В детском саду Комсомольска-на-Амуре какой-то криворукий идиот взорвал бомбу. Все почти обошлось – одна девочка пострадала, на этом дело и закончилось. Полиция теперь чесом проверит дошкольные учреждения, выявит недостатки в охране детей, отчитается вышестоящему начальству, и об этом – до следующего взрыва – все забудут.
Так, если честно, давно забыли о нормальной охране школ, хотя, казалось бы, после Беслана стоило бы задуматься. Точно так же – после теракта в Домодедово прошло совсем немного времени – вернулись к обычному досмотру в аэропортах, а на железнодорожных вокзалах (я очень часто езжу с Ленинградского, вижу все происходящее, как и остальные пассажиры, как и потенциальные террористы) металлоискатели тоскливо звучат над каждым проходящим, а полицейские досматривают только баулы цыган и каких-то замученных таджиков.
Отказаться от муниципальных садов власть не может, закрыть их все и заменить на какие-то очеловеченные учреждения – не умеет, разбираться с этим ворохом проблем – не хочет
Как будто у нас таджики-террористы на каждом шагу, вот уж опасность так опасность.
То есть на самом деле разговор о безопасности лучше не заводить в принципе – зачем? Будет аврал, будут три дня сплошной безопасности, а потом «само отвалится».
Говорить нужно о другом. О том, что вообще такое сегодня муниципальный детский сад, как этот институт работает в принципе. Можно долго рассуждать о том, что нужно бы изменить 94-й федеральный закон, а заодно и 131-й федеральный закон, а еще желательно 83-й федеральный закон – как-нибудь так, чтобы повернуть реформу МСУ вспять, потому что сама логика этой реформы не оставила детским садам никакой альтернативы, кроме нищенского прозябания или поборов с родителей. Детские сады принадлежат муниципалитетам, но мороки от них больше, чем пользы. Школа может отчитаться перед начальством хотя бы количеством «медалистов» или результатами ЕГЭ, а чем отчитаться ясельной группе?
Я говорю это к тому, что планируемый перевод бюджетных учреждений на принцип «оказания услуг» убьет то хорошее, что еще сохраняется в не частных детских садах, окончательно. Средняя школа, вуз, библиотека могут в крайнем случае «нарисовать» все эти услуги, была бы сноровка (большая часть «бюджетки» будет именно «рисовать», переводя тонны бумаги и делая отчеты, которые никто не будет читать), а вот детский сад – не может. Потому что нянечки и воспитательницы заняты непосредственно детьми: это их услуга, которую кто-то должен описать условному чиновнику. Кто-то, но не сама воспитательница, нянечка, повар – потому что они делом заняты, когда им писать-то? Нанять нового человека «под бумажки» муниципальный детсад не в состоянии – на какие шиши?
В этом сюжете очень ярко высвечивается вообще общий российский принцип изобретения изменений: давайте мы что-нибудь придумаем, а там посмотрим, вдруг чего и выйдет. Точно так же весь кризис с самим наличием детских садов (а очереди огромные во многих регионах России) случился потому, что повышение рождаемости запустили, а здания пока пустующих детских садов просто распродали: теперь детей много, а зданий нет, придется строить новые, которые скоро будут пустовать, потому что рожать второго ребенка ни одна разумная женщина при таких очередях не будет. Правая рука изобрела велосипед, а левая собирала пулемет: получилось дуло на колесиках – и не стреляет, и не едет.
И это – отнюдь не главная проблема. Всякий, кто сталкивался с детским садом вблизи, знает, что отношения между родителями и воспитателями – тяжелейший сюжет, на который накладываются все остальные сложности. Если вы попали в детсад, где с воспитателями можно договориться, вам повезло – с меня, например, пока мы искали для своего ребенка приемлемый детсад, семь потов сошло. Мы попадали в учреждения, где трехлетний ребенок мог сбежать навстречу маме по лестнице и уйти с ней домой безо всякого присмотра (а если бы не с мамой?), и это – еще не самое страшное.
Детские сады – зона повышенной опасности, и в СМИ попадает лишь малая часть того, что там могут сотворить с вашим ребенком. Так, например, в Санкт-Петербурге воспитатель объясняла детям, чье именно место «у параши» (это помимо битья, разумеется), а в Ижевске нянечка помыла двухлетнего ребенка кипятком. Провинившихся увольняют, но никто не гарантирует, что на их место приходят более адекватные люди.
Родители де-юре имеют много прав, де-факто они не могут ничего: с одной стороны, как ты морально можешь выкатывать претензии человеку, который получает в месяц 4 (!) тысячи рублей, а с другой – где заведующая может найти воспитательницу на замену совсем негодной? В очередь они не выстраиваются: берут тех, кто есть, и хорошо, если попадаются вменяемые.
Сами воспитатели, которые в среднем гораздо беднее родителей, тоже не часто испытывают к детям добрые чувства. У них действительно тяжелая работа, они действительно получают за нее гроши и рано или поздно не на шутку ожесточаются: одному моему другу воспитательница его детей вернула подаренный на 8 марта недорогой подарок со словами, что, мол, или нормальное что-то дарите, или идите в баню.
Родители ожесточаются в ответ: они выстаивают очередь, платят взятки, платят за сам сад, постоянно что-то доплачивают то на одно, то на другое, то на третье (а хоть бы и на охрану – ну, кто бы отказался), а в ответ получают раздражение и упреки к детям, которые ни в чем не виноваты.
В России родителям для детей ничего не жалко, последнюю рубаху снимут, чтобы ребенок был одет, обут, накормлен, выучен. Но в случае с муниципальными детскими садами – ситуация патовая, и выхода из нее нет: детские сады бедны и будут беднеть год от года, вытесняясь или семейными детсадами (которые призвал развивать Дмитрий Медведев), или частными, или какой-то новой формой дошкольного обучения детей.
Отказаться от муниципальных садов власть не может, закрыть их все и заменить на какие-то очеловеченные учреждения – не умеет, разбираться с этим ворохом проблем – не хочет. Родители самоорганизовываются, как умеют, но этого пока тоже недостаточно.
В итоге российское высшее образование находится в крайне двусмысленном состоянии, средняя школа переживает катастрофу, теперь и детские сады не выполняют своих функций: если бы я был конспирологом, я бы предположил здесь чью-то вполне очевидную волю, но я не конспиролог.
Просто так вот все случайно совпало.