С 13 по 15 октября в столице Китая работал Народный форум Европы и Азии, своего рода совещание представителей гражданского общества, предваряющее официальный правительственный форум Европы и Азии.
Аэропорт Пекина, все еще украшенный олимпийской символикой, поражает своими размерами и чистотой. Все практически стерильно, эффективно и лишено каких-либо черт восточной экзотики, если не считать таковой иероглифические надписи, соседствующие с английскими. Гостиница, где проходил форум, размещалась на окраине города, так что автобус долго ехал по окраинам, где нам открывался вид на бесконечную череду многоэтажных зданий, окаймленных обязательными строительными кранами. Вдоль дороги раскинулись бесконечные парки, многие из которых явно новые, деревья высажены совсем недавно. Был воскресный день, но людей почти не было видно. Не только в парках, обнесенных металлическими изгородями и украшенными вездесущими видеокамерами, но и на улицах новых кварталов. Пустовали и детские площадки, что, впрочем, естественно в стране с крайне низкой рождаемостью. В автобусах было мало пассажиров. Ничто не указывало на то, что мы находимся в самом населенном государстве земного шара.
Страна, верная принципам международной солидарности, бросает средства на спасение Уолл-стрит и поддержку американских банков
Итак, стерильная чистота, эффективность и никакой экзотики. Именно таким Китай стремился нам показаться, и именно таким он представал нашему взору. Правда, время от времени за поворотом дороги или из-за густого ряда зеленых насаждений на несколько секунд открывался другой вид – то на хаотичный квартал, заполненный велосипедистами, пешеходами и груженными каким-то хламом повозками, то и вовсе на трущобы, напоминающие такие же точно нищие поселения на окраинах Бомбея, Дели или Найроби. Но эта картина возникала всего на несколько секунд и тут же исчезала, уступая место другому пейзажу. Безупречным дорогам, ухоженным паркам и новеньким многоэтажкам.
Короче, все как в Москве, только больше порядка и меньше народу…
Вскоре выяснилось, что нас не случайно поселили на окраине. Организаторы форума признались, что китайская сторона стремилась контролировать ситуацию. Меня сразу же предупредили, что нельзя публично говорить ничего такого, что могло бы «обидеть» хозяев. Список местных участников согласовывался с властями, а простые китайцы без специального разрешения не могли посетить форум. Система безопасности, через которую приходилось проходить, чтобы войти в отель, заставила бы позеленеть от зависти любого начальника первого отдела на советском оборонном предприятии.
Заседания форума открывали китайский министр иностранных дел Ян Цзечи, депутат парламента Финляндии Хейди Хаутала и депутат из Малайзии Чарльз Сантьяго. Китайский министр говорил о достижениях в области рыночной реформы и демократии. Хейди Хаутала начала свою речь с кризиса мировой экономики, а закончила, посетовав, что, если бы власть имущие более внимательно слушали рекомендации представителей «гражданского общества», требовавших регулировать рынки и остановить приватизацию всего и вся, нынешнего экономического хаоса можно было бы избежать. Чарльз Сантьяго был еще резче. Оценив происходящее как катастрофу капиталистической системы, он заявил, что настало время думать о социалистической альтернативе. Закончил он свою речь призывом выразить солидарность с его товарищами, томящимися в малайзийских тюрьмах.
Говоря о политических репрессиях, многие вспоминали Бирму. Один из индийских делегатов даже попенял мне, что российские военные обучают своих бирманских коллег, невзирая на то, что последние известны своим неуважением к правам человека. Я пообещал оповестить об этом российское общественное мнение (что в настоящий момент и делаю). Китайский делегат в аналогичной ситуации ответил, что его страна не вмешивается в чужие внутренние дела, а просто предоставляет помощь всем, кто о ней просит.
В стремлении узнать мнение китайских делегатов форума о мировом кризисе меня ожидала плачевная неудача. Хозяева форума просто не говорили ни слова о текущих экономических процессах. Они вообще не касались никаких актуальных тем и даже не отвечали на связанные с ними прямые вопросы. Зато они постоянно упоминали достижения своей страны в области повышения жизненного уровня и прав человека. Например, мы узнали, что в Китае существуют тысячи неправительственных организаций, занимающих важное место в решении важнейших вопросов общественной жизни. Некоторые из них были представлены на форуме. Например, Общество Великой Китайской стены, которое призвано изучать и популяризировать стену.
Разумеется, европейцам трудно понять правила китайской риторики. Но больше всего неудовольствия по этому поводу выражали не западные делегаты, а участники форума из Малайзии и Индии. Вообще трудно было представить себе больший контраст, как между индийской и китайской делегацией. Индийцы одеты пестро, говорили активно, часто спорили между собой. У каждого было собственное мнение, и каждого хотелось слушать. Функционеры и идеологи из Китая были все одеты в одинаковые костюмы, и речи их отличались между собой не больше, чем цвет их неизменных серых галстуков.
Контраст с Индией составлял, видимо, и культурный фон моих собственных впечатлений от поездки. Хаос, нищета, грязь и непредсказуемость улиц Бомбея и даже Дели резко контрастировали с образами Пекина. Однако индийская улица не только ужасала, она завораживала. Здесь, в стерильном Пекине, у меня не было чувства эмоционального контакта.
Впрочем, Пекин далеко не весь такой. Мы гуляли по старому городу с обтрепанным молодым французом по имени Пижон. Здесь была и обязательная азиатская толпа, и неразбериха. Люди, ожидающие на стоянке, заталкивали в автобусы пассажиров, которым посчастливилось дождаться нужного рейса. Велорикши приставали с предложением прокатиться вокруг стен Запретного города всего за 180 юаней (18 евро). Такси было невозможно поймать, а когда мы подкараулили машину, из которой вылезали пассажиры, водитель отказался нас везти, сославшись на то, что не знает дороги в район нашего отеля. В общем, мы наконец почувствовали себя в Азии.
Освоившись на месте, я обнаружил, что из отеля вполне можно выбраться при помощи общественного транспорта. Протащившись около часа вдоль однообразного и пыльного бетонного пейзажа, автобус привез меня к станции метро, почти не выделяющейся на улице, застроенной дешевыми (но уже претендующими на некоторый коммерческий масштаб) магазинами. Пройдя мимо нескольких десятков ржавых велосипедов, я уже собирался покупать билет, как наткнулся на новую проверку безопасности – сумки просвечивали, как в аэропорту. При этом куртки-плащи никто не проверял, так что под ними можно было пронести все что угодно.
Метро оказалось простым, дешевым и эффективным, станции объявляли по-английски, а в некоторых поездах был даже экран, показывающий рекламу. Кстати, рекламные ролики здесь длинные, каждый из них пытается рассказать вам целую историю. Так что ехать не скучно.
Рабочие кварталы представляют собой скопление пятиэтажек, мало отличающихся от наших хрущевок. Вдоль улицы выстроились однообразные ряды одноэтажных лавок и мастерских, построенных из плохого бетона или кирпича и заваленных всяким хламом. Люди ни слова не понимают по-английски, но охотно бросаются на помощь, начиная объяснять дорогу даже раньше, чем смогут разобрать, куда вы, собственно, направляетесь.
Прохожие в большинстве одеты неважно, носят дешевый китайский ширпотреб. Тренировочные костюмы, камуфляжные штаны, кургузые костюмчики, в лучшем случае – джинсы.
Площадь Тяньаньмэнь – пекинский аналог нашей Красной площади – полна приезжими из провинции, усталыми, изможденными, в поношенной одежде, но счастливыми, что смогли посетить это историческое место. Некоторые из них не могут даже позволить себе билет на вход внутрь. Более молодых, лучше одетых китайских туристов я увидел позднее в другом месте – на Великой стене, по которой мы с трудом вскарабкались вместе с коллегами из Бразилии и Филиппин.
На Тяньаньмэнь надо обязательно сфотографироваться на фоне огромного портрета Мао (единственное, пожалуй, что здесь напоминает о «коммунистическом» режиме), а затем вместе с многотысячной толпой двинуться к воротам Запретного города – старинного императорского дворца.
Заседание форума открывал китайский министр иностранных дел Ян Цзечи (фото: Reuters) |
Запретный город поражает и одновременно угнетает своими пышными павильонами и воротами. Все они выстроены в едином стиле, золотые украшения сияют на красных стенах зданий. Огромное пространство организовано по принципу безупречной симметрии. Двор за двором, храм за храмом, павильон за павильоном. Бесконечное повторение, соединенное с изысканным однообразием. Тронные залы украшены конфуцианскими изречениями XVI века. Одно из них призывает придерживаться единственно верной доктрины, другое требует твердо идти по избранному пути, не отклоняясь ни вправо ни влево…
Ни один европейский дворец не только в XV веке, но даже и в XVII веке не мог соперничать с Запретным городом, построенным в 1420 году. Даже Версаль уступает ему – если не роскошью, то размерами. Но красота Запретного города не только восхищает, но и утомляет.
Пройдя все дворы и ворота, вы наконец оказываетесь в императорском саду – не очень большом и не слишком уютном. К тому же бывшее место уединения и отдохновения царственных особ сегодня переполнено народом. Многочисленные туристы присаживаются здесь, а иногда просто засыпают на лавочках, утомленные прогулкой по Запретному городу.
Вокруг Запретного города сохранились старые кварталы, невысокие дома из серого кирпича с черепичными крышами. Опять убогие лавки, ремонтные мастерские и ресторанчики. Замечательная особенность пекинской улицы – это ее запах. Улица пахнет специями, жареным маслом и выхлопными газами.
Большая часть старого города снесена в порядке подготовки к Олимпиаде. Центр представляет собой геометрически правильную систему широких проспектов, застроенных огромными зданиями, в которых разместились дорогие отели, торговые центры, банки и рестораны фастфуда. Здесь публика одета совсем по-другому, вполне качественно, но все равно не слишком изысканно. Пекинской уличной толпе далеко не только до московской, но и до дамасской.
Магазины полны брендовых товаров: средний класс вошел во вкус потребления и ценит «настоящее». Но бренды должны быть непременно самые известные, самые раскрученные. Если духи, то Dior, если джинсы, то Levi’s. Ничего другого китайский товаровед в упор не видит.
Симметрично напротив Тяньаньмэнь расположился район Кьянмэнь (Qianmen), что-то вроде московского Арбата, где тщательно реставрированные старые здания встречают вас сверкающими, но все еще пустыми витринами: торговые площади не заняты и в условиях кризиса, возможно, будут еще долго пустовать. Все очень красиво, но искусственно, стерильно. После одиннадцати вечера улицу закрывают и ставят полицейских. Зато в нескольких шагах отсюда сохранились остатки настоящего старого города с ресторанчиками, где не принимают кредитных карточек, и маленькими магазинами, где продают все сразу.
Говорят, что в Пекине, в отличие от приморского китайского юга, не умеют готовить. Это неправда. Вернее, преувеличение. Южане, вероятно, покормят вас еще лучше. Но в любой забегаловке старого Пекина вы за 60–80 юаней (6-8 евро) пообедаете куда лучше, чем в большинстве китайских ресторанов Москвы.
Однако, увы, я приехал в Пекин все же не ради прогулок по городу. Надо было возвращаться на конференцию.
Утомленная скучными официальными заседаниями часть делегатов форума стала собираться по вечерам, организовав собственные дискуссии, которые выгодно отличались от официальной программы. Известный экономист Уолден Белло выступил с докладом о финансовом кризисе, который живо обсуждался. Вот тут-то наконец появилась целая группа китайских официальных экспертов, которые сообщили нам свою позицию относительно мирового кризиса. Во-первых, мы узнали, что кризис – это очень сложное явление и потребуется еще несколько месяцев, чтобы разобраться в происходящем. Во-вторых, нам сообщили, что ничего страшного Китаю не грозит. Да, значительная часть золотовалютных резервов была вложена в прогоревшие американские банки и ипотечные компании, «но у нас еще много осталось». Да, спрос на китайские товары падает, но ничего страшного. Будет экономический рост не 10–12%, а 8–10% в год. Да, Китай слишком зависит от экспорта, но партия приняла решение помочь деревне, чтобы к 2020 году сельские жители могли покупать больше товаров.
В общем, все хорошо, прекрасная маркиза!
Между тем рынок недвижимости уже падает (квартиры подешевели на 10%, но покупатели все равно не торопятся), а экспорт сокращается. Уверенность китайских экспертов напомнила мне речи их российских коллег, которые я слышал всего восемь или десять месяцев назад. Посмотрим, что будут говорить эти же люди через год. И как будут вести себя здешние власти, когда обнаружат, что экономический рост прекратился, а то и ушел в минус.
Впрочем, самую замечательную идею китайские представители оставили напоследок. Один из них без малейшей иронии заявил, что его страна, верная принципам международной солидарности, бросает средства на спасение Уолл-стрит и поддержку американских банков.
В зале возникло некоторое замешательство. Большинство присутствовавших имели несколько иные представления о солидарности. Тем более что под влиянием кризиса даже в Восточной Европе наметился некоторый сдвиг влево. Делегат из Словении, не молодой уже человек, изумил западных коллег, заявив, что в этом году, пытаясь понять происходящее, впервые прочитал «Капитал» Маркса, а затем начал изучать работу Ленина об империализме.
Некоторые захихикали, а Уолден Белло одобрил своего словенского коллегу. Кризис принес много нового, но он также подтвердил хорошо известные старые истины.
«Читайте Маркса, читайте Розу Люксембург. Читайте Ленина, в конце концов!»