«Я придумала срамные частушки»

Главное достоинство любой премии – непредсказуемость. Что бы ни говорили о премии «Русский Букер», ежегодно вручаемой за лучший роман на русском языке, по крайней мере в этом достоинстве ей не откажешь.

Я провела реконструкцию и в стиле позднего средневековья придумала срамные частушки и пословицы

В 2010 году жюри сделало эксцентричный, чтобы не сказать сюрреалистичный, ход, наградив писательницу из Череповца Елену Колядину за эротический роман «Цветочный крест», в котором повествуется о судьбе девушки по имени Феодосья, жившей в XVII веке в городе Тотьма. Текст обнаруживает довольно оригинальные представления автора о русском языке допетровской эпохи и начинается знаменитыми теперь уже словами: «В афедрон не давала ли?».

Решение высоких арбитров выглядит тем более интересным, что соседями Колядиной по шорт-листу были известные писатели Олег Зайончковский и Герман Садулаев, а также прошлогодняя финалистка «Большой книги» Мариам Петросян с культовым романом «Дом, в котором...». Петросян, впрочем, получила «Студенческий Букер» – особую награду в рамках российского букеровского проекта, которую вручает молодежное жюри.

Предоставляя другим комментаторам дискутировать о парадоксальной судьбе «Русского Букера», газета ВЗГЛЯД публикует интервью с Еленой Колядиной, в котором писательница рассказывает о своем творческом методе.

ВЗГЛЯД: Ваш роман, очевидно, нужно считать историческим – действие его происходит в XVII веке. Вы работали с какими-то источниками, чтобы погрузиться в эпоху, уточнить детали, прописать фактуру?

Елена Колядина: У меня были краеведческие книги о городе Тотьма (сама я там не была), а также вопросник исповедующимся, репринтное издание XIX века – учебник для семинаристов, который учит молодых священников, как задавать вопросы на исповеди. И еще у меня была книга, о существовании которой многие не подозревают. Все знают о словаре пословиц русского народа Владимира Даля, но никто не знает, что в этом словаре еще был раздел, который назывался «Потаенные пословицы». Это пословицы и поговорки, относящиеся к сексуальной жизни. Я воспользовалась этим словарем, поняла, как создавались эти срамные пословицы и частушки, и по их образу и подобию сочинила сама. Провела реконструкцию и в стиле позднего средневековья придумала срамные частушки и пословицы.

ВЗГЛЯД: Ваша героиня в какой-то момент становится юродивой. Соотносите ли вы этот сюжет с житийной литературой?

Е. К.: Нет, совершенно не соотношу. Моя героиня хочет вырваться из привычного круга. Несмотря на то что она впадала в юродство, она хочет учиться, она вышивает на шелке сферу мироздания, ей хочется заниматься космографией. Она не смогла до конца отринуть себя в своей любви к Богу и все-таки осталась женщиной.

ВЗГЛЯД: В русской литературе есть особая традиция срамных и обсценных текстов, хрестоматийным представителем которой является, скажем, Иван Барков. Эта линия имеет какое-то значение для вас?

Е. К.: Когда я читала Баркова, мне казалось, что это грубо и нарочито. Я считаю, что я как женщина сумела написать о сексе более нежно и мягко.

ВЗГЛЯД: То есть вы на традицию не оглядывались, ваш текст написан, так сказать, с чистого листа?

Е. К. Да. Это то, что я услышала, то, что прозвучало в моей голове.

ВЗГЛЯД: Можно ли сказать, что «Цветочный крест» некоторым образом наследует другим вашим романам, вписывается в контекст вашей женской прозы?

Е. К.: Да, мои героини всегда гламурные, хоть слово это и затаскано настолько, что даже неудобно его произносить. Даже моя героиня Феодосья, которая живет в 1672 году, тоже гламурная. Она просит брата привезти притирки из Москвы, хочет сафьяновые сапожки бирюзовые и прочее. Моя героиня – всегда гламурная девушка, в какое бы время она ни жила.

ВЗГЛЯД: В «Цветочном кресте» затрагиваются религиозные и церковные реалии, и делается это, в общем-то, безо всякого пиетета...

Е. К.: Знаете, говорят, что когда ты разговариваешь с Богом, это молитва, а когда Бог разговаривает с тобой, это шизофрения. Видимо, у меня была шизофрения, потому что, когда я писала роман, Бог разговаривал со мной. Он был достаточно веселый, добродушный, хорошо откликался на юмор, смеялся, говорил: «Ну ладно, пиши, что хочешь!» Сидел, стыдно сказать, положив ногу на ногу. Правда, смотрел на меня немножко сверху, но, тем не менее, я считаю, что все это было с его благословения, иначе я бы не смогла написать эту книгу.

ВЗГЛЯД: И все же – не боитесь осуждения со стороны ортодоксальной аудитории?

Е. К.: Нет, не боюсь. В православии достаточно образованные, продвинутые люди. И мне кажется, что я, наоборот, пропагандирую веру. Хотя подчеркиваю, что я ни в коем случае не фанат веры, ни в коем случае! Большинство моих книг совершенно не об этом. Собственно говоря, это единственная книга, которая пересекается  с православием.

ВЗГЛЯД: Как бы то ни было, пастырь героини у вас ведет себя несколько фривольно.

Е. К: Нет, не фривольно. Он себя ищет. Он молодой, амбициозный, так же как и вы, он хочет попасть в патриарший пул. Он считает, что делает доброе дело – темную тотемскую паству, которая погрязла в язычестве, ведет к вере. Он нормальный человек. Я отношусь к нему как к своему ребенку, который немножко заблуждается.

ВЗГЛЯД: Вы знакомы с придирками некоторых критиков, которые обнаруживают в вашем романе случаи несоответствия реальности XVII века?

Е. К.: Да. Скажем, по поводу картофельных рагулек. Эти рагульки – из деревни, это воспоминание моего детства. Я прекрасно знаю, что тогда на Руси картофеля не было, ели репу, но мне так хотелось это вставить! Вообще, во всех своих книгах я разбрасываю какие-то заветные для меня вещи, помещаю туда детали, которые дороги мне, – из моего детства, из жизни родителей. Например, в романе «Краденое счастье» героиня встречается с Путиным в день моего рождения. Поэтому все ошибки – это не ошибки, это сделано намеренно.

ВЗГЛЯД: Вы видели рецензии, где вас упрекают в некорректной имитации старинного языка?

Е. К.: Да, я читала и наслаждалась. Дело в том, что по моей книге нельзя изучать ни историю, ни грамматику. Если бы это было написано по правилам, это было бы совершенно не интересно читателю, это было бы для академиков. А это художественная книга.

ВЗГЛЯД: Вы удивлены, что вам достался «Букер»?

Е. К.: Нет, не удивлена.