Я всегда с глубочайшим презрением относился к шуточкам про РЛО («русских людей обижают» – прим. ВЗГЛЯД).
Единственный действующий в истории закон состоит в том, что те, кто был счастлив мучениями русских, тоже потом сильно мучились
Дело в том, что всякому взрослому человеку, который не является глупцом, лжецом или подлецом, совершенно очевидно, что РЛО – это абсолютная истина.
Большая часть благосостояния в этом мире, сто процентов любого благосостояния в границах покойного СССР базируются на тех или иных страданиях той или иной части русского народа.
Любое земное благо получается из русского несчастья, русской беды и русской обреченности.
Эти несчастье, беда и обреченность – топливо нашей реальности.
Если их убрать, то паровоз истории никуда не поедет.
Подспудное осознание этого факта очень часто заставляет многих людей смириться. Записать русские страдания в Ground Zero. Считать их чем-то абсолютно неизбежным.
Размышление строится так:
«Ну, вот такой вариант, русские, конечно, как обычно, будут страдать, зато казахская принцесса встретит и полюбит баварского принца и они будут счастливы».
Или так:
«Сто тысяч русских умрут, как всегда, зато народ Гондураса будет свободен и радостно станцует сальсу».
Русский – это герой, который при любом раскладе должен умереть.
Если он артачится, если он вспоминает, что вот он жизнь не дожил, песню не допел, жену недолюбил, что у него еще дела – это вызывает страшное раздражение и чувство заминки на пути к неизбежному.
Я узнаю эту гримасу из тысячи, когда в великолепном плане вдруг обнаруживается изъян: «Ах да, еще эти русские, им следовало бы поскорее умереть...»
Большинство прекрасных планов в мире спотыкаются на том, что русские должны промучиться и умереть.
Всё прекрасное в мире было буквально обезображено тем, что прекраснейший в мире вид портили асимметрично расположенные умирающие русские.
Наполеон, скажем. Что могло быть в мире прекрасней и совершенней Наполеона. И вот незадача, всю картину испортили русские.
Или сейчас вот, свобода, прорыв молодых, свежих, сильных и прекрасных людей в Европу, торжество над брюзжащей трусливой тиранией.
Я тут не шучу. Я, правда, считаю, что это счастье.
А вместо фонтана радости – вопрос: «А как же русские?»
«Нет! Нет никаких русских! Нет! Нет! Нет!»
Русские – это фатальное неудобство. Заусенец, который мешает прокатиться колеей счастья.
Это остро почувствовал Чаадаев, но, как человек начала XIX века, нагнал слишком много риторического пафоса, который его и сгубил.
Раньше я тоже думал, что это какое-то предназначение. Причем со знаком плюс. Мол, миссия России (слова-то какие!) состоит в том, чтобы мешать сбыться антихристу... Или что-то такое.
Теперь я понимаю, что никакой миссии нет. Осталось «мешать». Чистое неудобство, ничем не смягчаемое.
Моя проблема в том, что я не могу принять этого счастья за мой (или хотя бы их, возможно, поодиночке в счастье берут, не проверял) счет.
Мне это казалось и кажется неверным.
Поэтому всё, что мне остается, – это расковыривать, растачивать, увеличивать это неудобство.
Без всякой, замечу, надежды ситуацию изменить и страдания прекратить.
Просто пусть немного помучаются.
Единственный действующий в истории закон состоит в том, что те, кто был счастлив мучениями русских, тоже потом сильно мучились.
Я где-то слышал, что это называется справедливость.
Источник: Блог Егора Холмогорова