уже сподобилась чьих-то скептических комментариев. Однако важно, что данная инициатива не является, по крайней мере по замыслу, локальным петербургским проектом: к участию приглашаются поэты самой разной территориальной принадлежности. Другое дело, что в лонг-листе первого сезона преобладали петербуржцы и москвичи. Да и вообще, большинство экспертов определенно сочтет состав жюри небезупречным, а принципы отбора авторов сомнительными. Но, как бы то ни было, лучше «Григорьевка», чем пустое место. Главным лауреатом первого сезона стал, кстати, Всеволод Емелин, с чем его и поздравляем.

Снова свободен

Важнейшая посмертная публикация года – большой том стихов обэриута Александра Введенского под названием «Все», подготовленный к печати филологом и по совместительству культовой певицей Анной Герасимовой, широко известной под сценическим именем Умка. Соратник и единомышленник, но во многих отношениях антипод как Хармса, так и Заболоцкого, Введенский остается самым непрочитанным из всех троих, а ведь он, как бы странно это ни прозвучало для некоторых, тоже большой русский поэт. Нужно иметь в виду, что слово «непрочитанный» имеет здесь самый что ни на есть буквальный смысл. Наследию Введенского была уготована драматичная судьба: в течение долгого времени по сложным причинам правового характера возможность публиковать его неизвестные стихи отсутствовала. Теперь проблемы с правами решены, вследствие чего и появилась эта объемная книга. Прочесть ее стоит хотя бы с целью восполнить досадный пробел в представлениях о том, как могла выглядеть новаторская литература XX века. Хотя лучше, конечно, не думать ни о каких пробелах и просто следить за тем, как поэт полностью разбирает вселенную на мелкие детали и стирает их взаимосвязь, чтобы затем собрать из них свой собственный запредельный паззл.

«Букер» зажигает огни

Жюри премии «Русский Букер», ежегодно вручаемой за лучший русский роман, повергло комментаторов в шок, присудив престижную награду череповецкой писательнице Елене Колядиной за текст «Цветочный крест». В букеровском шорт-листе было пять книг, воспринятых с той или иной степенью критичности, но спокойно и без недоумения, и одна книга, при беглом ознакомлении с которой читатели немели, а при более подробном начинали либо ругаться, либо смеяться, и именно она была объявлена лучшим романом года. Елена Колядина, продуктивный автор женской прозы, неожиданно для самой себя создала эротическую фантазию, в центре которой – умопомрачительная судьба девушки, живущей в XVII веке и условно отождествляемой с реальной обитательницей города Тотьма, обвиненной в ведовстве и сожженной. Герои «Цветочного креста» изъясняются никогда не существовавшим «старинным» языком, от которого любой русист придет в ужас, и перманентно фиксируются на технических и моральных аспектах секса. Жюри с серьезными интонациями объясняет свой выбор, Елена Колядина, введшая в актуальный обиход слово «афедрон», по-детски радуется, а не лишенная чувства юмора часть публики громко аплодирует. Есть, впрочем, версия, что жюри просто проявило невиданный радикализм. Если так, то будем надеяться, что это еще не самая высокая планка, которую могут взять букеровские арбитры.

* Признан(а) в РФ иностранным агентом