«Троцкого ненавидят те, кто не любит революцию»

В четверг исполняется 80 лет с момента удара самого знаменитого ледоруба в политической истории планеты – ледоруба, которым агент НКВД Рамон Меркадер убил вождя Четвертого интернационала, по совместительству – основателя Красной армии Льва Троцкого.

Поклонники и недоброжелатели признают – Лев Давыдович был масштабной личностью. Вне зависимости от того, считать ли его выдающимся теоретиком марксизма и организатором победы в Гражданской войне или же – «демоном революции» и одним из инициаторов террора, который, по разным подсчетам, унес от нескольких десятков тысяч до двух миллионов человек.

Человек, который в послереволюционные годы считался вторым, после Ленина, творцом Октября, с конца 1920-х и до перестройки числился главным врагом советской власти. Причина – проигрыш в аппаратной борьбе, победителем в которой вышел Сталин.

Можно сказать, что история троцкизма – это история поражений. Перманентная революция оказалась утопией. В СССР подлинных и мнимых последователей «иудушки Троцкого» уничтожили в годы Большого террора. Во время гражданской войны в Испании промосковские коммунисты устроили чистку троцкистов в тылу. Четвертый интернационал рассыпался на множество враждующих групп.

При этом троцкизм жив – он пережил крах «искаженного советского социализма», и остается популярным среди радикальных левых на Западе и в странах третьего мира. С другой стороны, ренегаты троцкизма – американские неоконы задают тон в вашингтонской политике, сменив идею перманентной революции на идею глобального господства США.

Почему троцкизм как идея или как идеологический жупел актуален, в то время как многие другие направления марксизма канули в Лету? Какую роль в этом сыграл проигравший и убитый отец-основатель? Об этом газета ВЗГЛЯД поговорила с профессором Московской Высшей школы социальных и экономических наук Борисом Кагарлицким.

ВЗГЛЯД: Борис Юльевич, почему в России до сих пор мало кто, кроме историков, помнит, что Троцкий был первым наркомом обороны и во многом благодаря ему Красная армия победила белых?

Борис Кагарлицкий: Это как раз понятно. В советское время, начиная с 1920-х годов, это все замазывалось, скрывалось. Но в постсоветское время, наоборот, для либеральной, тем более правоконсервативной части нашего общества, тот факт, что Троцкий был создателем победоносной Красной армии, говорит против него, потому что они хотели бы, чтобы Красная армия проиграла.

Троцкий, если говорить о его исторической судьбе, оказался между идеологическими жерновами – с одной стороны, коммунистическое движение даже в той его части, которое выстояло против сталинизма, выросло из другого корня. Даже когда появились еврокоммунисты, они вышли из той части партии, которая исторически ориентировалась на Сталина, а не на Троцкого. То есть троцкистская часть коммунистического движения стала маргинальной уже к 1920-м годам.

ВЗГЛЯД: Если вернуться к образу Троцкого как архитектора победы красных в Гражданской войне – ведь именно он для многих стал символом красного террора, расстрела священников, дворян, крестьян, расказачивания?

Б. К.: Троцкий, конечно, несет свою долю ответственности за красный террор, но его белогвардейская пропаганда изображала главным виновником из антисемитских мотивов, чтобы показать, что именно проклятый еврей убивает русских людей.

Да, Троцкий отдавал целый ряд приказов, о которых потом старался не вспоминать. Довольно жесткими методами он действовал в той же Красной армии, например. Не додумался ни до чего лучше, чем по образцу римских легионов какому-то подразделению устроить децимацию – расстрелять каждого десятого по жребию. Понятно, никакой гуманности в этих проявлениях близко не было. Но такова была Гражданская война, в которой зверства творились с обеих сторон.

ВЗГЛЯД: Бытует версия, довольно популярная и сейчас в Сети, что Троцкий налаживал связи с нацистами при помощи американских банкиров. Есть ли фактическая основа у этих утверждений?

Б. К.: Это пропаганда. Ее сам Троцкий разоблачал в своей брошюре «Сталинская школа фальсификаций». Он был очень жестким и решительным антифашистом. Причем как раз его критика сталинского СССР и коммунистического движения в значительной мере была связана с тем, что он считал их противодействие поднимающемуся нацизму неэффективным и непоследовательным.

ВЗГЛЯД: Убийство Троцкого, как и сама его фигура, разделила левых 70 лет назад, продолжает разделять и сейчас. Троцкого считали реальной угрозой сталинскому режиму и, как считается, самому существованию СССР. Согласны ли вы с этим утверждением?

Б. К.: Конечно, никакой угрозы для существования СССР Троцкий не представлял. Это один из тех мифов, который Сталин и его окружение использовали для того, чтобы обосновать как репрессии против троцкистов в СССР, так и убийство самого Троцкого. Заметим, что Троцкий, находясь уже в эмиграции, по-прежнему требовал защищать Советский Союз. Эта тема неоднократно проходит в его выступлениях. Все остальное же – клевета, которую использовали его политические противники.

В любом случае сталинский проект находился в прямой противоположности с тем, что отстаивал Троцкий. Правда, надо признать, что у последнего тоже никакого проекта в 1920-е годы не было. Если вы прочтете бюллетени оппозиции, то обнаружите очень интересную деталь – Троцкий использует одни и те же термины, но их содержание меняется. Например, когда он говорит «термидор» в двадцатые годы, он имеет в виду НЭП и атакует Сталина и Бухарина за потакание частному сектору, кулакам. В 1930-е «термидор» ассоциируется у него в том числе и с коллективизацией.

ВЗГЛЯД: В телесериале «Троцкий» Меркадер в последний момент заколебался, проникся уважением к своей жертве. А тот, если верить сценаристам, чуть ли не сам подставил голову под ледоруб. Насколько это правдоподобно? Как вы вообще оцениваете фигуру Героя Советского Союза Рамона Меркадера?

Б. К.: Все это полная чепуха. Сериал очень плох. Дело не столько в том, что фильм идеологически ангажирован, сколько дело в том, что современное российское телевидение в принципе не может сделать хорошего, да еще и правдивого продукта.

Что касается Меркадера, то это одна из самых загадочных фигур – не все понятно до сих пор, не все детали биографии известны. Поэтому трудно говорить про мотивы. Я думаю, что он все-таки был известным коммунистом сталинского толка.

Есть, кстати, версия некоторых историков, что

Сталина волновало не политическое влияние Троцкого, а то, что тот начал писать его биографию.

И это вызывало у Сталина гораздо больше беспокойства, чем политическая деятельность троцкистов. И Меркадера тоже можно понять: для него, какие бы ошибки не делал СССР и его вождь, но это был единственный оплот социализма в мире.

ВЗГЛЯД: Кто такие неотроцкисты сегодня? Велико ли их распространение по миру и влияние на политику?

Б. К.: В любой стране мира, где вообще возможна легальная политика, имеется по несколько троцкистских партий и сект.

Известна шутка, что троцкисты размножаются делением –

они все время раскалываются, размежевываются. Это началось в конце жизни Троцкого, но после его смерти это стало болезнью троцкистских организаций.

Массовые троцкистские организации были в некоторых странах. В частности, на Шри-Ланке одно время троцкистская партия являлась одной из самых крупных, и даже, по-моему, участвовала в правительстве, после чего раскололась, естественно.

В Великобритании, например, я лично знаю полдюжины троцкистских партий и сект, ряд троцкистов действовали внутри лейбористской партии. Некоторые теоретики Четвертого интернационала, например Эрнест Мандель, были авторитетными людьми в интеллектуальной среде, так же, как Алекс Каллиникос, который написал и издал «Антикапиталистический манифест» в Великобритании. Поэтому сказать, что троцкизм мертв будет неправдой. С другой стороны, это политическое направление остается маргинальным.

ВЗГЛЯД: Почему многие так называемые неоконы в США в юности были троцкистами?

Б. К.: Дело в том, что троцкистские группировки и секты – очень хорошая школа политической грамотности. У меня был эпизод лет десять назад. Один мой знакомый французский дипломат был в свое время членом троцкистской Революционной коммунистической лиги – позвал меня на прием. Там зашел разговор про политику, и выяснилось, что практически все присутствующие дипломаты в разное время состояли в какой-то троцкистской организации. Причем все в разных!

Троцкисты – начетчики. Они постоянно читают всякие тексты, источники, все время обсуждают и спорят о них. Схожие традиции есть у некоторых религиозных сект, которые в результате очень хорошо знают Писание. Если вы не теолог, а рядовой христианин любой деноминации, то вы, как правило, плохо знаете Библию. И обычные евреи ничего про Тору не знают, доверяя только раввинам. А хасиды сидят и Тору читают с утра до вечера. Троцкистов в этом смысле часто сравнивают с сектантами.

ВЗГЛЯД: Какие-либо из политических идей Троцкого, на ваш взгляд, остались в политической практике, вне этого сектантского контекста?

Б. К.: Отличий троцкизма, как какой-то законченной жесткой теоретической схемы, от, скажем, марксизма – нет. Есть как раз политическая практика, которая связана с троцкизмом. Сам Троцкий в разные исторические моменты выдвигал разные тезисы, менял позицию. У него богатое и неоднозначное политическое наследие. В нем есть идеи, которые остались не только в истории.

Конечно, это идея «перманентной революции» – революция должна развиваться, чтобы консолидировать свои завоевания. То есть если революция не будет развиваться и вширь, и вглубь, то она откатится назад. Это не имеет ничего общего с ее трактовкой в духе «захватить весь мир».

Затем – идея советского термидора: революция заканчивается приходом к власти бюрократии. А самая актуальная для современной политической теории – идея «переходных требований». Согласно ей, невозможно сразу изменить систему целиком, всю сразу. Поэтому выдвигаются переходные требования, которые обозначают процесс социального перехода одной системы в другую. Это те универсальные политические принципы, которые хорошо знать любому политику, необязательно троцкисту.

ВЗГЛЯД: В чем причина живучести троцкизма? Ведь троцкисты, в отличие от сталинистов и маоистов, исторически не победили ни в одной стране. Но вот и Уго Чавес себя именовал троцкистом.

Б. К.:

Троцкисты никогда не приходили к власти, и в этом их преимущество: они не отвечали за сделанные ошибки.

Что касается Уго Чавеса, то он прочитал книгу «Преданная революция» Троцкого в самолете, когда летел из Москвы обратно в Каракас после первого визита в Москву. Причем меня потом кто-то из общих знакомых подозревал в том, что это я ему дал эту книгу и «сделал троцкистом». Но это неправда – я ему не давал книгу. Потом мы выясняли, кто ему дал из общих знакомых. А уже в Венесуэле, да – он выступил с цитатами из Троцкого.

ВЗГЛЯД: Что заставляет одних людей симпатизировать этому историческому деятелю, а других – страстно ненавидеть спустя столько лет?

Б. К.: Троцкий для многих ассоциируется с революцией. Поэтому те, кто не любит революцию, ненавидят Троцкого.

* Признан(а) в РФ иностранным агентом