Парень говорил – мол, поедешь ты на Байкал и захочешь написать своему парню SMS о том, как там красиво. А потом, еще ближе к финалу, когда главные герои сидят в пустом поезде, они разговаривают о чем-то, и девушка спрашивает у парня: «А ты на Байкале был?»
Упоминания о Байкале в «Бумере» выглядят не вполне органично. В самом деле, почему Байкал? Не о Байкале же кино. А они о Байкале говорят. Полтора месяца назад, когда фильм вышел, я смотрел и думал: чего это они о Байкале разговаривают? А теперь понимаю. Это product placement был. Рекламные агенты договорились с создателями фильма, чтобы заставить широкие массы думать о Байкале.
Если вы думаете, что я сейчас вам расскажу какую-нибудь страшную правду о том, что именно происходит с Байкалом, то я вас разочарую – не расскажу
В последние недели слово «Байкал» по упоминаемости в СМИ чуть ли не сравнялось со словом «Путин». О Байкале спорят в Интернете, в газетах, на площадях и на кухнях. Радикальные оппозиционеры устраивают акции протеста под лозунгом «Руки прочь от Байкала!» и попадают за Байкал в милицию. Московские власти, демонстрируя чудеса идиотизма, запрещают митинг в защиту Байкала под предлогом опасности схода оползней с Воробьевых гор. На днях наткнулся в Интернете на шутку о комитете «Матери Байкала» (по аналогии со скандально известными «Матерями Беслана») – так вот, все, кому я эту шутку пересказываю, замирают и неуверенно спрашивают: «Это серьезно, да?»
В общем, что-то ненормальное с Байкалом происходит. Но если вы думаете, что я сейчас вам расскажу какую-нибудь страшную правду о том, что именно происходит с Байкалом, то я вас разочарую – не расскажу. Не расскажу – не из вредности, а просто потому, что не знаю.
Обычно, когда случается нечто, что заставляет волноваться и спорить всю страну, хочется как можно скорее разобраться в происходящем. Поехать на место, поговорить с людьми, посмотреть, что там творится, и так далее. Сейчас – совершенно не хочется.
Митинг в защиту Байкала (фото ИТАР-ТАСС) |
Потому что, как не раз уже бывало, все и так знают, что происходит. Все, даже те, кто еще вчера имел максимально смутное представление о Байкале и о том, где он находится, знают теперь: у берегов Байкала есть сейсмоопасная зона и прямо по этой сейсмоопасной зоне пройдет нефтепровод, который в любую минуту может прорваться, залив нефтью все озеро и окрестности. Нефтепровод строит компания «Транснефть», уже названная защитниками Байкала «Трансмертью» за то, что для этой компании сиюминутная выгода гораздо важнее экологической ситуации в регионе и судьбы Байкала. Точка.
Этой версии сегодня придерживаются, кажется, все, и даже если на самом деле все совершенно не так (а практика показывает, что в таких ситуациях действительно все оказывается совсем не так, как о том кричат профессиональные борцы неважно за что), никому до этого не будет никакого дела. Создание комитета «Матери Байкала» представить несложно, а представить, что кто-то вдруг выясняет и доказывает, что строящаяся труба Байкалу никак не грозит, и публика, приготовившаяся защищать Байкал до последней капли воды, успокаивается и прекращает свою борьбу, – вот это представить просто невозможно.
Эмоции давным-давно превратились в товар. Эмоциями торгуют, эмоциями манипулируют, эмоции провоцируют и гасят в прямой зависимости от нужд рынка.
Так было с январским пожаром во Владивостоке, так было с делом рядового Сычева, так было и частично продолжается со скинхедами, так происходит и с Байкалом. Истерика закончится только тогда, когда она выполнит свою задачу – в данном случае, очевидно, задачу остановки строительства, к радости конкурентов Транснефти из ОАО «Российские железные дороги».
И до следующей истерики. Какое слово тогда сравняется по упоминаемости в новостях со словом «Путин»?
Митинг в защиту Байкала (фото ИТАР-ТАСС) |
Прожив десятилетия в тепличных советских условиях, когда пропаганда была глупа и простодушна, как глаза дикторов программы «Время», когда поговорка «В газетах врать не будут», несмотря на всю свою условность, в принципе соответствовала действительности, когда купленной в магазине водкой нельзя было отравиться насмерть, а кефир делился не на генно-модифицированный и «с живыми бактериями», а на вчерашний и позавчерашний, – наш народ медленно и болезненно привыкает жить в условиях жестокой и циничной реальности. Верили «прорабам перестройки», потом перестали. Верили Кашпировскому и астрологам – перестали. Верили гражданскому пафосу творческой интеллигенции – перестали. Верили американцам – перестали. Верили «молодым реформаторам» - перестали. Верили финансовым пирамидам – перестали. Верили идущим в политику генералам – перестали. Верили распространителям «Гербалайфа» – перестали.
В последние год-два место «тех, кому верят» заняли гражданские активисты, искренне и бескорыстно (по их собственным словам) защищающие униженных и оскорбленных, сирых и убогих от многочисленных несправедливостей, творимых государством. Пройдет еще год-два, и когда кто-нибудь, например, предложит привязывать во имя чего-нибудь разноцветные ленточки на антенны автомобилей, от него будут шарахаться так же, как теперь шарахаются от людей со значками «Хочешь похудеть – спроси меня как». Пока не шарахаются. Пока верят. Рынок эмоций переживает расцвет.
Доказывая своим оппонентам экологическую безопасность проходящего мимо Байкала нефтепровода, глава Транснефти Семен Вайншток сказал: «Зуб даю, что Байкалу ничего не грозит». Очень правильно сказал. На рынке эмоций нельзя оперировать фактами и цифрами. На рынке эмоций можно оперировать только эмоциями. «Зуб даю» в этой ситуации – самый подходящий аргумент.
P.S. Насчет product placement Байкала в фильме «Бумер. Фильм второй», – это была шутка. Автор колонки не виноват в том, что в наше время реальность оказывается абсурднее самой нелепой шутки, и просит читателей это учитывать.